Столовая была полна пациентов и их родственников. В хорошую погоду можно было бы и погулять, а в такие сырые и промозглые дни, как сегодня, все, как сельди в бочку, набивались в столовую и с тоской смотрели на запотевшие окна.
Я отыскала глазами Чаки и Дермота, нахально подошла и села рядом с ними, так что Чаки пришлось меня представить мужу. Дермот время от времени изучающе посматривал на меня. Но не потому, что я его заинтересовала – нет, ему было интересно, что я думаю о нем. При внимательном рассмотрении становилась заметна густая сетка капилляров под его великолепным загаром. Теперь я поняла, почему Чаки так старательно избегает физического контакта с мужем. Было в нем что-то непередаваемо гнусное. И его пристальное внимание к своей внешности лишь усиливало это впечатление. Он то и дело заботливо дотрагивался до своих волос, которые были уложены феном и сбрызнуты лаком. Как у женщины!
За ним было забавно наблюдать. Я знала этот тип мужчин. Завсегдатай баров, считающий себя знатоком напитков. Мужчина, который, едва познакомившись, говорит: «Как вы думаете, сколько мне лет? Ну, скажите же! Хотите еще выпить?»
А самое забавное – это наблюдать, как танцуют подобные мужчины. А еще они всегда пьют дамские напитки, например кампари с содовой или «Бакарди» с кока-колой. Сладкие, шипучие, безопасные напитки. Мы с Бриджит сто раз сталкивались с такими мужиками. Раскручивали их на выпивку, а в конце вечера сбегали от них. Как мы потом умирали от хохота, спрятавшись в углу: «Почему бы тебе не пойти с ним, а?», «Нет уж, сама иди!» Все это немедленно ожило в моей памяти.
И еще по Дермоту было за версту видно, что он всегда говорит дамам, что не женат (вполне возможно, что он даже собственной жене это говорит). И придумывает какое-нибудь изощренное объяснение тому, что не приглашает тебя к себе домой. «Мужчина, о которого можно споткнуться, на которого можно наступить и не заметить», – подумала я, снова погружаясь в мрак и тоску.
Чаки повернулась ко мне спиной и завела с Дермотом тихий разговор. Между ними, похоже, не было никакого разлада. Вся комната негромко гудела от подобных разговоров вполголоса. А что им всем еще оставалось делать? На следующей неделе, когда приедут мои мать и отец, мы тоже будем сидеть в столовой и беседовать вполголоса. Воздух был так переполнен приглушенными голосами, что меня стало клонить ко сну. Я не клевала носом только потому, что в коридоре все время шумели и Майк время от времени кричал: «Вилли, маленький негодяй, прекрати сейчас же!»
Я испытала некоторое облегчение, увидев, как отвратителен супруг Чаки. В общем, я чувствовала себя вполне терпимо, пока, обведя взглядом комнату, не заметила, как Мисти О'Мэлли, прислонясь к радиатору, вполголоса беседует с высоким, светловолосым, до тошноты красивым парнем. Я почувствовала острую ревность и не менее острое одиночество. Почему этот мир так несправедливо устроен! Почему столько мужчин сходят с ума по Мисти? Она – грубая и противная и. честное слово, даже не такая уж красивая, если приглядеться. А я, такая замечательная, никому не нужна!
Упиваясь своим сиротством, я бродила по столовой до трех часов. Мне все хотелось поймать чей-нибудь взгляд и храбро улыбнуться этому человеку. Мне хотелось, чтобы все заметили, что ко мне никто не приехал, чтобы все подталкивали друг друга локтями и говорили: «Кто это бедное дитя? Дайте ей шоколада». Но никто мною не интересовался. Нейл сидел с какой-то некрасивой женщиной и двумя маленькими девочками. Он поднял на меня глаза, тепло мне улыбнулся и вновь повернулся к жене. У них был такой вид, как будто они обсуждают, чем покрыть гараж.
Потом я случайно подслушала, как один из мужчин умолял свою жену: «На этот раз все будет по-другому, я тебе обещаю!», и поняла, что отсюда пора выметаться.
Я открыла входную дверь и остановилась на пороге, глядя на дождь и мокрые деревья. А ведь как мне хотелось пройтись по двору, отыскать наконец тренажерный зал, часок-другой поработать над собой, и вот пожалуйста – с трудом оторвала задницу от стула. Ну ладно, ладно, утешала я себя, за один раз много не сбросишь.
И, собрав волю в кулак, расправив плечи, выдвинув вперед подбородок, я поклялась себе, твердо обещала – о, я почти слышала, как небесные трубы сыграли туш, и видела, как сквозь тучи на секунду выглянуло солнце, – «С завтрашнего дня начну!»
Я побрела обратно в свою комнату, на ходу репетируя разговор с Люком по телефону («При-и-ивет! Ну как ты, а?»).
Крис сидел с двумя пожилыми людьми, должно быть, с родителями. Они были примерно того же возраста, что и мои, и, увидев, как эти трое сидят рядом и неуклюже пытаются поддерживать разговор, я испытала странную тоску. Но, с другой стороны, если он сидит тут с родителями, значит, девушки у него, похоже, нет. Уже хорошо!
Сталин поволок меня знакомиться со своей Ритой – теткой с хриплым голосом. Она дымила как паровоз и показалась мне мужеподобной. Легче было поверить, что она ему ребра ломала, а не наоборот. Это меня почему-то успокоило.
Без десяти три я поняла, что больше ждать не могу, нашла дежурного врача – Кислую Капусту – и спросила у нее, можно ли мне позвонить. Она вытаращила на меня глаза, как будто я попросила у нее взаймы тысячу, потом молча провела меня в офис. Мы прошли мимо девицы, похожей на шампанское, в приемной. До чего паршиво работать в воскресенье! Судя по злобному выражению лица, девица была совершенно со мной согласна.
– Какой у фас номер телефона? – спросила Кислая Капуста.
– Э-э… Это нью-йоркский номер, – нервно ответила я. – Ничего?
Она сверкнула на меня глазами сквозь свои ленноновские очки, но не высказала никаких возражений.
– Я набрала, – сказала она и передала мне трубку.
Мое сердце колотилось, как бешеное, на носу выступили капли пота. Свою речь я готовила целый день. Я решила, что лучше весело и беззаботно болтать, чем упрекать и обвинять. Но у меня так дрожали губы, что я даже не была уверена, что смогу говорить, когда там снимут трубку.
Характерный щелчок. У меня упало сердце. Какое разочарование – автоответчик! Все же я решила оставить сообщение. Может быть, услышав мой голос, трубку все-таки возьмут. И я терпеливо ждала первого куплета «Дым над водой». Но теперь это был вовсе не «Дым над водой»! Он сменил музыкальную заставку на одну из песен «Лед Зеппелин».
Когда Роберт Плант заверещал о каких-то там «горячих мамочках» и о том, что он с ними сделает, когда вернется домой, меня охватил страх. А вдруг новой музыкальной заставкой Люк дает мне понять: «Со старым покончено, да здравствует новое!» Я опять остро почувствовала: жизнь в Нью-Йорке продолжается без меня. Что там еще случилось, чего я не знаю?
…Я дослушала до конца сумасшедший гитарный пассаж и ближе к концу постаралась унять дрожь, приготовившись говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138