Он был существом из легенд. Сказочным персонажем. Уродом. Собственный отец не мог вынести его вида. Он никак не ожидал, что Реджина, разумная и практичная Реджина, так запросто воспримет и его самого, и его объяснения.
– И это все? И тебе не хочется… – Заорать? В ужасе бежать отсюда? –…потребовать от меня доказательств?
Она покачала головой.
– Я видела тебя. Я видела… Я думала, что сошла с ума.
А это… Впрочем…
– Принесло тебе облегчение? – попробовал угадать он.
Она посмотрела ему в глаза.
– Не совсем.
Сердце его тоскливо сжалось. Нет, конечно, нет. По крайней мере, она не закатила истерику. Не отшатнулась от него. Пока что.
Она облизнула пересохшие губы.
– Значит… Я хотела спросить, кто…
– Я – селки.
– Понятно, это все объясняет.
От этого едкого замечания ему едва удалось сдержать улыбку.
– На суше я человек, а в море котик.
– Но как ты это делаешь? Ты… Кто ты на самом деле?
– Я одновременно и тот, и другой. И в то же время я не то и не другое. Не человек и не зверь. Прежде чем Бог создал человечество, он создал небеса и землю, воду и огонь. С каждым таким творением формировались изначальные народы, элеметали, дети воздуха, земли, моря и огня. Селки – это дети моря.
– Хм… Это очень интересно. Но я знаю твою семью. Я знаю твоего отца, знаю…
– Мой отец – человек. – Он совсем не похож на отца. – По крови матери я селки.
Реджина слегка наклонила голову, словно пыталась сглотнуть. Дилан терпеливо ждал, пока ее практичный ум разберется в смысле услышанного.
– Но твои брат и сестра…
– Они пошли в нашего отца, – ровным голосом сказал он. – Большинство отпрысков у селки и человека оказываются людьми.
Она потрогала рукой свой живот под просторной футболкой или ему это только показалось? Действительно ли она подумала об их отпрыске? Их ребенке… Кулаки его сжались.
– Ну и когда ты узнал, что ты…
– Селки.
– …не такой, как все? – закончила она.
Он не любил думать об этом. Ему не хотелось об этом вспоминать.
– В тринадцать.
– Вау… – Она задумчиво посмотрела на него. Он почувствовал, как ладони его стали влажными от пота. – То есть еще до полного полового созревания.
Ее шутливый тон снял напряжение.
– Это произошло как раз перед тем, как вы с матерью ушли отсюда, – заметила она.
– Да.
– Тяжело тебе пришлось.
Он отрицательно покачал головой.
– Уехать отсюда было моей идеей. Моим выбором. Моей…
Виной, подумал он, но вслух ничего не сказал.
– Да брось ты! Тебе было тринадцать. А матери твоей сколько? Где-то в районе сорока?
Во рту у него пересохло.
– Намного больше.
Реджина вопросительно посмотрела на него.
– Селки бессмертны. Мы не стареем, как это происходит у людей.
– Вот как…
Снова возникла пауза. Она переваривала эту новую для себя информацию, и он пожалел, что не находится сейчас где-нибудь в прохладной темной глубине океана.
– Но она все-таки умерла. Ты ведь сказал, что она умерла?
– Она погибла. Утонула, запутавшись в рыбацкой сети через год после своего освобождения.
Он винил в этом также и себя. Реджина вздрогнула.
– Но это ничего не меняет. Твоя мать была взрослым человеком. Она в любой момент могла расстаться с тобой. Или сделать так, чтобы ты остался.
– Она не могла уйти. Раньше.
– Почему?
В нем закипала черная обида. Он проглотил ее.
– Мы не можем менять облик, мы не можем вернуться в море без котиковой шкуры. Моя мать выходила на берег, чтобы… встречаться с моим отцом. До того как родились мы. До того как они поженились. Думаю, они поженились. – Дилан очень тщательно подбирал слова, но ему не удалось скрыть горькое выражение лица. – Однажды ночью, когда она спала, он забрал ее шкуру и спрятал.
– Она выходила, чтобы встречаться с ним… – повторила Реджина.
Он должен был догадаться, что она сфокусирует свое внимание вовсе не на том, на чем надо. Она была человеком, к тому же женщиной. Она не способна понять, что управляет такими, как он.
– Да.
– Значит, он был для нее по крайней мере привлекателен.
– Но это не давало ему права пытаться удержать ее, – раздраженно сказал Дилан. – Контролировать ее.
– И сколько еще она оставалась с ним после этого? Тринадцать лет, четырнадцать?
Он хмуро смотрел на нее.
– У нее не было выбора.
– У них было трое детей.
Дилан не мог больше говорить. Именно он нашел шкуру своей матери. Именно он принес ее ей. Именно он разрушил их семью.
Он молча смотрел в глаза Реджине, пораженный и смущенный бушевавшими в нем чувствами. Словно ему снова было тринадцать, и он был подавлен и приведен в смятение изменениями, которые происходили в его теле, и разрывался между своими привязанностями и глубокой, отчаянной тягой к морю.
Стараясь дышать ровнее, он напомнил себе, что уже давно не тот мальчик. Он не был жертвой эмоций. Он был селки, бессмертный и непроницаемый для человеческих чувств.
– Калеб знает? – спросила Реджина, возвращая его в водоворот человеческих страстей и отношений. – О том, что вы с матерью своего рода…
Глаза его сузились.
– Уроды? – тихо сказал он.
Она скрестила руки на животе.
– Я хотела сказать «сирены», но ты можешь называть себя как угодно. Так он об этом знает?
– Он знает. У него в последнее время появился определенный опыт общения с… сиренами.
Рот ее приоткрылся.
– Боже мой! – выдохнула она. – Мэгги?
Маргред ее подруга, подумал Дилан, и в груди появилась неприятная тяжесть. Разумеется, Реджина, с ее пылкой преданностью дружбе, с ее добрым сердцем, не отвернется от Маргред, несмотря на то что она – селки. А если она не отвернется от Маргред, то получается… Но он не позволил себе довести эту мысль до конца.
Он кивнул.
– Вау. То есть… – Реджина отхлебнула воды, глядя на Дилана и крепко сжимая в руке запотевший стакан. – А как насчет Люси?
– Люси – человек. Я уже говорил тебе.
– Говорил. Но она-то знает?
– Ей этого знать не нужно. Когда мы… ушли, ей было всего год.
Нику было всего три месяца, когда мы уезжали из Бостона, тем не менее он знает, кто его отец. – Реджина сделала еще глоток. – И чем он занимается.
– Здесь ситуация совсем другая, – сдержанно заметил Дилан.
– Разве? – Когда она ставила стакан на стол, руки ее дрожали. – Тогда зачем ты мне все это рассказываешь?
Чтобы уберечь тебя.
Независимо от того, был ли ребенок, которого она носила в себе, воплощением древнего пророчества или простой пешкой в пограничных войнах элементалей, демоны не оставят ее после своего первого неудачного нападения. Этот ребенок по-прежнему нес в себе угрозу. А Реджина по-прежнему была в опасности. У Дилана засосало под ложечкой.
– Ты должна знать это, – холодно сказал он.
Она откинулась на спинку стула. Глаза ее на бледном лице горели вызовом.
– Вот ты мне все и рассказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– И это все? И тебе не хочется… – Заорать? В ужасе бежать отсюда? –…потребовать от меня доказательств?
Она покачала головой.
– Я видела тебя. Я видела… Я думала, что сошла с ума.
А это… Впрочем…
– Принесло тебе облегчение? – попробовал угадать он.
Она посмотрела ему в глаза.
– Не совсем.
Сердце его тоскливо сжалось. Нет, конечно, нет. По крайней мере, она не закатила истерику. Не отшатнулась от него. Пока что.
Она облизнула пересохшие губы.
– Значит… Я хотела спросить, кто…
– Я – селки.
– Понятно, это все объясняет.
От этого едкого замечания ему едва удалось сдержать улыбку.
– На суше я человек, а в море котик.
– Но как ты это делаешь? Ты… Кто ты на самом деле?
– Я одновременно и тот, и другой. И в то же время я не то и не другое. Не человек и не зверь. Прежде чем Бог создал человечество, он создал небеса и землю, воду и огонь. С каждым таким творением формировались изначальные народы, элеметали, дети воздуха, земли, моря и огня. Селки – это дети моря.
– Хм… Это очень интересно. Но я знаю твою семью. Я знаю твоего отца, знаю…
– Мой отец – человек. – Он совсем не похож на отца. – По крови матери я селки.
Реджина слегка наклонила голову, словно пыталась сглотнуть. Дилан терпеливо ждал, пока ее практичный ум разберется в смысле услышанного.
– Но твои брат и сестра…
– Они пошли в нашего отца, – ровным голосом сказал он. – Большинство отпрысков у селки и человека оказываются людьми.
Она потрогала рукой свой живот под просторной футболкой или ему это только показалось? Действительно ли она подумала об их отпрыске? Их ребенке… Кулаки его сжались.
– Ну и когда ты узнал, что ты…
– Селки.
– …не такой, как все? – закончила она.
Он не любил думать об этом. Ему не хотелось об этом вспоминать.
– В тринадцать.
– Вау… – Она задумчиво посмотрела на него. Он почувствовал, как ладони его стали влажными от пота. – То есть еще до полного полового созревания.
Ее шутливый тон снял напряжение.
– Это произошло как раз перед тем, как вы с матерью ушли отсюда, – заметила она.
– Да.
– Тяжело тебе пришлось.
Он отрицательно покачал головой.
– Уехать отсюда было моей идеей. Моим выбором. Моей…
Виной, подумал он, но вслух ничего не сказал.
– Да брось ты! Тебе было тринадцать. А матери твоей сколько? Где-то в районе сорока?
Во рту у него пересохло.
– Намного больше.
Реджина вопросительно посмотрела на него.
– Селки бессмертны. Мы не стареем, как это происходит у людей.
– Вот как…
Снова возникла пауза. Она переваривала эту новую для себя информацию, и он пожалел, что не находится сейчас где-нибудь в прохладной темной глубине океана.
– Но она все-таки умерла. Ты ведь сказал, что она умерла?
– Она погибла. Утонула, запутавшись в рыбацкой сети через год после своего освобождения.
Он винил в этом также и себя. Реджина вздрогнула.
– Но это ничего не меняет. Твоя мать была взрослым человеком. Она в любой момент могла расстаться с тобой. Или сделать так, чтобы ты остался.
– Она не могла уйти. Раньше.
– Почему?
В нем закипала черная обида. Он проглотил ее.
– Мы не можем менять облик, мы не можем вернуться в море без котиковой шкуры. Моя мать выходила на берег, чтобы… встречаться с моим отцом. До того как родились мы. До того как они поженились. Думаю, они поженились. – Дилан очень тщательно подбирал слова, но ему не удалось скрыть горькое выражение лица. – Однажды ночью, когда она спала, он забрал ее шкуру и спрятал.
– Она выходила, чтобы встречаться с ним… – повторила Реджина.
Он должен был догадаться, что она сфокусирует свое внимание вовсе не на том, на чем надо. Она была человеком, к тому же женщиной. Она не способна понять, что управляет такими, как он.
– Да.
– Значит, он был для нее по крайней мере привлекателен.
– Но это не давало ему права пытаться удержать ее, – раздраженно сказал Дилан. – Контролировать ее.
– И сколько еще она оставалась с ним после этого? Тринадцать лет, четырнадцать?
Он хмуро смотрел на нее.
– У нее не было выбора.
– У них было трое детей.
Дилан не мог больше говорить. Именно он нашел шкуру своей матери. Именно он принес ее ей. Именно он разрушил их семью.
Он молча смотрел в глаза Реджине, пораженный и смущенный бушевавшими в нем чувствами. Словно ему снова было тринадцать, и он был подавлен и приведен в смятение изменениями, которые происходили в его теле, и разрывался между своими привязанностями и глубокой, отчаянной тягой к морю.
Стараясь дышать ровнее, он напомнил себе, что уже давно не тот мальчик. Он не был жертвой эмоций. Он был селки, бессмертный и непроницаемый для человеческих чувств.
– Калеб знает? – спросила Реджина, возвращая его в водоворот человеческих страстей и отношений. – О том, что вы с матерью своего рода…
Глаза его сузились.
– Уроды? – тихо сказал он.
Она скрестила руки на животе.
– Я хотела сказать «сирены», но ты можешь называть себя как угодно. Так он об этом знает?
– Он знает. У него в последнее время появился определенный опыт общения с… сиренами.
Рот ее приоткрылся.
– Боже мой! – выдохнула она. – Мэгги?
Маргред ее подруга, подумал Дилан, и в груди появилась неприятная тяжесть. Разумеется, Реджина, с ее пылкой преданностью дружбе, с ее добрым сердцем, не отвернется от Маргред, несмотря на то что она – селки. А если она не отвернется от Маргред, то получается… Но он не позволил себе довести эту мысль до конца.
Он кивнул.
– Вау. То есть… – Реджина отхлебнула воды, глядя на Дилана и крепко сжимая в руке запотевший стакан. – А как насчет Люси?
– Люси – человек. Я уже говорил тебе.
– Говорил. Но она-то знает?
– Ей этого знать не нужно. Когда мы… ушли, ей было всего год.
Нику было всего три месяца, когда мы уезжали из Бостона, тем не менее он знает, кто его отец. – Реджина сделала еще глоток. – И чем он занимается.
– Здесь ситуация совсем другая, – сдержанно заметил Дилан.
– Разве? – Когда она ставила стакан на стол, руки ее дрожали. – Тогда зачем ты мне все это рассказываешь?
Чтобы уберечь тебя.
Независимо от того, был ли ребенок, которого она носила в себе, воплощением древнего пророчества или простой пешкой в пограничных войнах элементалей, демоны не оставят ее после своего первого неудачного нападения. Этот ребенок по-прежнему нес в себе угрозу. А Реджина по-прежнему была в опасности. У Дилана засосало под ложечкой.
– Ты должна знать это, – холодно сказал он.
Она откинулась на спинку стула. Глаза ее на бледном лице горели вызовом.
– Вот ты мне все и рассказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59