— Они могут обжечь кожу.
— Я не боюсь солнца, — ответила Балкис. — Оно — мой летний друг. — Она сомневалась, что зима в Центральной Азии суровее аллюстрийского лета. Под аллюстрийским солнцем её золотистая кожа становилась бронзовой. — А вот у тебя кожа бледная — тебе опаснее.
— У меня капюшон есть, — отозвался Антоний и натянул капюшон. — Одежда у меня, правда, шерстяная, жарковато в ней, но как только мы встретим каких-нибудь караванщиков, я попробую выменять у них хлопковую рубаху и штаны. — Он вытащил из кармана блестящий камешек. — Вот такие камни мы порой находим в горных ручьях. Сгодится для того, чтобы что— 'Щ нибудь купить.
Балкис взглянула на камешек и вытаращила глаза. Это было золото.
— Верно, — вымолвила она. — Этого хватит, чтобы купить одежду нам обоим, да ещё на дюжину останется.
— И все — за такой маленький камешек? — Антоний нахмурился. — Жаль, что они не попадаются нам чаще. Тогда бы мои братья смогли бы наконец отдохнуть от тяжёлых трудов. — Но вот он просиял. — Ну да ладно! Быть может, нам ещё удастся купить еды и воды за этот камешек!
Балкис уже готова была сказать, что за воду платить глупо, но вспомнила, что во все стороны вокруг простирается пустыня.
— Да разве здесь кто-нибудь поделится водой — хоть и за золото? — спросила она.
— Бывает, что привозят большие бурдюки на продажу, и вода здесь стоит недёшево, — ответил Антоний. — Но те, кто знает, где искать, найдут воду и тут.
Балкис удивлённо посмотрела на юношу, но вспомнила его рассказы.
— Ах да, ты же говорил, что бывал здесь раньше.
Антоний кивнул:
— В жаркие месяцы мы приводим сюда скот и привозим зерно и продаём караванщикам. Не так далеко от дома — всего несколько миль, но все же мы кое-что знаем о жизни в пустыне.
Балкис очень смутно помнила о том, как в детстве путешествовала с караваном. Но никакого особого опыта ей те странствия не дали — правда, тогда она пребывала в кошачьем обличье.
— Ну и как же мы продолжим путь?
— Идти будем ночью, — усмехнулся Антоний. — А теперь пойдём, я покажу тебе пещеру, где наше семейство находит приют, когда мы оказываемся здесь.
Он повернулся и был готов идти, но Балкис придержала его за рукав.
— А им не придёт в голову тебя там искать?
— Ты вправду думаешь, что они станут меня искать? — спросил Антоний с невесёлой усмешкой. Казалось, он был готов к любым ударам судьбы.
У него был такой обречённый вид, что Балкис, не задумываясь, воскликнула:
— Конечно, станут! Ведь ты же их…
Она запнулась.
— Их собственность? — Глаза Антония сверкнули — пусть и не слишком радостно. — Что ж, быть может, так и будет. Пройдёт несколько дней, они убедятся, что я не приползу, оголодав и настрадавшись без крыши над головой, а потом им надоест самим доить коров и выносить навоз… Но все равно мы их намного опередим. Пойдём, пещера недалеко.
Сначала они оказались в расселине на склоне ущелья — русла высохшей реки.
— Если пойдёт дождь, переберёмся повыше, — объяснил Антоний. — Тогда придётся поторопиться, потому что при дожде здесь несётся бурный поток. Тут есть вода. Я знаю, где надо копать.
— Значит, недавно шёл дождь? — спросила Балкис и удивлённо обвела взглядом высушенные зноем окрестности.
— Нет, — покачал головой Антоний. — Но мы проходили там, где тают снега. Часть талой воды просачивается в почву и превращается в ручей. Он течёт под землёй. Даже тогда, когда нет дождей, этот ручеёк сохраняется.
Балкис представила себе всю грязь, которую несёт с собой этот ручей, и поёжилась.
Пещера представляла собой неправильный полукруг — углубление в скальном склоне глубиной футов в двенадцать. Антоний подвёл Балкис к шести кучам соломы, разложенной на полу.
— Солома, конечно, несвежая, но сухая, и на ней можно спать. Все лучше, чем на голом камне.
— Это точно, — решительно кивнула Балкис и, расправив плащ, накрыла им ту кучу соломы, что лежала подальше. Антоний выбрал для себя лежанку через две от Балкис и накрыл солому курткой. Они улеглись, как обычно — футах в десяти Друг от друга. Балкис подумала о том, а как бы она себя чувствовала, если бы они легли поближе друг к другу, и с ужасом осознала, что ей этого хочется.
Они проснулись на закате и, чтобы скоротать время до темноты, стали разговаривать. Поболтали о мазданитах, которые поклонялись солнцу как символу Ахура Мазды, божества света, потом заговорили о тех религиях, в правилах которых были воспитаны они оба. Предки Антония поклонялись древнегреческим богам — эту веру принесли в здешние края воины Александра Македонского, но потом даже в самые заброшенные высокогорные деревни проникло христианство. Юноша довольно быстро понял, что Балкис исповедует другую разновидность христианства, и о римско-католических догмах слушал сдвинув брови — ему явно многое было непонятно. Но Балкис понимала, что он старается вникнуть в суть учения ради неё, и ей стало тепло, несмотря на вечернюю прохладу.
А с каждой минутой становилось все холоднее. Балкис сама не заметила, как завернулась в плащ.
— Может, нам и не понадобится хлопковая одежда, — вздохнула она.
— Да уж, спать лучше в шерстяной, — кивнул Антоний. — Да и у тебя на родине эта одежда нам может пригодиться? Там ведь, наверное, довольно прохладно и можно путешествовать днём?
Балкис вдруг вспомнила зимнюю Аллюстрию, но осеклась — теперь её домом стала Мараканда. Да, в столице царства пресвитера Иоанна было прохладно.
— Да, там мы сможем идти и днём, — заверила она Антония. — А куда мы направимся этой ночью?
— К оазису, где мы обычно торгуем с караванщиками, — ответил Антоний. — Там мы найдём воду — и копать не придётся.
Эти слова Балкис понравились.
— Пожалуй, я могла бы тронуться в путь в человеческом обличье.
— Но придётся подниматься по камням! Ты можешь порвать свои красивые одежды!
Балкис пожала плечами.
— Мы же собирались купить по дороге обновки? К тому же моя ночная сорочка не так уж дорого стоит.
Антоний вытаращил глаза.
— Такое чудесное платье! И ты надеваешь его, только когда ложишься спать?
Балкис почему-то порадовал этот комплимент. Она улыбнулась и сказала:
— Надену сверху плащ. Не думаю, что он слишком сильно пострадает — если сделать вот так.
Она снова перебросила плащ через плечо и закрепила на поясе шнурком, после чего развернулась и с самым решительным видом направилась к склону. Антоний поспешил за ней.
Подъем оказался не слишком крутым. Лишь пару раз Антонию пришлось подавать Балкис руку. И все же, выбравшись наверх, они запыхались. Балкис отдышалась и спросила:
— Ну, где он, этот твой оазис?
— Нужно просто идти вдоль этого сухого русла, — сказал Антоний.
Балкис кивнула и зашагала вперёд. Ей нравилось идти рядом с Антонием, хотя она и понимала, что в обличье кошки ей было бы и удобнее, и безопаснее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
— Я не боюсь солнца, — ответила Балкис. — Оно — мой летний друг. — Она сомневалась, что зима в Центральной Азии суровее аллюстрийского лета. Под аллюстрийским солнцем её золотистая кожа становилась бронзовой. — А вот у тебя кожа бледная — тебе опаснее.
— У меня капюшон есть, — отозвался Антоний и натянул капюшон. — Одежда у меня, правда, шерстяная, жарковато в ней, но как только мы встретим каких-нибудь караванщиков, я попробую выменять у них хлопковую рубаху и штаны. — Он вытащил из кармана блестящий камешек. — Вот такие камни мы порой находим в горных ручьях. Сгодится для того, чтобы что— 'Щ нибудь купить.
Балкис взглянула на камешек и вытаращила глаза. Это было золото.
— Верно, — вымолвила она. — Этого хватит, чтобы купить одежду нам обоим, да ещё на дюжину останется.
— И все — за такой маленький камешек? — Антоний нахмурился. — Жаль, что они не попадаются нам чаще. Тогда бы мои братья смогли бы наконец отдохнуть от тяжёлых трудов. — Но вот он просиял. — Ну да ладно! Быть может, нам ещё удастся купить еды и воды за этот камешек!
Балкис уже готова была сказать, что за воду платить глупо, но вспомнила, что во все стороны вокруг простирается пустыня.
— Да разве здесь кто-нибудь поделится водой — хоть и за золото? — спросила она.
— Бывает, что привозят большие бурдюки на продажу, и вода здесь стоит недёшево, — ответил Антоний. — Но те, кто знает, где искать, найдут воду и тут.
Балкис удивлённо посмотрела на юношу, но вспомнила его рассказы.
— Ах да, ты же говорил, что бывал здесь раньше.
Антоний кивнул:
— В жаркие месяцы мы приводим сюда скот и привозим зерно и продаём караванщикам. Не так далеко от дома — всего несколько миль, но все же мы кое-что знаем о жизни в пустыне.
Балкис очень смутно помнила о том, как в детстве путешествовала с караваном. Но никакого особого опыта ей те странствия не дали — правда, тогда она пребывала в кошачьем обличье.
— Ну и как же мы продолжим путь?
— Идти будем ночью, — усмехнулся Антоний. — А теперь пойдём, я покажу тебе пещеру, где наше семейство находит приют, когда мы оказываемся здесь.
Он повернулся и был готов идти, но Балкис придержала его за рукав.
— А им не придёт в голову тебя там искать?
— Ты вправду думаешь, что они станут меня искать? — спросил Антоний с невесёлой усмешкой. Казалось, он был готов к любым ударам судьбы.
У него был такой обречённый вид, что Балкис, не задумываясь, воскликнула:
— Конечно, станут! Ведь ты же их…
Она запнулась.
— Их собственность? — Глаза Антония сверкнули — пусть и не слишком радостно. — Что ж, быть может, так и будет. Пройдёт несколько дней, они убедятся, что я не приползу, оголодав и настрадавшись без крыши над головой, а потом им надоест самим доить коров и выносить навоз… Но все равно мы их намного опередим. Пойдём, пещера недалеко.
Сначала они оказались в расселине на склоне ущелья — русла высохшей реки.
— Если пойдёт дождь, переберёмся повыше, — объяснил Антоний. — Тогда придётся поторопиться, потому что при дожде здесь несётся бурный поток. Тут есть вода. Я знаю, где надо копать.
— Значит, недавно шёл дождь? — спросила Балкис и удивлённо обвела взглядом высушенные зноем окрестности.
— Нет, — покачал головой Антоний. — Но мы проходили там, где тают снега. Часть талой воды просачивается в почву и превращается в ручей. Он течёт под землёй. Даже тогда, когда нет дождей, этот ручеёк сохраняется.
Балкис представила себе всю грязь, которую несёт с собой этот ручей, и поёжилась.
Пещера представляла собой неправильный полукруг — углубление в скальном склоне глубиной футов в двенадцать. Антоний подвёл Балкис к шести кучам соломы, разложенной на полу.
— Солома, конечно, несвежая, но сухая, и на ней можно спать. Все лучше, чем на голом камне.
— Это точно, — решительно кивнула Балкис и, расправив плащ, накрыла им ту кучу соломы, что лежала подальше. Антоний выбрал для себя лежанку через две от Балкис и накрыл солому курткой. Они улеглись, как обычно — футах в десяти Друг от друга. Балкис подумала о том, а как бы она себя чувствовала, если бы они легли поближе друг к другу, и с ужасом осознала, что ей этого хочется.
Они проснулись на закате и, чтобы скоротать время до темноты, стали разговаривать. Поболтали о мазданитах, которые поклонялись солнцу как символу Ахура Мазды, божества света, потом заговорили о тех религиях, в правилах которых были воспитаны они оба. Предки Антония поклонялись древнегреческим богам — эту веру принесли в здешние края воины Александра Македонского, но потом даже в самые заброшенные высокогорные деревни проникло христианство. Юноша довольно быстро понял, что Балкис исповедует другую разновидность христианства, и о римско-католических догмах слушал сдвинув брови — ему явно многое было непонятно. Но Балкис понимала, что он старается вникнуть в суть учения ради неё, и ей стало тепло, несмотря на вечернюю прохладу.
А с каждой минутой становилось все холоднее. Балкис сама не заметила, как завернулась в плащ.
— Может, нам и не понадобится хлопковая одежда, — вздохнула она.
— Да уж, спать лучше в шерстяной, — кивнул Антоний. — Да и у тебя на родине эта одежда нам может пригодиться? Там ведь, наверное, довольно прохладно и можно путешествовать днём?
Балкис вдруг вспомнила зимнюю Аллюстрию, но осеклась — теперь её домом стала Мараканда. Да, в столице царства пресвитера Иоанна было прохладно.
— Да, там мы сможем идти и днём, — заверила она Антония. — А куда мы направимся этой ночью?
— К оазису, где мы обычно торгуем с караванщиками, — ответил Антоний. — Там мы найдём воду — и копать не придётся.
Эти слова Балкис понравились.
— Пожалуй, я могла бы тронуться в путь в человеческом обличье.
— Но придётся подниматься по камням! Ты можешь порвать свои красивые одежды!
Балкис пожала плечами.
— Мы же собирались купить по дороге обновки? К тому же моя ночная сорочка не так уж дорого стоит.
Антоний вытаращил глаза.
— Такое чудесное платье! И ты надеваешь его, только когда ложишься спать?
Балкис почему-то порадовал этот комплимент. Она улыбнулась и сказала:
— Надену сверху плащ. Не думаю, что он слишком сильно пострадает — если сделать вот так.
Она снова перебросила плащ через плечо и закрепила на поясе шнурком, после чего развернулась и с самым решительным видом направилась к склону. Антоний поспешил за ней.
Подъем оказался не слишком крутым. Лишь пару раз Антонию пришлось подавать Балкис руку. И все же, выбравшись наверх, они запыхались. Балкис отдышалась и спросила:
— Ну, где он, этот твой оазис?
— Нужно просто идти вдоль этого сухого русла, — сказал Антоний.
Балкис кивнула и зашагала вперёд. Ей нравилось идти рядом с Антонием, хотя она и понимала, что в обличье кошки ей было бы и удобнее, и безопаснее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118