Пусть только придет! Она надерет ему задницу. Мерзавец!
Конечно, в ресторане она действовала не лучшим образом. Он едва не задушил ее…
Она сглотнула, превозмогая боль в горле, по-прежнему сильную.
Почему он не убил ее?
Возможно, в конце концов он вернется. По телевизору она видела сюжет о парне, который держал женщину взаперти у себя в подвале. Долгие годы.
Реджина обхватила колени руками, чтобы согреться. Воздух был прохладным и влажным, пол – холодным и мокрым.
Она услышала шуршание и тихий всплеск, как будто что-то скользнуло в воду. Камень? Крыса? Змея? Какие еще животные могут жить в этой темноте, в этой воде? Существа без глаз. Белые, скользкие, голодные твари. А может быть, Иерихон здесь, в темноте, и следит за ней. Ждет ее.
Она встряхнулась. Она должна подняться. Начать двигаться. Сейчас. Через минуту…
Она ужасно устала, мышцы болели, их сводило судорогой.
Сколько времени она здесь? Несколько часов? Похоже, что так. Тишина простиралась в бесконечность, как и тьма.
Интересно, Ник уже встал? Он забеспокоится, если проснется, а ее не будет рядом. А мать…
Прошу тебя, Господи, помоги мне выбраться отсюда, я больше никогда не буду ссориться с мамой.
И все-таки, сколько она уже пробыла здесь? Жаль, что у нее нет часов. Сейчас бы очень пригодился светящийся циферблат. Но тот, кто работает в кухне, часов не носит. Она напряженно вглядывалась в темноту. Ничто не могло подсказать, день сейчас или ночь. Никакого намека на проблеск света. Но тело предупреждало ее, что время уходит. Она хотела пить, ей нужно было в туалет, она замерзла.
О'кей, нужно подниматься. Никто не придет, чтобы вытащить ее отсюда. Ни Алэн, ни мать, ни Калеб, ни…
Она не хотела думать о Дилане. Дилан пропал. Как ее отец, как отец Ника, как все остальные мужчины в ее жизни.
Ты с самого начала знала, что я здесь не останусь.
Злость явно пошла ей на пользу. Она согревала ее – маленький твердый комочек, тлевший угольком где-то внутри.
Не будет никакого рыцаря в блестящих доспехах, прискакавшего, чтобы спасти ее. Но у нее есть собственная жизнь, которая ожидает ее где-то там, под лучами солнца. У нее есть сын.
Она поднялась на ноги.
Здесь точно был вход. Значит, должен быть и выход.
– Святой крест! – выдохнул Калеб.
Ладонь лежавшего без сознания человека была оранжевой, кровоточащей и вспухшей. Пальцы были покрыты грязно-белыми волдырями, вздувшаяся кожа отслаивалась. А в центре, словно клеймо, чернел сочащийся кровью знак в форме креста.
– Да, – согласился Дилан. – Если он и был одержим, то сейчас уже точно нет.
– Ты не можешь этого знать.
– Демоны не оставили бы такую отметку.
– Ты считаешь, что он сам это сделал?
Дилан пожал плечами.
– Это защитило бы его. Ни один демон по доброй воле не стал бы оставаться в теле, отмеченном крестом.
Калеб вздохнул.
– Ненавижу это оккультное дерьмо! О'кей, допустим, демон овладел Джонсом… Ты в этом уверен?
Дилан кивнул.
– На нем повсюду след огня.
– Придется тебе поверить. Джонс обжегся, как – мы не знаем. Демон что… выскочил?
– Вероятно, не сразу, – сказал Дилан. – Отметка должна была постепенно становиться все более и более невыносимой. Но необходимо время, чтобы демон оставил одержимого.
– И нашел себе другого? – спросил Калеб.
Голос его был спокоен. В отличие от руки, державшей фонарик.
Дилан смотрел на дрожащий луч света и испытывал редкое для себя чувство симпатии к брату-человеку.
У Калеба был собственный опыт в отношении одержимости. В него пытался вселиться демон Тан. Калеб готов был скорее умереть, чем предоставить себя во власть демону. И он действительно умер, утопился. Дилан поднял тело Калеба со дна океана.
Так что для Калеба все это было совсем непросто.
– Да, – сказал Дилан.
– Проклятье! – устало повторил Калеб и вытер лицо. – Значит, у нас есть немного времени.
– У нас время есть. А вот у Реджины его может не быть.
Глубокий, незнакомый страх шевельнулся в нем, и Дилан усилием воли заставил себя собраться.
– Мы не знаем, что Иерихон сделал с ней, прежде чем демон оставил его. Не знаем, куда он ушел. Ты должен арестовать тех мужчин снаружи. Тех, что контактировали с ним.
– Я могу только караулить их. Арестовать их я не могу.
Нужны доказательства. Достаточные основания.
– Я могу просканировать их, – предложил Дилан. – Если кто-то из них одержим, я буду об этом знать.
– Это до задницы, одержим он или нет! Я смогу что-то сделать только в том случае, если один из них нарушил закон.
– Человеческие законы для меня ничего не значат. И люди тоже.
Кроме Реджины…
Он тут же отбросил эту мысль.
– Это всегда было твоей проблемой, братишка.
Калеб попытался приподнять лежащего без сознания мужчину.
Брови Дилана сдвинулись.
– Что ты делаешь?
Калеб усадил Иерихона.
– Вытаскиваю его отсюда.
– Он не приведет нас к Реджине. Он даже не сможет ответить на вопросы.
– Сейчас нет, – согласился Калеб. – Может быть, когда очнется.
– И тогда тоже. – Дилан с раздражением следил за тем, как Калеб опустился на здоровое колено и поднял Иерихона. – Демон, похоже, стер его память.
– Но он по-прежнему человек. Он нуждается в помощи.
В медицинском уходе.
Дилан нахмурился. Он не был похож на своего брата. Он не думал о том, что нужно другим.
Это всегда было твоей проблемой, братишка.
Калеб поднялся, покачнулся и, опершись на покалеченное колено, застонал.
Дилан сжал зубы.
– Дай его сюда.
– Я уже справился.
Дилан загородил ему дорогу.
Взгляды их встретились.
Глаза Калеба прищурились. Дилан не знал, что именно тот увидел на его лице, но через мгновение Калеб вздохнул и передал ему Иерихона.
– Не урони.
– Спасибо, – сухо сказал Дилан, принимая от брата его ношу.
У Реджины перехватило дыхание. Вода была по-настоящему холодной. Она хлюпала на уровне ее щиколоток, намочила джинсы.
Она заставляла себя идти вперед, пригибаясь, чтобы не цепляться о свод. Ее руки слепо ощупывали дорогу, сбитые дрожащие пальцы натыкались на шершавые камни. Она боялась воды, боялась того, что, будучи невидимым в темноте, могло жить там.
Она напоминала себе индейку, оттаивающую в мойке после холодильной камеры. Дрожь пробирала ее до костей. Она попросту замерзала. А в воде температура тела будет падать еще быстрее. У нее может быть гипотермия. Она может умереть.
Конечно, она может умереть и просто сидя в темноте в ожидании того, кто никогда за ней не придет.
Она сжимала стучавшие от холода зубы и скользящим шагом продвигалась по неровному дну.
Пресвятая дева Мария, Матерь Божья, не дай мне попасть в расщелину… Подвернуть колено… Споткнуться о камень…
Ноги ее онемели, пальцев она не чувствовала вообще. Вода подползала к ее коленям, доходила до бедер. Насколько здесь глубоко?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59