Когда она планировала свою жизнь и готовилась к чему-то, ей было удобнее исходить из принципа «что дальше?», чем из «что, если?..» Даже авантюра с отъездом в Бостон в возрасте восемнадцати лет представлялась ее практичному уму просто очередным логичным этапом в карьере.
И посмотрите, чем это обернулось! Как бы хорошо ни были просчитаны рискованные шаги, которые она предпринимала, все неизменно заканчивалось тупиком и крахом.
Все, кроме Ника. Реджина была счастлива, что у нее есть Ник.
Но, святой боже, как же ей не хотелось снова быть беременной!
Усталость сковывала ее мышцы, наливала тяжестью тело. Она вернулась от мусорного бака и направилась в тесную кладовку в дальнем углу ресторана.
Она включила свет. Из теней вынырнули швабры – тощие чудища со спутанными веревочными гривами. Реджина прислонилась к кафельной стенке, слушая, как набирается в ведро вода, как она журчит по стоку.
Она не могла сказать, что именно заставило ее обернуться. Какой-то шум. Тень. Непонятное ощущение в основании позвоночника…
– Иерихон!
Имя со свистом вырвалось у нее, как неожиданный взрыв досады и тревоги.
Он загородил проход – такой же тощий и нечесаный, как и ее швабры, – и стоял совсем близко к ней. Слишком близко. Она чувствовала его запах, запах его одежды – сырой от постоянного пребывания на улице и кислый от пота и дыма лагерных костров.
«Он пахнет… не так».
Это были слова Маргред.
Действительно.
Сердце ее билось, казалось, прямо в горле.
– Вы меня до смерти напугали.
– Я не хотел, – сказал он.
Но с дороги не ушел. Она могла протиснуться мимо Иерихона, но прикоснуться к нему показалось ей плохой идеей. Она не хотела доводить дело до физического прикосновения, чтобы не подтолкнуть его к насилию. Какой бы он ни был худой, он все равно был сильнее ее.
Во рту ощущался привкус адреналина.
– Чего вы хотите?
Работу, с внезапной надеждой подумала она. Может быть, он просто пришел, чтобы попросить работу. Хотя теперь, когда он маячит между ней и выходом, не самое лучшее время, чтобы сказать, что она собирается нанять кого-то другого.
Он не отвечал.
– Послушайте, уже поздно, – сказала Реджина, надеясь, что голос ее звучит спокойно и разумно. Как будто ее тон мог удержать его на краю безумия, где он находился. – Почему бы вам не прийти завтра… – Она нервно облизала пересохшие губы. Днем, когда вокруг будут люди. – И тогда мы сможем поговорить о вашей работе.
Он кивнул.
– Простите меня, – снова извинился он.
Это прозвучало искренне. Но у нее почему-то задрожали колени. Ее ножи находились в другом конце кухни, как и телефон, как и дверь на улицу.
Может, закричать? Нет, если она закричит, сверху может спуститься Ник, чтобы выяснить, в чем дело. Прошу тебя, Господи, не дай ему спуститься сюда… Ее мальчику, ее малышу… «Береги себя», – советовал Калеб, но у него не было восьмилетнего сына, который полностью от него зависит.
Реджина судорожно сглотнула и взялась рукой за швабру. Ручка под ее ладонью была гладкой и внушающей уверенность.
– Тогда, может быть, угостить вас чем-нибудь? Сэндвич?
Если бы ей только удалось оказаться у стойки, если бы она смогла добраться до телефона…
Иерихон бросился на нее.
Она отскочила. Нанесла удар. Но она стояла слишком близко, или он был слишком близко от нее, и швабра, скользнув по его плечу, ударилась в стену. Она попыталась закричать, но его руки уже крепко сомкнулись у нее на шее.
Ник, подумала она. Ник.
Слишком поздно.
Пальцы Иерихона сжимались все сильнее. В глазах у нее потемнело. Она вцепилась в его руки, в его запястья. Он захрипел, и хватка его ослабела. Она отчаянно била его руками и ногами. Он зарычал и обхватил ее за плечи.
Запахло паленым. Она отчетливо почувствовала этот запах. Перед глазами замелькали искры. Вдруг что-то укололо ее в затылок. Иерихон взревел и отбросил ее в сторону. Она ударилась головой о стену, и его пальцы железной хваткой сомкнулись у нее на горле. Голова ее заполнилась дымом, перекрывшим доступ воздуха.
Воздух… Она царапала его руку. Ей необходимо было…
В ревущей темноте загорелись еще искры, после чего все поглотила черная мгла.
Ник проснулся перед телевизором. Ноги замерзли. Щекой он лежал на ковре. Чака Норриса уже не было, вместо него на мерцающем экране какой-то парень на фоне целой кучи машин обещал кому-то самую лучшую сделку в городе.
Ник сел, потирая лицо. Похоже, было уже поздно. Мама никогда не разрешала ему засиживаться допоздна. Где же она?
Во рту был какой-то странный привкус. Он встал, пошел в ванную комнату, пописал и выпил воды из пластикового стаканчика.
В гостиной он с размаху шлепнулся на диван и нажал кнопку пульта телевизора. Ничего стоящего не показывали. С экрана улыбались какие-то люди, шла какая-то реклама. Видно, действительно было очень поздно. Он взглянул на маленькие синие цифры часов. 3:37.
В животе у Ника возникло какое-то странное ощущение. Неужели мама ушла спать, оставив его лежать на полу? Без одеяла?
Он поднялся, на этот раз медленнее, и, шаркая ногами по полу, направился к ее спальне. Мама всегда спала с приоткрытой дверью. Она говорила, что делает это специально, чтобы услышать его, если он ночью проснется.
– Мама? – шепотом позвал он.
Тишина.
Он позвал громче.
– Мама!
Потом опять:
– Мама!
Он распахнул дверь. Покрывало на ее кровати было гладким и несмятым. Она здесь не лежала. Ее здесь не было.
– Мама! – на этот раз он крикнул по-настоящему, хотя это было глупо: она, должно быть, в ресторане и все равно не сможет его услышать.
Ник не любил бродить по дому ночью. Ему не хотелось выходить на холодную и темную площадку лестницы, а потом еще и спускаться по железным ступенькам.
Кухня действительно была очень большой и мрачной. Эти темные углы и тени, эти окна, на которых не было занавесок, так что любой прохожий мог заглянуть внутрь.
Но сейчас его мама уже давно должна была быть наверху.
Он злился на нее, потому что ее там не оказалось, и теперь ему придется спускаться вниз, мимо мусорного бака в темноту.
А вдруг что-то случилось? Что, если она упала и не может подняться, как та старая леди из рекламного ролика, и ему придется звонить бабушке или в 9-1-1? Нику не хотелось об этом даже думать. Он не допускал мысли о том, что с его мамой может что-то случиться. Но она должна быть здесь.
Когда он открывал дверь, когда выходил на площадку лестницы, его бил озноб. Нет, он не боялся. Ему было холодно. Он минуту постоял, успокаиваясь, перед тем как спуститься, как вдруг из темноты позади мусорного бака скользнула какая-то тень.
Пальцы на его босых ногах, стоявших на шершавом холодном металле, сжались. Черт возьми! Вот черт! Крыса. Ник ненавидел крыс.
Но затем тень вышла на освещенный луной гравий парковки, и он узнал пушистый хвост и золотистые глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59