«Просто княжна» оказалась княгиней - госпожой и владетельницей княжеского удела. Так ведь?
- Так, так! - закивала Лизавета.
- Но… Опять не понимаю. Если гривна - шагировская, а я, как всем вам известно, - дочь князя Шагирова, то почему коварная Алевтина была так уверена, что папочкина Филумана меня обязательно придушит?
- Да ведь это… того… - Лизавета снова разволновалась, и речь ее опять потеряла разборчивость. - Это ж гривна… Это ж князя… И вообще…
- Что - вообще? - терпеливо уточнила я.
- Ну… Не для баб гривны, - выдавила наконец из себя Лизавета и испуганно зыркнула на меня глазами.
- Вот так, значит? - Я довольно потерла ладони. - Дискриминация, значит, по половому признаку? Женщинам гривны не положены? Или все-таки были попытки со стороны прекрасных дам надеть гривну?
- Были вроде… - невнятно сообщила моя информаторша.
- И чем закончились? Неужто удавлением? Лизавета потерянно закивала головой, опуская глаза.
- Тогда ясно… Хотя и неясно. Если гривна - сугубо мужской знак власти, то почему она меня-то признала за свою? Или я такая эмансипированная, что совсем уж на прекрасную даму не похожа, а? Мужик мужиком?
- Вы прекрасны, княгиня! - быстро затараторила Лизавета. - Уста - как сладка ягодка малинка, кожа белая, сахарная, щечки нежного румянца…
- Довольно, - приказала я, несмотря на то что хотелось слушать и слушать. Сейчас была важней другая информация. - Значит, гривны передаются по наследству? И только мужчинам? Остальных - душат?
Лизавета согласно кивала.
- А кроме княжеских другие шейные гривны бывают?
- Лыцаровы, - подтвердила Лизавета.
- И у нашего друга, лыцара Георга Кавустова, тоже есть своя гривна?
Подтверждающий кивок.
- И тоже с собственным именем?
- Агастра.
- И по этой Агастре вы и признаете Георга Кавустова за господина?
Смущенный кивок.
- Но князь ведь выше лыцара?
- Еще бы, госпожа! - разволновалась Лизавета.
- И княгиня выше? - на всякий случай уточнила я.
- Ну ведь вас признала Филумана! - горячо воскликнула моя служанка.
- Ясно. Раз признала - мой пол уже никого не интересует. Странные, однако, у вас порядки - каким-то гривнам доверяете больше, чем себе, и позволяете собой распоряжаться…
Глаза испуганной Лизаветы округлились, и я поняла, что произнесла что-то святотатственное. Надо было срочно поворачивать на другую тему. Тем более что один такой поворотик. У меня на примете имелся.
- Но тогда непонятно: зачем мне, княгине Шагировой, выходить за какого-то лыцара? Тем более что я нахожусь в своих наследственных княжеских владениях, меня все признают за свою госпожу… Ведь признают? - с нажимом переспросила я.
Лизавета отчаянно закивала и поползла с кресла вниз с явным намерением пасть на колени.
- Сиди! - строго приказала я. - Меня интересует: может сегодня в моих княжеских владениях найтись подданный, который не признает меня своей законной госпожой?
- Что вы, нет-нет! Все признают, как только вас увидят с Филуманой! - заверила Лизавета.
- Тогда почему бы мне не свергнуть этого Георга-самозванца? - подвела я итог. - Все лучше, чем век мыкать его супругой на женской половине собственных теремов!
- Свергнуть? Как это - свергнуть? - Моя служанка выглядела озадаченной. - А зачем свергать-то? Как все шагировские увидят вас, княгиня, с Филуманой, - так все госпожой и признают. Без свергания.
- А с Георгом тогда что будет?
- Тогда? - Лизавета равнодушно повела плечом. - Уйдет, наверно. Ему ж никто больше служить не станет! Пойдет искать, где еще можно сесть господином.
- Ну-ну… - с сомнением пожевала я своими ягодно-малиновыми губами.
Насколько мне было известно (из истории и вообще), добровольно с властью никто не расставался. Даже при наличии у нового претендента всех необходимых регалий. Однако делиться сомнениями со служанкой я не стала. Мне пришло в голову, что неожиданный заговор по свержению захватчика-Георга может и удаться. Именно в силу своей неожиданности. Разве кто-то из великих не говорил, что внезапность - лучшее оружие?
Я с улыбкой взглянула на восторженную Лизавету-заговорщицу, но дальше продвинуться в развитии планов восстания не успела. Дверь без стука распахнулась, и на пороге явился второй слуга господина лыцара - Корней.
Одет он был все так же торжественно, но от былой велеречивости не осталось и следа.
- Господин Георг устал ждать, - заорал он. - Было назначено на шесть!
Разумеется, эта экспрессия являлась лишь бледной тенью бешенства самого Георга, которого посмели заставить ждать.
Я медленно поднялась из кресла.
- Белено немедленно явиться… - еще успел по инерции выпалить Корней, но на том и заткнулся.
А далее начался спектакль, уже знакомый мне по прочим подданным. Упадание на колени, бормотание: «Княгиня, госпожа…»
- Скажи этому своему Георгу… - величественно начала я. - Впрочем, нет, ничего не говори. Сюрприз будет. Оставайся за дверью и жди, когда прикажу войти. Дверь охраняй, никому пройти не давай, военную тайну не раскрывай!
- Тайну, госпожа княгиня? - ошалело переспросил Корней.
- Молчи, в общем! С колен встать - и марш за дверь!
«Хорошо все-таки быть госпожой», - весело подумала я.
* * *
В парадный зал мы явились тихо и почти инкогнито: впереди шла, открывая мне двери, Лизавета в одном из самых простых платьев, какое отыскалось в княжеско-лыцаровом гардеробе. Потом двигалась я, скромно потупив глаза, в бело-золотых шелках (фамильные цвета князей Шагировых), на шее - белый же шелковый платочек, прикрывающий Филуману. Позади - Корней, гордый своей приобщенностью.
Зал был полон: по-над стеночками в три ряда стояла челядь, но что мне челядь? Я глядела в противоположный конец зала - туда, где на небольшом, но вычурном багрово-золотом троне восседал узурпатор княжеских владений льщар Георг. Рядом с ним, беспокойно перебирая четки, стоял толстенький человек в коричневой сутане - местный батюшка, надо полагать.
Гробовое молчание встретило нас. И причиной его был тяжелый, давящий, пригибающий к полу взгляд человека на троне.
Казалось бы, что мне, княгине, без пяти минут хозяйке всего и всех вокруг, - что мне до какого-то лыцарового взгляда? Но уж очень эта тяжесть была неприятной.
Мне вдруг ясно представилось, что затея наша с дворцовым переворотом обречена на провал, никакой смены власти не случится и вообще, самым удачным исходом операции будет, если я останусь жива после ее осуществления.
Однако и останавливаться или малодушно отступать от задуманного сценария тоже вроде как оснований не было. Поэтому, дойдя до середины зала, я громко нарушила тягостную тишину заранее подготовленным приветствием:
- Лыцар, вы хотели, чтоб я обнажилась? Выполняю ваше желание!
И гордо сдернула с шеи платочек.
Общий выдох пронесся по залу - как первый, легкий порыв надвигающегося урагана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
- Так, так! - закивала Лизавета.
- Но… Опять не понимаю. Если гривна - шагировская, а я, как всем вам известно, - дочь князя Шагирова, то почему коварная Алевтина была так уверена, что папочкина Филумана меня обязательно придушит?
- Да ведь это… того… - Лизавета снова разволновалась, и речь ее опять потеряла разборчивость. - Это ж гривна… Это ж князя… И вообще…
- Что - вообще? - терпеливо уточнила я.
- Ну… Не для баб гривны, - выдавила наконец из себя Лизавета и испуганно зыркнула на меня глазами.
- Вот так, значит? - Я довольно потерла ладони. - Дискриминация, значит, по половому признаку? Женщинам гривны не положены? Или все-таки были попытки со стороны прекрасных дам надеть гривну?
- Были вроде… - невнятно сообщила моя информаторша.
- И чем закончились? Неужто удавлением? Лизавета потерянно закивала головой, опуская глаза.
- Тогда ясно… Хотя и неясно. Если гривна - сугубо мужской знак власти, то почему она меня-то признала за свою? Или я такая эмансипированная, что совсем уж на прекрасную даму не похожа, а? Мужик мужиком?
- Вы прекрасны, княгиня! - быстро затараторила Лизавета. - Уста - как сладка ягодка малинка, кожа белая, сахарная, щечки нежного румянца…
- Довольно, - приказала я, несмотря на то что хотелось слушать и слушать. Сейчас была важней другая информация. - Значит, гривны передаются по наследству? И только мужчинам? Остальных - душат?
Лизавета согласно кивала.
- А кроме княжеских другие шейные гривны бывают?
- Лыцаровы, - подтвердила Лизавета.
- И у нашего друга, лыцара Георга Кавустова, тоже есть своя гривна?
Подтверждающий кивок.
- И тоже с собственным именем?
- Агастра.
- И по этой Агастре вы и признаете Георга Кавустова за господина?
Смущенный кивок.
- Но князь ведь выше лыцара?
- Еще бы, госпожа! - разволновалась Лизавета.
- И княгиня выше? - на всякий случай уточнила я.
- Ну ведь вас признала Филумана! - горячо воскликнула моя служанка.
- Ясно. Раз признала - мой пол уже никого не интересует. Странные, однако, у вас порядки - каким-то гривнам доверяете больше, чем себе, и позволяете собой распоряжаться…
Глаза испуганной Лизаветы округлились, и я поняла, что произнесла что-то святотатственное. Надо было срочно поворачивать на другую тему. Тем более что один такой поворотик. У меня на примете имелся.
- Но тогда непонятно: зачем мне, княгине Шагировой, выходить за какого-то лыцара? Тем более что я нахожусь в своих наследственных княжеских владениях, меня все признают за свою госпожу… Ведь признают? - с нажимом переспросила я.
Лизавета отчаянно закивала и поползла с кресла вниз с явным намерением пасть на колени.
- Сиди! - строго приказала я. - Меня интересует: может сегодня в моих княжеских владениях найтись подданный, который не признает меня своей законной госпожой?
- Что вы, нет-нет! Все признают, как только вас увидят с Филуманой! - заверила Лизавета.
- Тогда почему бы мне не свергнуть этого Георга-самозванца? - подвела я итог. - Все лучше, чем век мыкать его супругой на женской половине собственных теремов!
- Свергнуть? Как это - свергнуть? - Моя служанка выглядела озадаченной. - А зачем свергать-то? Как все шагировские увидят вас, княгиня, с Филуманой, - так все госпожой и признают. Без свергания.
- А с Георгом тогда что будет?
- Тогда? - Лизавета равнодушно повела плечом. - Уйдет, наверно. Ему ж никто больше служить не станет! Пойдет искать, где еще можно сесть господином.
- Ну-ну… - с сомнением пожевала я своими ягодно-малиновыми губами.
Насколько мне было известно (из истории и вообще), добровольно с властью никто не расставался. Даже при наличии у нового претендента всех необходимых регалий. Однако делиться сомнениями со служанкой я не стала. Мне пришло в голову, что неожиданный заговор по свержению захватчика-Георга может и удаться. Именно в силу своей неожиданности. Разве кто-то из великих не говорил, что внезапность - лучшее оружие?
Я с улыбкой взглянула на восторженную Лизавету-заговорщицу, но дальше продвинуться в развитии планов восстания не успела. Дверь без стука распахнулась, и на пороге явился второй слуга господина лыцара - Корней.
Одет он был все так же торжественно, но от былой велеречивости не осталось и следа.
- Господин Георг устал ждать, - заорал он. - Было назначено на шесть!
Разумеется, эта экспрессия являлась лишь бледной тенью бешенства самого Георга, которого посмели заставить ждать.
Я медленно поднялась из кресла.
- Белено немедленно явиться… - еще успел по инерции выпалить Корней, но на том и заткнулся.
А далее начался спектакль, уже знакомый мне по прочим подданным. Упадание на колени, бормотание: «Княгиня, госпожа…»
- Скажи этому своему Георгу… - величественно начала я. - Впрочем, нет, ничего не говори. Сюрприз будет. Оставайся за дверью и жди, когда прикажу войти. Дверь охраняй, никому пройти не давай, военную тайну не раскрывай!
- Тайну, госпожа княгиня? - ошалело переспросил Корней.
- Молчи, в общем! С колен встать - и марш за дверь!
«Хорошо все-таки быть госпожой», - весело подумала я.
* * *
В парадный зал мы явились тихо и почти инкогнито: впереди шла, открывая мне двери, Лизавета в одном из самых простых платьев, какое отыскалось в княжеско-лыцаровом гардеробе. Потом двигалась я, скромно потупив глаза, в бело-золотых шелках (фамильные цвета князей Шагировых), на шее - белый же шелковый платочек, прикрывающий Филуману. Позади - Корней, гордый своей приобщенностью.
Зал был полон: по-над стеночками в три ряда стояла челядь, но что мне челядь? Я глядела в противоположный конец зала - туда, где на небольшом, но вычурном багрово-золотом троне восседал узурпатор княжеских владений льщар Георг. Рядом с ним, беспокойно перебирая четки, стоял толстенький человек в коричневой сутане - местный батюшка, надо полагать.
Гробовое молчание встретило нас. И причиной его был тяжелый, давящий, пригибающий к полу взгляд человека на троне.
Казалось бы, что мне, княгине, без пяти минут хозяйке всего и всех вокруг, - что мне до какого-то лыцарового взгляда? Но уж очень эта тяжесть была неприятной.
Мне вдруг ясно представилось, что затея наша с дворцовым переворотом обречена на провал, никакой смены власти не случится и вообще, самым удачным исходом операции будет, если я останусь жива после ее осуществления.
Однако и останавливаться или малодушно отступать от задуманного сценария тоже вроде как оснований не было. Поэтому, дойдя до середины зала, я громко нарушила тягостную тишину заранее подготовленным приветствием:
- Лыцар, вы хотели, чтоб я обнажилась? Выполняю ваше желание!
И гордо сдернула с шеи платочек.
Общий выдох пронесся по залу - как первый, легкий порыв надвигающегося урагана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154