– с отвращением проговорила Чаки. – Этого Никсона уже давно нет. Уже годы прошли с тех пор, как…
Она осеклась. Юный Барри, давясь от смеха, делал ей знаки.
– Шутка! – сказал он. – Понимаешь, шутка? Ха-ха-ха. Посмотри слово «шутка» в словаре, сонная тетеря!
– А-а… Никсон, – ошалело произнесла Чаки. – Что это со мной? Дермот придет сегодня, и я не в себе…
Кажется, она готова была заплакать.
– Эй, успокойтесь, мисс! – сказал Барри, поспешно ретируясь. – Вы – вовсе не сонная тетеря, я пошутил.
В комнате воцарилось напряженное молчание. Наконец лицо Чаки просветлело. Когда на нашем небосклоне снова стало ясно, я развлекла общество рассказами о том, как побывала под ножом эскулапа.
– Каналы? – фыркнула я. – Ничего страшного!
– Но разве не больно было? – спросил Дон.
– Ничего особенного, – хорохорилась я, предпочитая скрыть, что едва не плакала от боли в зубоврачебном кресле.
– А ты не боялась? – спросил Джон Джоуи.
– Я не могла позволить себе бояться, – чопорно ответила я. – Это нужно было сделать – и все!
И вдруг я с удивлением поняла, что это почти правда.
– Сколько это стоило? – этот вопрос волновал Эдди больше всего.
– Господи, да не знаю, – ответила я. – Уверена, что не слишком много.
Эдди мрачно рассмеялся:
– Откуда ты такая взялась? Ты что, только вчера на свет родилась? Эти врачи, и тем более, дантисты секунды на тебя не потратят, не содрав за это втридорога.
40
Итак, опять группа.
Мы бежали по коридору, и Эдди все кричал мне вслед:
– Просто я знаю истинную цену деньгам!
Дермот со своим париком был уже здесь. Теперь, когда я знала, что у него парик, я просто глаз от него не могла отвести. Ведь это было так заметно! И, к тому же, он был такой большой, что ему полагался бы отдельный стул.
Для важной миссии Значимого Другого Дермот приоделся. На нем был двубортный костюм, который все же не мог скрыть его пуза. Со стороны Дермот напоминал огромную букву D.
Чаки надушилась и сделала безупречный макияж: еще тщательнее, чем обычно. Я была весьма скептически настроена насчет того, что скажет Дермот. Я верила Чаки, когда она говорила, что изредка выпивает с подругами по коктейлю. Чаки – это не Нейл, и я не сомневалась, что она, в отличие от Нейла, не пудрит мне мозги насчет истинных масштабов своего алкоголизма.
В общем, я подозревала, что Чаки, которая так меня раздражала тем, что была всегда готова сказать правду в глаза, ведет жизнь почти праведную. Удивительно, но со временем я стала лучше относиться к своей соседке по комнате и даже начала испытывать к ней некую привязанность.
Вошла Джозефина, и мы все подобрались и выпрямились. Она поблагодарила Дермота за то, что пришел, и сказала:
– Может быть, вы расскажете нам о пьянстве Чаки?
Я то и дело трогала языком свой залеченный зуб. Не могла остановиться. Я все еще очень гордилась собой и своим запломбированным каналом.
– Она всегда любила выпить, – сказал Дермот. не обладавший сдержанностью жены Нейла, – и всегда вкручивала мне, что ей надо выпить виски, потому что она замерзла, или бренди, потому что у нее что-то с желудком, или…
– Что, я виновата, что у меня слабое здоровье? – спросила Чаки еще более высокомерным тоном, чем обычно.
Джозефина сверкнула на нее глазами, и она умолкла.
– Так вот, – продолжал Дермот, – она скрывала, как плохо обстоят дела, до тех пор, пока у нее не появилось обручальное кольцо на пальце. А потом начала откалывать номера.
У Чаки вырвался негодующий возглас. Джозефина, нахмурившись, заставила ее замолчать.
– Какие номера?
– Я много работаю, – сказал Дермот. – Очень много. Я всего в жизни добился сам, я начал свой бизнес с нуля…
– Значит, ты всего добился сам? – пронзительным от гнева голосом перебила Чаки. – Да без меня ты ничего бы не смог! Вертикальные топчаны для солнечных ванн – это была моя идея!
– Ничего подобного, – раздраженно ответил Дермот. – Я читал о них в каталоге задолго до того, как ты увидела их в этом своем Лондоне.
– Неправда! Ты лжешь. Ты и понятия не имел, как ими пользоваться.
– Говорю же тебе, – Дермот подчеркивал значение каждого своего слова взмахом пухлой ручки, – говорю тебе, я читал о них!
– Может, мы вернемся к этому позже? – тихо предложила Джозефина, – а пока поговорим о проблемах Чаки с алкоголем?
– На это нам и недели не хватит, – с горечью ответил Дермот.
– Ну что ж, возможно. Продолжайте, пожалуйста. Дермот не заставил себя просить дважды.
– Я долго не знал, как плохи дела, потому что она пила тайком. Прятала бутылки, говорила, что у нее мигрень, а сама заваливалась в постель с бутылкой.
Лицо Чаки стало пунцовым.
– А меня баснями кормила. Однажды я нашел в саду двадцать пустых бутылок из-под «Бакарди», а она сказала, что ничего про них не знает, и свалила все на соседских парней. А однажды я пригласил к обеду менеджера из банка с женой. Я хотел получить ссуду, чтобы расширить предприятие, и тут его встречает Чаки и затягивает: «С днем рождения, господин президент, ку-ку, ку-ку…», и, как Мэрилин Монро, виляет задом и демонстрирует ему свое декольте…
Я бросила взгляд на Чаки. На ее лице был ужас. К стыду своему, я испытала смешанное чувство жалости и торжества.
– … она, видимо, пила весь день. А когда я спросил ее об этом, сказала, что трезва, как стеклышко. А ведь и ребенок догадался бы, что пьяная! Потом она пошла на кухню, чтобы присмотреть за лососиной, и обратно не вернулась. Мы прождали очень долго, и мне пришлось попотеть, стараясь поддержать разговор с мистером О'Хиггинсом. А когда я пошел искать Чаки, то обнаружил ее, где бы вы думали? В постели, в невменяемом состоя…
– Мне стало нехорошо, – пробормотала Чаки.
– Излишне говорить, – с некоторым удовлетворением заключил Дермот, – что никакой ссуды я не получил. С тех пор она стала пить еще больше. По вечерам вообще не бывала трезвой, да и днем тоже. На нее ни в чем нельзя было положиться.
– Ты никогда не простишь мне эту несчастную ссуду, да? – воскликнула Чаки. – А ведь ты не получил ее вовсе не потому, что мне стало плохо, а потому что у тебя там концы с концами не сходились в отчетности. А я говорила тебе об этом еще до того, как ты полез к О'Хиггинсу со своими дурацкими просьбами.
Дермот не обратил на эту реплику никакого внимания.
– И вот я работаю день и ночь, – продолжал он, – чтобы создать самый лучший салон красоты (он выговаривал «салон» с французским прононсом) в графстве Дублин…
– Но я тоже работала день и ночь! – возмутилась Чаки. – И я была мозгом этого предприятия. Это мне принадлежала идея спецзаказов.
– Какое там работала на!.. – Дермот с трудом взял себя в руки и сдержался. – Ни черта ты не работала! Понимаете, мы выполняем спецзаказы, – он зазывно посмотрел на Мисти и на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Она осеклась. Юный Барри, давясь от смеха, делал ей знаки.
– Шутка! – сказал он. – Понимаешь, шутка? Ха-ха-ха. Посмотри слово «шутка» в словаре, сонная тетеря!
– А-а… Никсон, – ошалело произнесла Чаки. – Что это со мной? Дермот придет сегодня, и я не в себе…
Кажется, она готова была заплакать.
– Эй, успокойтесь, мисс! – сказал Барри, поспешно ретируясь. – Вы – вовсе не сонная тетеря, я пошутил.
В комнате воцарилось напряженное молчание. Наконец лицо Чаки просветлело. Когда на нашем небосклоне снова стало ясно, я развлекла общество рассказами о том, как побывала под ножом эскулапа.
– Каналы? – фыркнула я. – Ничего страшного!
– Но разве не больно было? – спросил Дон.
– Ничего особенного, – хорохорилась я, предпочитая скрыть, что едва не плакала от боли в зубоврачебном кресле.
– А ты не боялась? – спросил Джон Джоуи.
– Я не могла позволить себе бояться, – чопорно ответила я. – Это нужно было сделать – и все!
И вдруг я с удивлением поняла, что это почти правда.
– Сколько это стоило? – этот вопрос волновал Эдди больше всего.
– Господи, да не знаю, – ответила я. – Уверена, что не слишком много.
Эдди мрачно рассмеялся:
– Откуда ты такая взялась? Ты что, только вчера на свет родилась? Эти врачи, и тем более, дантисты секунды на тебя не потратят, не содрав за это втридорога.
40
Итак, опять группа.
Мы бежали по коридору, и Эдди все кричал мне вслед:
– Просто я знаю истинную цену деньгам!
Дермот со своим париком был уже здесь. Теперь, когда я знала, что у него парик, я просто глаз от него не могла отвести. Ведь это было так заметно! И, к тому же, он был такой большой, что ему полагался бы отдельный стул.
Для важной миссии Значимого Другого Дермот приоделся. На нем был двубортный костюм, который все же не мог скрыть его пуза. Со стороны Дермот напоминал огромную букву D.
Чаки надушилась и сделала безупречный макияж: еще тщательнее, чем обычно. Я была весьма скептически настроена насчет того, что скажет Дермот. Я верила Чаки, когда она говорила, что изредка выпивает с подругами по коктейлю. Чаки – это не Нейл, и я не сомневалась, что она, в отличие от Нейла, не пудрит мне мозги насчет истинных масштабов своего алкоголизма.
В общем, я подозревала, что Чаки, которая так меня раздражала тем, что была всегда готова сказать правду в глаза, ведет жизнь почти праведную. Удивительно, но со временем я стала лучше относиться к своей соседке по комнате и даже начала испытывать к ней некую привязанность.
Вошла Джозефина, и мы все подобрались и выпрямились. Она поблагодарила Дермота за то, что пришел, и сказала:
– Может быть, вы расскажете нам о пьянстве Чаки?
Я то и дело трогала языком свой залеченный зуб. Не могла остановиться. Я все еще очень гордилась собой и своим запломбированным каналом.
– Она всегда любила выпить, – сказал Дермот. не обладавший сдержанностью жены Нейла, – и всегда вкручивала мне, что ей надо выпить виски, потому что она замерзла, или бренди, потому что у нее что-то с желудком, или…
– Что, я виновата, что у меня слабое здоровье? – спросила Чаки еще более высокомерным тоном, чем обычно.
Джозефина сверкнула на нее глазами, и она умолкла.
– Так вот, – продолжал Дермот, – она скрывала, как плохо обстоят дела, до тех пор, пока у нее не появилось обручальное кольцо на пальце. А потом начала откалывать номера.
У Чаки вырвался негодующий возглас. Джозефина, нахмурившись, заставила ее замолчать.
– Какие номера?
– Я много работаю, – сказал Дермот. – Очень много. Я всего в жизни добился сам, я начал свой бизнес с нуля…
– Значит, ты всего добился сам? – пронзительным от гнева голосом перебила Чаки. – Да без меня ты ничего бы не смог! Вертикальные топчаны для солнечных ванн – это была моя идея!
– Ничего подобного, – раздраженно ответил Дермот. – Я читал о них в каталоге задолго до того, как ты увидела их в этом своем Лондоне.
– Неправда! Ты лжешь. Ты и понятия не имел, как ими пользоваться.
– Говорю же тебе, – Дермот подчеркивал значение каждого своего слова взмахом пухлой ручки, – говорю тебе, я читал о них!
– Может, мы вернемся к этому позже? – тихо предложила Джозефина, – а пока поговорим о проблемах Чаки с алкоголем?
– На это нам и недели не хватит, – с горечью ответил Дермот.
– Ну что ж, возможно. Продолжайте, пожалуйста. Дермот не заставил себя просить дважды.
– Я долго не знал, как плохи дела, потому что она пила тайком. Прятала бутылки, говорила, что у нее мигрень, а сама заваливалась в постель с бутылкой.
Лицо Чаки стало пунцовым.
– А меня баснями кормила. Однажды я нашел в саду двадцать пустых бутылок из-под «Бакарди», а она сказала, что ничего про них не знает, и свалила все на соседских парней. А однажды я пригласил к обеду менеджера из банка с женой. Я хотел получить ссуду, чтобы расширить предприятие, и тут его встречает Чаки и затягивает: «С днем рождения, господин президент, ку-ку, ку-ку…», и, как Мэрилин Монро, виляет задом и демонстрирует ему свое декольте…
Я бросила взгляд на Чаки. На ее лице был ужас. К стыду своему, я испытала смешанное чувство жалости и торжества.
– … она, видимо, пила весь день. А когда я спросил ее об этом, сказала, что трезва, как стеклышко. А ведь и ребенок догадался бы, что пьяная! Потом она пошла на кухню, чтобы присмотреть за лососиной, и обратно не вернулась. Мы прождали очень долго, и мне пришлось попотеть, стараясь поддержать разговор с мистером О'Хиггинсом. А когда я пошел искать Чаки, то обнаружил ее, где бы вы думали? В постели, в невменяемом состоя…
– Мне стало нехорошо, – пробормотала Чаки.
– Излишне говорить, – с некоторым удовлетворением заключил Дермот, – что никакой ссуды я не получил. С тех пор она стала пить еще больше. По вечерам вообще не бывала трезвой, да и днем тоже. На нее ни в чем нельзя было положиться.
– Ты никогда не простишь мне эту несчастную ссуду, да? – воскликнула Чаки. – А ведь ты не получил ее вовсе не потому, что мне стало плохо, а потому что у тебя там концы с концами не сходились в отчетности. А я говорила тебе об этом еще до того, как ты полез к О'Хиггинсу со своими дурацкими просьбами.
Дермот не обратил на эту реплику никакого внимания.
– И вот я работаю день и ночь, – продолжал он, – чтобы создать самый лучший салон красоты (он выговаривал «салон» с французским прононсом) в графстве Дублин…
– Но я тоже работала день и ночь! – возмутилась Чаки. – И я была мозгом этого предприятия. Это мне принадлежала идея спецзаказов.
– Какое там работала на!.. – Дермот с трудом взял себя в руки и сдержался. – Ни черта ты не работала! Понимаете, мы выполняем спецзаказы, – он зазывно посмотрел на Мисти и на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138