– Кстати, и сегодня днем собираюсь там перекусить.
– До вечера мы не откроемся, – сказала Реджина. – Но если вы заглянете к нам завтра утром, я бы могла…
С Дилана было достаточно.
– Извините нас, – сказал он и пошел дальше.
Поскольку он крепко прижимал ладонь Реджины, лежавшую у него на руке, у нее просто не было другого выхода, как последовать за ним.
Ему не хватало свободного пространства. Ему не хватало моря. Ему хотелось увести Реджину подальше от людей, толкавшихся вокруг, и обстоятельств, которые его сдерживали. Он хотел ее. По-прежнему. Снова.
Поскольку Дилан не мог получить то, чего хотел, он нашел ближайшую лазейку – поворот с главной дороги, который вел к единственной на острове церкви и кладбищу, дремавшему на склоне холма.
Дилан остановился среди покосившихся могильных плит и нестриженой травы, с наслаждением вдыхая тишину и аромат можжевельника.
– М-да… – запыхавшись, сказала Реджина. – Это было невежливо.
Он хотел ее раздеть. А она этого не понимала.
– Не более невежливо, чем ведут себя они. И вдвое вежливее, чем мне хотелось бы выглядеть на самом деле. Как ты можешь это выносить? – спросил он. – Как ты можешь выносить всех их? Всех этих людей. Все, что их интересует, – это сплетни и собственная выгода. Всем им нет до тебя ни малейшего дела.
Ее подбородок воинственно задрался.
– Ну да! А тебе – есть.
– Я… – открыл было рот Дилан и нахмурился.
А разве сам он не был похож на ее легкомысленного приятеля, ее голодного клиента, думавшего только о своих интересах и аппетите? Разве не так? И почему это должно его заботить? Ее, например, это не заботило прошлой ночью. Или в ночь свадьбы его брата. Он закрыл рот на полуслове.
Реджина улыбнулась – необычный легкий изгиб губ, от которого у него все переворачивалось внутри.
– Да, я так и думала.
Она вздохнула и прислонилась к низкому каменному забору, огораживавшему кладбище.
– Расскажи мне о своих отношениях с сестрой.
О чем это она?
– Люси? Я ее почти не знаю.
– Ты это уже говорил. – Реджина склонила голову на бок. – Вот только не сказал почему.
– Я… – Он пнул ногой пучок травы. – Когда я уехал, ей был год.
– Да, но с тех пор она стала взрослой. И ты должен был стать взрослым тоже. И то, что тебя оторвали от семьи в тринадцать лет, – не повод для того, чтобы остаток жизни провести в состоянии эмоциональной подавленности.
Эмоциональной подавленности…
Он сжал зубы так, что они скрипнули. Но по глазам Реджины он понял, что она неправильно его поняла, и вся его злость и возражения сразу исчезли.
– Я не вижу смысла завязывать какие-то отношения с ней сейчас, – сдержанно сказал он.
– Потому что она тебе не нужна.
Он не мог позволить себе в ком-то нуждаться.
– Не нужна.
Реджина встретилась с ним взглядом, и он с удивлением прочел сочувствие в ее темных выразительных глазах.
– А тебе никогда не приходило в голову, что, может быть, ты ей нужен?
В висках у него стучало.
– У нее есть Калеб. И наш отец.
– И этого достаточно, – насмешливо сказала она.
Это больше, чем было у него самого. Но он не мог, не должен был позволять себе признавать это. «Я селки», – почти с отчаянием подумал он. Он сделал свой выбор более двадцати лет назад.
– Не похоже, чтобы она от этого страдала, – сказал он.
– Откуда ты знаешь? В кухне ты даже не смотрел в ее сторону.
Дилан нахмурился. Действительно, не смотрел. Все его внимание было сосредоточено на Маргред. Когда он смотрел на сестру, когда он только пытался посмотреть на нее, его взгляд тут же уходил в сторону. Она была словно ледяная скульптура, тусклая и бесцветная.
– Она мне не интересна.
– А тебе не кажется, что это несколько странно?
– Только по человеческим меркам. – Хотя на брата он мог смотреть. – Когда я вижу ее… а иногда когда только думаю о ней, у меня начинает болеть голова, – признался он. Он и сейчас чувствовал это – странное давление, нарастающее внутри черепа, как головная боль, заставлявшая его отвести взгляд, сфокусировать его на чем-то другом. – Это почти как волшебство.
– Что?
– Это можно назвать магией. – Во рту у него пересохло. – Которая заставляет тебя смотреть в сторону. Но здесь – что-то другое.
Реджина наморщила лоб.
– А может быть, что твоя сестра – селки?
Внутри у него все переворачивалось. В висках гулко пульсировала кровь. Все в нем возмущалось при одной только мысли об этом.
– Нет, – уверенно сказал он.
– А почему нет?
Он откинул голову назад, как загарпуненный зверь.
– Я бы знал. Мой народ знал бы об этом.
– Но ты ведь сам только что сказал, что почти не знаешь ее, – рассудительно заметила Реджина. – Возможно, пока ты здесь, ты мог бы часть времени проводить с…
– Нет.
– Почему нет? – снова спросила она.
Упрямая. Сильная. Оптимистичная. Человек. При виде ее Дилан чувствовал, как в груди разрастается трещина, такая же глубокая и болезненная, как и диссонанс в его голове.
– Потому что мы здесь надолго не задержимся. – Он повернулся к ней лицом, и губы его превратились в тонкую суровую линию. – Я забираю тебя в Убежище.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Реджина смотрела на жесткий разрез рта мужчины, которого любила, и чувствовала, как в ней нарастает злость. Хотя выбор сделала его мать, когда ему было всего лишь тринадцать.
– Бегство – это не выход, – сказала она.
– Я не убегаю. – Голос его был бесстрастным, но в глазах бушевала буря. – Я просто увожу тебя туда, где ты будешь в безопасности.
– В Убежище, – сказала она.
В ответ он просто кивнул, словно не был уверен, что сможет сказать это словами или что она сможет его услышать. В животе у Реджины что-то кольнуло, словно предупреждая ее. Он не должен был давать ей чего-то такого, о чем она не просила. Ни информации, ни чего-либо еще. Даже прошлой ночью она фактически уговорила его заняться любовью.
Что ж, это нужно менять. Возможно, он и не любит ее, но он ее хочет. А у нее, в конце концов, есть своя гордость.
Она сжала зубы.
– Где это?
– Это остров, относящийся к Гебридам. У берегов Шотландии, – объяснил он. – Там ты будешь в безопасности. И ты, и ребенок.
– Его зовут Ник.
На его жестко очерченных скулах выступил румянец, и ей это понравилось.
– Я имею в виду ребенка, которого ты носишь.
Правильно. Тот ребенок – потенциальный суперселки.
Она вдруг ощутила обиду. Реджина не могла позволить растущему к Дилану чувству ослепить себя в отношении его истинных приоритетов.
– Я не могу уехать просто так, – возразила она. – У меня есть… – В голове пронесся вихрь разных образов и повседневных забот: Ник, ее мать, ресторан. – …своя жизнь.
– Я бы хотел, чтобы она у тебя осталась.
Страх тонким перышком щекотал ее нервы, мешал дышать. Она тряхнула головой, чтобы прогнать его.
– У меня есть обязательства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– До вечера мы не откроемся, – сказала Реджина. – Но если вы заглянете к нам завтра утром, я бы могла…
С Дилана было достаточно.
– Извините нас, – сказал он и пошел дальше.
Поскольку он крепко прижимал ладонь Реджины, лежавшую у него на руке, у нее просто не было другого выхода, как последовать за ним.
Ему не хватало свободного пространства. Ему не хватало моря. Ему хотелось увести Реджину подальше от людей, толкавшихся вокруг, и обстоятельств, которые его сдерживали. Он хотел ее. По-прежнему. Снова.
Поскольку Дилан не мог получить то, чего хотел, он нашел ближайшую лазейку – поворот с главной дороги, который вел к единственной на острове церкви и кладбищу, дремавшему на склоне холма.
Дилан остановился среди покосившихся могильных плит и нестриженой травы, с наслаждением вдыхая тишину и аромат можжевельника.
– М-да… – запыхавшись, сказала Реджина. – Это было невежливо.
Он хотел ее раздеть. А она этого не понимала.
– Не более невежливо, чем ведут себя они. И вдвое вежливее, чем мне хотелось бы выглядеть на самом деле. Как ты можешь это выносить? – спросил он. – Как ты можешь выносить всех их? Всех этих людей. Все, что их интересует, – это сплетни и собственная выгода. Всем им нет до тебя ни малейшего дела.
Ее подбородок воинственно задрался.
– Ну да! А тебе – есть.
– Я… – открыл было рот Дилан и нахмурился.
А разве сам он не был похож на ее легкомысленного приятеля, ее голодного клиента, думавшего только о своих интересах и аппетите? Разве не так? И почему это должно его заботить? Ее, например, это не заботило прошлой ночью. Или в ночь свадьбы его брата. Он закрыл рот на полуслове.
Реджина улыбнулась – необычный легкий изгиб губ, от которого у него все переворачивалось внутри.
– Да, я так и думала.
Она вздохнула и прислонилась к низкому каменному забору, огораживавшему кладбище.
– Расскажи мне о своих отношениях с сестрой.
О чем это она?
– Люси? Я ее почти не знаю.
– Ты это уже говорил. – Реджина склонила голову на бок. – Вот только не сказал почему.
– Я… – Он пнул ногой пучок травы. – Когда я уехал, ей был год.
– Да, но с тех пор она стала взрослой. И ты должен был стать взрослым тоже. И то, что тебя оторвали от семьи в тринадцать лет, – не повод для того, чтобы остаток жизни провести в состоянии эмоциональной подавленности.
Эмоциональной подавленности…
Он сжал зубы так, что они скрипнули. Но по глазам Реджины он понял, что она неправильно его поняла, и вся его злость и возражения сразу исчезли.
– Я не вижу смысла завязывать какие-то отношения с ней сейчас, – сдержанно сказал он.
– Потому что она тебе не нужна.
Он не мог позволить себе в ком-то нуждаться.
– Не нужна.
Реджина встретилась с ним взглядом, и он с удивлением прочел сочувствие в ее темных выразительных глазах.
– А тебе никогда не приходило в голову, что, может быть, ты ей нужен?
В висках у него стучало.
– У нее есть Калеб. И наш отец.
– И этого достаточно, – насмешливо сказала она.
Это больше, чем было у него самого. Но он не мог, не должен был позволять себе признавать это. «Я селки», – почти с отчаянием подумал он. Он сделал свой выбор более двадцати лет назад.
– Не похоже, чтобы она от этого страдала, – сказал он.
– Откуда ты знаешь? В кухне ты даже не смотрел в ее сторону.
Дилан нахмурился. Действительно, не смотрел. Все его внимание было сосредоточено на Маргред. Когда он смотрел на сестру, когда он только пытался посмотреть на нее, его взгляд тут же уходил в сторону. Она была словно ледяная скульптура, тусклая и бесцветная.
– Она мне не интересна.
– А тебе не кажется, что это несколько странно?
– Только по человеческим меркам. – Хотя на брата он мог смотреть. – Когда я вижу ее… а иногда когда только думаю о ней, у меня начинает болеть голова, – признался он. Он и сейчас чувствовал это – странное давление, нарастающее внутри черепа, как головная боль, заставлявшая его отвести взгляд, сфокусировать его на чем-то другом. – Это почти как волшебство.
– Что?
– Это можно назвать магией. – Во рту у него пересохло. – Которая заставляет тебя смотреть в сторону. Но здесь – что-то другое.
Реджина наморщила лоб.
– А может быть, что твоя сестра – селки?
Внутри у него все переворачивалось. В висках гулко пульсировала кровь. Все в нем возмущалось при одной только мысли об этом.
– Нет, – уверенно сказал он.
– А почему нет?
Он откинул голову назад, как загарпуненный зверь.
– Я бы знал. Мой народ знал бы об этом.
– Но ты ведь сам только что сказал, что почти не знаешь ее, – рассудительно заметила Реджина. – Возможно, пока ты здесь, ты мог бы часть времени проводить с…
– Нет.
– Почему нет? – снова спросила она.
Упрямая. Сильная. Оптимистичная. Человек. При виде ее Дилан чувствовал, как в груди разрастается трещина, такая же глубокая и болезненная, как и диссонанс в его голове.
– Потому что мы здесь надолго не задержимся. – Он повернулся к ней лицом, и губы его превратились в тонкую суровую линию. – Я забираю тебя в Убежище.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Реджина смотрела на жесткий разрез рта мужчины, которого любила, и чувствовала, как в ней нарастает злость. Хотя выбор сделала его мать, когда ему было всего лишь тринадцать.
– Бегство – это не выход, – сказала она.
– Я не убегаю. – Голос его был бесстрастным, но в глазах бушевала буря. – Я просто увожу тебя туда, где ты будешь в безопасности.
– В Убежище, – сказала она.
В ответ он просто кивнул, словно не был уверен, что сможет сказать это словами или что она сможет его услышать. В животе у Реджины что-то кольнуло, словно предупреждая ее. Он не должен был давать ей чего-то такого, о чем она не просила. Ни информации, ни чего-либо еще. Даже прошлой ночью она фактически уговорила его заняться любовью.
Что ж, это нужно менять. Возможно, он и не любит ее, но он ее хочет. А у нее, в конце концов, есть своя гордость.
Она сжала зубы.
– Где это?
– Это остров, относящийся к Гебридам. У берегов Шотландии, – объяснил он. – Там ты будешь в безопасности. И ты, и ребенок.
– Его зовут Ник.
На его жестко очерченных скулах выступил румянец, и ей это понравилось.
– Я имею в виду ребенка, которого ты носишь.
Правильно. Тот ребенок – потенциальный суперселки.
Она вдруг ощутила обиду. Реджина не могла позволить растущему к Дилану чувству ослепить себя в отношении его истинных приоритетов.
– Я не могу уехать просто так, – возразила она. – У меня есть… – В голове пронесся вихрь разных образов и повседневных забот: Ник, ее мать, ресторан. – …своя жизнь.
– Я бы хотел, чтобы она у тебя осталась.
Страх тонким перышком щекотал ее нервы, мешал дышать. Она тряхнула головой, чтобы прогнать его.
– У меня есть обязательства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59