..
— В чем вы зоотехника обвиняете?
— Я? Зоотехника? Я никого не обвиняю,— на мгновенье смешалась Хельге Тыниссаар.
— Мало кормов выдано? Рацион неправильно составлен? Или еще что? Личные претензии?
— Какие личные, мы люди женатые,— с наигранно скромной усмешкой ответила передовая доярка.
— С женатых с этих всегда и начинается,— мрачно, по своему обыкновению, вставила Эльфрида Аганик.
— Мы уклоняемся в сторону...
— Нисколько,— объявил Йоханнес.— Скажите: в чем вы обвиняете зоотехника?
— Я его не обвиняю. А в коровнике у нас нездоровая атмосфера.
— В чем она состоит?
— Бригадир жульничает, мое молоко то и дело другим приписывает. Какое же у меня настроение после этого работать? — Хельге Тыниссаар бросила уничтожающий взгляд на сидевшую сзади нее во втором ряду долговязую девушку.
Агроном перевел на нее свой серьезный взгляд и спросил:
— Ийви Сярак, что вы на это скажете? Правильно вы учитываете молоко или нет? В чем вас обвиняет Хельге Тыниссаар?
Ордевшись от обиды, девушка-бригадир вскочила на ноги:
Это неправда, что Тыниссаар говорит! Никогда никому и больше не учитывала,чем на самом деле. Нечего меня в этом обвинять. Это выдумка и клевета! Разве другой кто жалуется, что ему меньше записали?.. А на ферме на самом деле нерабочая обстановка, потому я и подала заявление об уходе, работа мне везде найдется.
— Что же такое стряслось, почему у вас положение опять так обострилось?
— Тыниссаар стала Майре Мартин обвинять, будто она больше получает комбинированных кормов, будто ей лишку дают. А я говорю, это не соответствует действительности, все группы одинаково получают, согласно рациону.
— Так. Дальше?
— Тут такое пошло...
— Тыниссаар меня шлюхой обозвала! — крикнула из зала смуглолицая женщина.
— Так. А вы, Майре Мартин? Что вы сделали? — спросил Йоханнес.
— Я за честь свою вступилась.
— Руки распустила! — взвизгнула Хельге Тыниссаар.— Да это же хулиганство форменное! На передовика руку подняла! Стыда совсем нет! Сажать таких надо!
— Тише, пожалуйста! Отвечайте, когда вас спрашивают. А пока помолчите, здесь суд, а не базар... Так. Дальше. Здесь в заявлении Тыниссаар говорится: «Майре Мартин непозволительным образом ударила меня по лицу». Майре Мартин, это действительно так: вы ударили Хельге Тыниссаар?
— Я честь свою защищала!
— Честь! — презрительно засмеялась Тыниссаар.— Это у таких-то честь...
— Я не позволю себя оскорблять! — крикнула смуглолицая доярка.
— После этого вы, Хельге Тыниссаар, и бросились на неприятеля? — обратился председатель к другой.— Так?
— Такую надо... вовсе уничтожить! — взвизгнула Хельге Тыниссаар.— Только гадит все.
— Тихо, тихо! и Сярак, и что дальше было?
— Тыниссаар шланг схватила, облила Мартин с ног до головы. Да и другим досталось. Зоотехнику... Да и мне тоже, халат весь мокрый был.
— На этом дело не кончилось. В заявлении говорится: стали царапать друг друга. Кто это начал? — допытывался агроном.
— Я защищалась всеми средствами,— бойко ответила Майре Мартин.
— Ах, защищалась! Дрянь такая! Да я тебя... — У Тыниссаар слова застряли в горле.
Разъярившись от этого еще больше, она бросилась на противницу. Но могучий зоотехник, точно скала, встал между
Ними, схватил за руки и усадил обеих на место, а сам остался на страже.
— Ийви Сярак, как потом развивались события? Как они сцепились и кто их растащил?
Девушка-бригадир вздохнула:
— У меня сил на них не хватит. Их зоотехник развел. Мужская сила — она мужская сила и есть. Потом Мартин взяла машину и пошла доить, а Тыниссаар в проходе осталась, ругалась, грозила по-всякому.
— В заявлении Майре Мартин стоит черным по белому: «Потом тов. X. Тыниссаар стала угрожать, что мне голову проломит навозной лопатой и вообще сотрет с лица земли как антиобщественный элемент». Так это было?
— Эту гадину убить мало! Воздух чище будет. Так я сказала! — злобно крикнула Хельге Тыниссаар.— Мужиков чужих завлекает. Спаивает их! Бордель на дому устроила! Разобраться надо! Есть еще на земле справедливость или нет?
— Ийви Сярак, этим все и кончилось?
Немного поколебавшись, бригадир нехотя призналась:
— Нет.
— Может, расскажете, что еще было?
— Скотник пришел навоз убирать, с лопатой.
— Кто именно?
Калью Тыниссаар Хельге ему что-то сказала. Что — я по слышала. А он ее лопатой.
Ударил? Сколько раз?
— Два раза — это точно. Может, и три, я не видела. А что ударил он, по халату было видать, как печати поставил. Халат па ней свежий был, только надела.
— Хельге Тыниссаар, из-за чего возник конфликт? Что мы мужу сказали?
— Это дело личное! — отрубила доярка.
Драка произошла в общественном месте, так что дело по далеко не личное,— пояснил строитель.
Я не желаю об этом говорить!
Это важно для установления истины,— продолжал агроном.
Что же, для установления истины переворошить | « и? обратилась Хельге Тыниссаар к суду.— Всю личную ЖИЗНЬ?
Не всю. Но истина неизбежно причинит кому-то боль, уж ничего о поделаешь. Мы собрались тут не для того, чтобы кому то больно сделать, а чтобы дело поправить,— пояснил Йоханнес.— И если вы желаете все предать забвению и помириться, тем лучше.
Он подумал немного, полистал бумаги.
— Я поочередно буду спрашивать, кто согласен помириться и забрать назад свое заявление. Примирение в таком случае должно быть чистосердечное, примириться должны все, иначе пользы никакой не будет. Итак, по алфавиту. Блау Туули!
В третьем ряду поднялась большеглазая застенчивая девушка и, зардевшись, оглянулась кругом, ища поддержки.
— Согласны мириться?
— Нет...
— Возьмете назад заявление?
— Если другие не возьмут...
— А вы возьмете?
Девушка оглянулась на сидевшую рядом Сильви Хариметс, сухощавую длиннолицую женщину.
— Нет...
— Ваше решение твердое?
— Как камень! — неожиданно для самой себя выпалила девушка.
— Сильви Хариметс, вы согласны мириться?
— Нет. Если Тыниссаары останутся в коровнике, никакого мира не будет. И нечего тут торговаться.
— Заявление возьмете назад?
— Нет,— поджав губы, ответила доярка.
— Вам-то хорошо, рядом живете, камнем добросишь.
— Верно, живу недалеко. Но я лучше на пенсию уйду, чем в таких условиях работать. Возраст пенсионный, даже с хвостиком. Не позволю я, чтобы меня там били да облаивали!
— Это ваше последнее слово?
— Да.
— А если состав доярок изменится, тоже уйдете на пенсию?
— Тогда еще подумаю.
— Спасибо. Садитесь. Ийви Сярак, а вы как?
— С таким положением примириться не могу.
— Заявление об уходе заберете назад?
— Если положение не изменится, не заберу.
— Вы хорошо подумали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— В чем вы зоотехника обвиняете?
— Я? Зоотехника? Я никого не обвиняю,— на мгновенье смешалась Хельге Тыниссаар.
— Мало кормов выдано? Рацион неправильно составлен? Или еще что? Личные претензии?
— Какие личные, мы люди женатые,— с наигранно скромной усмешкой ответила передовая доярка.
— С женатых с этих всегда и начинается,— мрачно, по своему обыкновению, вставила Эльфрида Аганик.
— Мы уклоняемся в сторону...
— Нисколько,— объявил Йоханнес.— Скажите: в чем вы обвиняете зоотехника?
— Я его не обвиняю. А в коровнике у нас нездоровая атмосфера.
— В чем она состоит?
— Бригадир жульничает, мое молоко то и дело другим приписывает. Какое же у меня настроение после этого работать? — Хельге Тыниссаар бросила уничтожающий взгляд на сидевшую сзади нее во втором ряду долговязую девушку.
Агроном перевел на нее свой серьезный взгляд и спросил:
— Ийви Сярак, что вы на это скажете? Правильно вы учитываете молоко или нет? В чем вас обвиняет Хельге Тыниссаар?
Ордевшись от обиды, девушка-бригадир вскочила на ноги:
Это неправда, что Тыниссаар говорит! Никогда никому и больше не учитывала,чем на самом деле. Нечего меня в этом обвинять. Это выдумка и клевета! Разве другой кто жалуется, что ему меньше записали?.. А на ферме на самом деле нерабочая обстановка, потому я и подала заявление об уходе, работа мне везде найдется.
— Что же такое стряслось, почему у вас положение опять так обострилось?
— Тыниссаар стала Майре Мартин обвинять, будто она больше получает комбинированных кормов, будто ей лишку дают. А я говорю, это не соответствует действительности, все группы одинаково получают, согласно рациону.
— Так. Дальше?
— Тут такое пошло...
— Тыниссаар меня шлюхой обозвала! — крикнула из зала смуглолицая женщина.
— Так. А вы, Майре Мартин? Что вы сделали? — спросил Йоханнес.
— Я за честь свою вступилась.
— Руки распустила! — взвизгнула Хельге Тыниссаар.— Да это же хулиганство форменное! На передовика руку подняла! Стыда совсем нет! Сажать таких надо!
— Тише, пожалуйста! Отвечайте, когда вас спрашивают. А пока помолчите, здесь суд, а не базар... Так. Дальше. Здесь в заявлении Тыниссаар говорится: «Майре Мартин непозволительным образом ударила меня по лицу». Майре Мартин, это действительно так: вы ударили Хельге Тыниссаар?
— Я честь свою защищала!
— Честь! — презрительно засмеялась Тыниссаар.— Это у таких-то честь...
— Я не позволю себя оскорблять! — крикнула смуглолицая доярка.
— После этого вы, Хельге Тыниссаар, и бросились на неприятеля? — обратился председатель к другой.— Так?
— Такую надо... вовсе уничтожить! — взвизгнула Хельге Тыниссаар.— Только гадит все.
— Тихо, тихо! и Сярак, и что дальше было?
— Тыниссаар шланг схватила, облила Мартин с ног до головы. Да и другим досталось. Зоотехнику... Да и мне тоже, халат весь мокрый был.
— На этом дело не кончилось. В заявлении говорится: стали царапать друг друга. Кто это начал? — допытывался агроном.
— Я защищалась всеми средствами,— бойко ответила Майре Мартин.
— Ах, защищалась! Дрянь такая! Да я тебя... — У Тыниссаар слова застряли в горле.
Разъярившись от этого еще больше, она бросилась на противницу. Но могучий зоотехник, точно скала, встал между
Ними, схватил за руки и усадил обеих на место, а сам остался на страже.
— Ийви Сярак, как потом развивались события? Как они сцепились и кто их растащил?
Девушка-бригадир вздохнула:
— У меня сил на них не хватит. Их зоотехник развел. Мужская сила — она мужская сила и есть. Потом Мартин взяла машину и пошла доить, а Тыниссаар в проходе осталась, ругалась, грозила по-всякому.
— В заявлении Майре Мартин стоит черным по белому: «Потом тов. X. Тыниссаар стала угрожать, что мне голову проломит навозной лопатой и вообще сотрет с лица земли как антиобщественный элемент». Так это было?
— Эту гадину убить мало! Воздух чище будет. Так я сказала! — злобно крикнула Хельге Тыниссаар.— Мужиков чужих завлекает. Спаивает их! Бордель на дому устроила! Разобраться надо! Есть еще на земле справедливость или нет?
— Ийви Сярак, этим все и кончилось?
Немного поколебавшись, бригадир нехотя призналась:
— Нет.
— Может, расскажете, что еще было?
— Скотник пришел навоз убирать, с лопатой.
— Кто именно?
Калью Тыниссаар Хельге ему что-то сказала. Что — я по слышала. А он ее лопатой.
Ударил? Сколько раз?
— Два раза — это точно. Может, и три, я не видела. А что ударил он, по халату было видать, как печати поставил. Халат па ней свежий был, только надела.
— Хельге Тыниссаар, из-за чего возник конфликт? Что мы мужу сказали?
— Это дело личное! — отрубила доярка.
Драка произошла в общественном месте, так что дело по далеко не личное,— пояснил строитель.
Я не желаю об этом говорить!
Это важно для установления истины,— продолжал агроном.
Что же, для установления истины переворошить | « и? обратилась Хельге Тыниссаар к суду.— Всю личную ЖИЗНЬ?
Не всю. Но истина неизбежно причинит кому-то боль, уж ничего о поделаешь. Мы собрались тут не для того, чтобы кому то больно сделать, а чтобы дело поправить,— пояснил Йоханнес.— И если вы желаете все предать забвению и помириться, тем лучше.
Он подумал немного, полистал бумаги.
— Я поочередно буду спрашивать, кто согласен помириться и забрать назад свое заявление. Примирение в таком случае должно быть чистосердечное, примириться должны все, иначе пользы никакой не будет. Итак, по алфавиту. Блау Туули!
В третьем ряду поднялась большеглазая застенчивая девушка и, зардевшись, оглянулась кругом, ища поддержки.
— Согласны мириться?
— Нет...
— Возьмете назад заявление?
— Если другие не возьмут...
— А вы возьмете?
Девушка оглянулась на сидевшую рядом Сильви Хариметс, сухощавую длиннолицую женщину.
— Нет...
— Ваше решение твердое?
— Как камень! — неожиданно для самой себя выпалила девушка.
— Сильви Хариметс, вы согласны мириться?
— Нет. Если Тыниссаары останутся в коровнике, никакого мира не будет. И нечего тут торговаться.
— Заявление возьмете назад?
— Нет,— поджав губы, ответила доярка.
— Вам-то хорошо, рядом живете, камнем добросишь.
— Верно, живу недалеко. Но я лучше на пенсию уйду, чем в таких условиях работать. Возраст пенсионный, даже с хвостиком. Не позволю я, чтобы меня там били да облаивали!
— Это ваше последнее слово?
— Да.
— А если состав доярок изменится, тоже уйдете на пенсию?
— Тогда еще подумаю.
— Спасибо. Садитесь. Ийви Сярак, а вы как?
— С таким положением примириться не могу.
— Заявление об уходе заберете назад?
— Если положение не изменится, не заберу.
— Вы хорошо подумали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40