Ну, он покричал на меня немного, сказал, что беспокоится за меня, и велел больше никогда так не делать. Но тогда я отмахнулась от этого, я подумала: он так привязан ко мне, что на все согласен. И теперь, когда оказалось, что это не так, я почувствовала, что меня предали. И кроме того, зачем, черт возьми, ему понадобилось рассказывать об этом всем?
– После этого я стал следить за ней, теперь я знал, за чем именно надо следить, и тогда понял, что дело плохо. Она вечно что-то скрывала. Она никогда не говорила правды.
Произнося все это, он смотрел на меня в упор. У меня в голове все поплыло. Мы с Люком в Нью-Йорке, любящие друг друга – это была одна картина. Люк в Клойстерсе, приехавший, чтобы полить меня грязью, – совсем другая, и слишком сюрреалистическая для меня, – словно какие-нибудь летающие коровы.
– Понятно, – подытожила Джозефина. – Следующий вопрос: «Как наркотики влияли на поведение Рейчел?». Люк ответил на него так: «Трудно сказать, потому что, насколько я понимаю, она была под кайфом постоянно. Иногда она бывала ласкова и забавна. Но большую часть времени – очень рассеянна, то и дело строила какие-то планы и тут же об этом забывала. Она часто не могла вспомнить наших предыдущих разговоров. Мне кажется, такая забывчивость была связана с валиумом. Когда она нюхала коку, все было по-другому. Наблюдать это было очень больно. Она становилась грубой, крикливой, а ей самой при этом казалось, что она просто великолепна. Что я тяжелее всего переносил, так это когда она в таком состоянии начинала флиртовать с мужчинами. Стоило рядом появиться мужчине, которого, по ее понятиям, можно было назвать крутым… – Джозефина сделала паузу, проглотила слюну, потом продолжала: – …и она тут же набрасывалась на него».
Я была уязвлена, унижена, разъярена!
– Да как ты смеешь? – заорала я. – Тебе крупно повезло, что я вообще обратила на тебя внимание. Как ты смеешь так оскорблять меня?
– А как ты предпочла бы, чтобы я тебя оскорбил? – ледяным тоном парировал он.
Мое сердце просто остановилось от страха. Люк никогда раньше не вел себя со мной так гнусно. Кто был этот большой, угрюмый, злобный, жестокий мужчина? Я его не знала. Но он, судя по всему, знал меня очень хорошо.
– Да, ты вешалась им на шею, – настаивал Люк, взрослый страшный Люк со сжатыми губами. И как я только могла не принимать его всерьез? – Полно, Рейчел, вспомни-ка, – вскинулся он, – как я тебя повел на открытие выставки Франсуа, а ты ушла, ушла домой, с тем козлом-дилером?
Я покраснела от стыда. Следовало ожидать, что он мне это припомнит. Тогда мы так и не поговорили об этом.
– Я с ним не спала, – пробормотала я и добавила, уже более воинственно, – и вообще, это все потому, что мы с тобой поссорились.
– Эту ссору ты сама спровоцировала, когда положила глаз на того мужика, – холодно ответил мне Люк.
Я была в ужасе. Я-то думала, что мне тогда удалось запудрить ему мозги. А теперь оказывается, что он сразу понял, чего я хочу.
– Все это плавно подводит нас к следующему вопросу, – вмешалась Джозефина, – который звучит так: «Какие странности появлялись в поведении Рейчел в результате употребления ею наркотиков?». И Люк написал: «Ее поведение становилось все более и более странным. Она почти перестала есть. Она стала ужасно подозрительной. Обвиняла меня в том, что я клеюсь к ее подругам и смотрю на них так, как будто хочу с ними переспать. На работе она постоянно сказывалась больной. Случалось, что она и в самом деле болела, но часто оставалась дома просто, чтобы поправить голову после вчерашнего. Она почти не выходила, разве что за наркотиками. Она у всех занимала деньги и никогда не отдавала долги. А когда ей отказывались давать в долг, она просто крала…»
Неужели так и было? «Да нет, я вовсе не крала!» – решительно отмела я эту неприятную мысль. Они все могли позволить себе дать мне в долг, и сами виноваты, что не хотели этого делать. Джозефина опять выдержала небольшую паузу:
– Ну, вот и все вопросы. А теперь, поскольку Бриджит слишком расстроена, чтобы разговаривать дальше, может быть, поговорим с вами, Люк?
– Хорошо, – кивнул он.
– Как вас сегодня уже спросила Рейчел, почему вы… э-э… связались с ней?
– Почему связался? – Люк чуть не рассмеялся. – Да я был от нее без ума.
Спасибо тебе. Господи, спасибо, спасибо, спасибо. Я испытала громадное облегчение. Он, кажется, пришел в себя. Пора уже! Теперь он возьмет обратно всю эту ужасную ложь, которую успел наговорить обо мне. Может быть… может быть, мы даже снова помиримся.
– А почему вы были от нее без ума?
Люк медлил с ответом.
– Во многих отношениях Рейчел была просто замечательная.
Прошедшее время, заметила я. Он это даже подчеркнул.
– Она по-своему смотрела на мир. Она была остроумна и умела рассмешить. Правда, иногда, – с сомнением оговорился он, – когда бывала под кайфом, она как-то уж слишком старалась быть забавной, и это становилось уже не смешно, у меня от этого в ушах звенело.
Мне ужасно захотелось напомнить ему, что мы наконец-то перешли к моим достоинствам.
– Мне никогда не нравился этот вид стильной девицы, который она на себя напускала, – признался Люк.
Я встревожилась. Интересно, кто еще, кроме него, видел меня насквозь?
– А вот когда она просто была самой собой, – он говорил так, будто только что раскрыл основной секрет мироздания, – вот тогда она казалась мне по-настоящему остроумной.
Отлично, кажется, мы все-таки вырулили обратно, на ровную дорогу. Джозефина поощрительно кивнула.
– Мы разговаривали обо всем на свете, – продолжал Люк. – Бывали дни, когда нам времени не хватало поговорить обо всем, о чем хотелось.
«Это правда», – подумала я с тоской по прошлому, по Люку.
– Она была не похожа на других девушек, которых я знал, она была значительно умнее. Она, единственная из всех моих знакомых женщин, могла вдруг процитировать что-нибудь из «Страха и ненависти в Лас-Вегасе». Она, помню, говорила: «Трах и ненависть в Лас-Вегасе», – добавил он.
– Это вы к чему? – не поняла Джозефина.
– Да к тому, что у нее было чувство юмора! – улыбнулся он. – Иногда мы с ней бывали так близки, что мне казалось, мы – одно, – задумчиво сказал он. Он посмотрел на меня, и на какую-то секунду наши глаза встретились. Я увидела того, прежнего Люка. Мне стало невыразимо печально.
– Все это прекрасно, – бесцеремонно прервала Джозефина романтичные воспоминания Люка. – Полагаю, вы пробовали повлиять на Рейчел, когда обнаружили, насколько далеко зашла ее наркомания?
– Конечно, – кивнул Люк. – Но сначала она это скрывала от меня, а потом стала мне врать. Она не говорила, что принимает и сколько, хотя, думаю, понимала, что я знаю обо всем, и я сказал ей, что знаю. У меня голова шла кругом. Я пытался вызвать ее на разговор об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
– После этого я стал следить за ней, теперь я знал, за чем именно надо следить, и тогда понял, что дело плохо. Она вечно что-то скрывала. Она никогда не говорила правды.
Произнося все это, он смотрел на меня в упор. У меня в голове все поплыло. Мы с Люком в Нью-Йорке, любящие друг друга – это была одна картина. Люк в Клойстерсе, приехавший, чтобы полить меня грязью, – совсем другая, и слишком сюрреалистическая для меня, – словно какие-нибудь летающие коровы.
– Понятно, – подытожила Джозефина. – Следующий вопрос: «Как наркотики влияли на поведение Рейчел?». Люк ответил на него так: «Трудно сказать, потому что, насколько я понимаю, она была под кайфом постоянно. Иногда она бывала ласкова и забавна. Но большую часть времени – очень рассеянна, то и дело строила какие-то планы и тут же об этом забывала. Она часто не могла вспомнить наших предыдущих разговоров. Мне кажется, такая забывчивость была связана с валиумом. Когда она нюхала коку, все было по-другому. Наблюдать это было очень больно. Она становилась грубой, крикливой, а ей самой при этом казалось, что она просто великолепна. Что я тяжелее всего переносил, так это когда она в таком состоянии начинала флиртовать с мужчинами. Стоило рядом появиться мужчине, которого, по ее понятиям, можно было назвать крутым… – Джозефина сделала паузу, проглотила слюну, потом продолжала: – …и она тут же набрасывалась на него».
Я была уязвлена, унижена, разъярена!
– Да как ты смеешь? – заорала я. – Тебе крупно повезло, что я вообще обратила на тебя внимание. Как ты смеешь так оскорблять меня?
– А как ты предпочла бы, чтобы я тебя оскорбил? – ледяным тоном парировал он.
Мое сердце просто остановилось от страха. Люк никогда раньше не вел себя со мной так гнусно. Кто был этот большой, угрюмый, злобный, жестокий мужчина? Я его не знала. Но он, судя по всему, знал меня очень хорошо.
– Да, ты вешалась им на шею, – настаивал Люк, взрослый страшный Люк со сжатыми губами. И как я только могла не принимать его всерьез? – Полно, Рейчел, вспомни-ка, – вскинулся он, – как я тебя повел на открытие выставки Франсуа, а ты ушла, ушла домой, с тем козлом-дилером?
Я покраснела от стыда. Следовало ожидать, что он мне это припомнит. Тогда мы так и не поговорили об этом.
– Я с ним не спала, – пробормотала я и добавила, уже более воинственно, – и вообще, это все потому, что мы с тобой поссорились.
– Эту ссору ты сама спровоцировала, когда положила глаз на того мужика, – холодно ответил мне Люк.
Я была в ужасе. Я-то думала, что мне тогда удалось запудрить ему мозги. А теперь оказывается, что он сразу понял, чего я хочу.
– Все это плавно подводит нас к следующему вопросу, – вмешалась Джозефина, – который звучит так: «Какие странности появлялись в поведении Рейчел в результате употребления ею наркотиков?». И Люк написал: «Ее поведение становилось все более и более странным. Она почти перестала есть. Она стала ужасно подозрительной. Обвиняла меня в том, что я клеюсь к ее подругам и смотрю на них так, как будто хочу с ними переспать. На работе она постоянно сказывалась больной. Случалось, что она и в самом деле болела, но часто оставалась дома просто, чтобы поправить голову после вчерашнего. Она почти не выходила, разве что за наркотиками. Она у всех занимала деньги и никогда не отдавала долги. А когда ей отказывались давать в долг, она просто крала…»
Неужели так и было? «Да нет, я вовсе не крала!» – решительно отмела я эту неприятную мысль. Они все могли позволить себе дать мне в долг, и сами виноваты, что не хотели этого делать. Джозефина опять выдержала небольшую паузу:
– Ну, вот и все вопросы. А теперь, поскольку Бриджит слишком расстроена, чтобы разговаривать дальше, может быть, поговорим с вами, Люк?
– Хорошо, – кивнул он.
– Как вас сегодня уже спросила Рейчел, почему вы… э-э… связались с ней?
– Почему связался? – Люк чуть не рассмеялся. – Да я был от нее без ума.
Спасибо тебе. Господи, спасибо, спасибо, спасибо. Я испытала громадное облегчение. Он, кажется, пришел в себя. Пора уже! Теперь он возьмет обратно всю эту ужасную ложь, которую успел наговорить обо мне. Может быть… может быть, мы даже снова помиримся.
– А почему вы были от нее без ума?
Люк медлил с ответом.
– Во многих отношениях Рейчел была просто замечательная.
Прошедшее время, заметила я. Он это даже подчеркнул.
– Она по-своему смотрела на мир. Она была остроумна и умела рассмешить. Правда, иногда, – с сомнением оговорился он, – когда бывала под кайфом, она как-то уж слишком старалась быть забавной, и это становилось уже не смешно, у меня от этого в ушах звенело.
Мне ужасно захотелось напомнить ему, что мы наконец-то перешли к моим достоинствам.
– Мне никогда не нравился этот вид стильной девицы, который она на себя напускала, – признался Люк.
Я встревожилась. Интересно, кто еще, кроме него, видел меня насквозь?
– А вот когда она просто была самой собой, – он говорил так, будто только что раскрыл основной секрет мироздания, – вот тогда она казалась мне по-настоящему остроумной.
Отлично, кажется, мы все-таки вырулили обратно, на ровную дорогу. Джозефина поощрительно кивнула.
– Мы разговаривали обо всем на свете, – продолжал Люк. – Бывали дни, когда нам времени не хватало поговорить обо всем, о чем хотелось.
«Это правда», – подумала я с тоской по прошлому, по Люку.
– Она была не похожа на других девушек, которых я знал, она была значительно умнее. Она, единственная из всех моих знакомых женщин, могла вдруг процитировать что-нибудь из «Страха и ненависти в Лас-Вегасе». Она, помню, говорила: «Трах и ненависть в Лас-Вегасе», – добавил он.
– Это вы к чему? – не поняла Джозефина.
– Да к тому, что у нее было чувство юмора! – улыбнулся он. – Иногда мы с ней бывали так близки, что мне казалось, мы – одно, – задумчиво сказал он. Он посмотрел на меня, и на какую-то секунду наши глаза встретились. Я увидела того, прежнего Люка. Мне стало невыразимо печально.
– Все это прекрасно, – бесцеремонно прервала Джозефина романтичные воспоминания Люка. – Полагаю, вы пробовали повлиять на Рейчел, когда обнаружили, насколько далеко зашла ее наркомания?
– Конечно, – кивнул Люк. – Но сначала она это скрывала от меня, а потом стала мне врать. Она не говорила, что принимает и сколько, хотя, думаю, понимала, что я знаю обо всем, и я сказал ей, что знаю. У меня голова шла кругом. Я пытался вызвать ее на разговор об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138