– На ленч ты опоздал. То, что мы подаем сегодня на обед, написано на доске меню. – Она ткнула пальцем в сторону Ника. – Теперь с тобой. Давай наверх. Нам нужно поговорить.
– Когда они так говорят, всегда получается весело, – пробормотал Дилан.
Ник ухмыльнулся.
– А ты заткнись! – отрезала Реджина.
Не хватало еще, чтобы случайный любовник с пляжа давал ее сыну уроки неуважительного отношения к родителям. Она резко качнула головой в сторону кухонной двери. – Наверх!
– Неужели ты не рада меня видеть? – осведомился Дилан.
У Реджины заныло в животе. Она нахмурилась.
– Не особенно.
– А ты ведь мальчишка Барта, – неожиданно заявила Антония. – Старший. Ну и что ты здесь делаешь?
– Действительно, Дилан, что ты здесь делаешь? – подхватила Маргред.
Боль в голове у Реджины начала стремительно нарастать. Восемь лет она жила, как проклятая монахиня. Восемь лет замалчивания сплетен и искупления прошлых грехов. Один несчастный прокол, единственный мужик за восемь лет – и тот притащился за ней домой, как приблудившийся щенок.
Он пришел за ней в ее дом.
Нет, жизнь все-таки несправедлива.
Дилан улыбался прямо ей в лицо, такой самонадеянный, уверенный в себе, крутой.
– Занимаюсь изучением местных… достопримечательностей.
– Изучай их где-нибудь в другом месте, – сказала она. – Я на работе.
– Не нужно так смущаться, – мягко сказал он.
Глаза Антонии подозрительно сощурились.
– А чего это вдруг она должна смущаться?
Реджина сцепила зубы.
– Я не смущена. Я занята.
Дилан оглядел пустой ресторан и удивленно приподнял бровь.
– Я могу подождать.
– Ждать придется долго. – Она взъерошила волосы сына, с болью отметив, что он дернул головой, уклоняясь от ее руки. – Пойдем, Ник.
– Тогда я еще приду, – сказала Дилан.
Их взгляды встретились. Его глаза были очень темными. Грудь ее сжали спазмы, как при икоте, в то время как мысли были переполнены желанием. Это было плохо. Ей нужно было дышать, ей нужно было думать, а под взглядом этих черных неулыбчивых глаз она не могла делать ни того, ни другого.
– Как знаешь, – сказала она, чтобы освободиться от него. – Хорошо, что зашел.
Даже слишком хорошо, думала она, поднимаясь по лестнице, чтобы прочесть Нику лекцию о правилах поведения и ответственном отношении.
Дилан нравился ей больше, пока оставался фантазией.
В качестве фантазии Дилан по-прежнему не давал ей покоя, всплывая в памяти в самые неподходящие моменты и отвлекая от работы.
В течение целой недели он каждый день под разными предлогами заходил в ресторан: то выпить чашечку кофе, то перекинуться парой слов с Маргред, то перекусить сэндвичем. Причем всегда в разное время, так что она не могла заранее подготовиться, чтобы справиться с волнением, которое испытывала при встрече с ним, или найти себе работу в задних помещениях.
К тому же Реджину бесило, что ее преследуют в этом ее чертовом собственном ресторане. Ресторане ее матери. Она могла постоять за себя. Ей было восемнадцать, когда она убежала в Бостон, свежее мясо в среде работающей в ресторанах братии – вечно полупьяной, сексуально озабоченной или обкуренной. Она научилась не обращать внимания на сальные взгляды уборщиков посуды и их комментарии на испанском, она умела пользоваться локтями – а однажды пришлось схватиться и за нож для разделки мяса, – когда несколько человек окружают тебя, прижимая к плите или загоняя в угол в холодильной камере.
Дилан не прикасался к ней. Он с ней почти не разговаривал. Реджина уже толком и не знала, действительно ли он приходит, чтобы повидать ее, или же просто вынюхивает что-то относительно своей невестки. Эта мысль не нравилась Реджине по целому ряду причин.
Но следил он вовсе не за Маргред.
Когда во время работы – переписывая меню на доске или подавая тарелки через окошко в кухню, – она поднимала глаза, то видела напряженный взгляд черных глаз, как у героя любовного романа. Реджина вздрагивала. Его упорство начинало ее раздражать. И злить. К тому же поползли разговоры.
– Тебе что, больше нечего делать? – спросила она, понизив голос.
У двери какая-то супружеская пара средних лет, с фотоаппаратами и бутылками воды в руках, внимательно читала меню. Ник сидел под столиком и играл с котом.
Дилан на мгновение задержал на ней взгляд. Уголок его рта скривился.
– Нечего.
– А если поехать куда-нибудь? Или поработать?
– Здесь у меня нет работы.
– Ты не ловец лобстеров.
Рыбаки, промышляющие лобстера, – настоящие рыбаки, по крайней мере, – были в море с пяти утра. А сейчас уже начало одиннадцатого.
– Нет, – подтвердил он.
Она стояла перед ним, упершись руками в бока, и ждала.
– Я спасаю имущество с затонувших судов, – наконец сказал он.
Ее брови сдвинулись.
– Ты имеешь в виду обломки кораблей?
– Все, что лежит на дне, принадлежит морю.
– А я слышала, что оно принадлежит нашему правительству.
Он пожал плечами.
– Большинство подводных изысканий выполняются частными ныряльщиками.
– Грабители могил.
Он улыбнулся, слегка приоткрыв зубы.
– Искатели сокровищ.
Из-под стола высунулся Ник.
– А вы когда-нибудь сами находили сокровища?
Он был наказан, ему было запрещено выходить на улицу до трех, пока у Реджины не закончится смена. Антония сказала, что она придает случившемуся слишком большое значение, но ей было все равно. У нее хватало проблем и без того, чтобы по десять раз за день выяснять, где Ник.
Дилан полез в карман и вынул оттуда монету. Реджина увидела, как она блеснула в воздухе, когда он бросил ее Нику.
– Вау! – Ник перевернул монету на ладони, и глаза его восхищенно расширились. – Настоящая?
Дилан кивнул.
– Это серебряный доллар Моргана с головой Свободы.
– Круто.
– Он твой.
– Нет, – сказала Реджина.
– Это всего лишь один доллар, – возразил Ник.
– И далеко не в самом лучшем состоянии, – добавил Дилан.
– Для меня все равно, в каком он состоянии. Он не принимает подарков от посторонних.
Нижняя губа Ника обиженно выпятилась.
– Но…
Она пронзила его взглядом ты-же-слышал-что-я-тебе-сказала-Ники. Она не хотела, чтобы ее сын идеализировал этого парня. Несмотря на то, что Дилан действительно был похож на пирата со своими длинными волосами и этой сексуальной щетиной…
Стоп, сказала она себе. Ей тоже не следует его идеализировать. Это всего лишь еще один парень, сбежавший с острова и ничем не отличающийся от прочих мужчин, о которых она думала и которым отказала за все эти годы. И он определенно ничем их не лучше.
Тех мужчин, с которыми у нее секса не было.
Проклятье!
– Мне жаль, малыш, – сказал Дилан.
– Да уж… – Ник уронил монету на ладонь Дилану. – Мне тоже.
Сын молча отправился в кухню, и Реджина вздохнула.
Дилан сидел, развернувшись к двери и вытянув ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59