– Оставь их в покое, они не привыкли к гостям, ты их смущаешь.
Мне было неловко за свою библиотеку. Впрочем, восемь книг вряд ли можно назвать библиотекой… Но большего мне было не нужно. Мне редко очень нравилась какая-нибудь книга, а если такая попадалась, мне обычно требовалось не меньше года, чтобы прочитать ее. Потом я начинала ее перечитывать. Потом еще раз перечитывала. Потом бралась перечитывать другие, которые уже до этого читала миллион раз. Потом снова возвращалась к той, первой. Я понимала, что это неправильный подход к литературе, но ничего не могла с собой поделать.
– «Колокольный звон», «Страх и ненависть в Лас-Вегасе», «Процесс», «Алиса в Стране Чудес», «Избранное» Вудхауса и не один, а целых два романа Достоевского. А ты случайно не идиотка, а, детка? – Он восхищенно улыбнулся.
Я не поняла, издевается он надо мной или нет. Поэтому лишь неопределенно пожала плечами. Мне доставалось за книги Достоевского.
– Чем тебя не устраивает Джон Гришэм? – спрашивала Бриджит всякий раз, как заставала меня с романом Достоевского. – Зачем ты читаешь про все это самокопание?
Я не могла объяснить зачем. Дело в том, что меня это очень утешало. Особенно тем, что я всегда могла открыть книгу на определенной странице и точно знала, что там найду. Мне не приходилось мучительно отыскивать, на чем я остановилась в прошлый раз, припоминать действующих лиц, в общем, решать проблемы, с которыми неизбежно сталкивается читатель с интеллектом ниже среднего, потребляющий всякое низкопробное чтиво.
– А ты так лихо велел мне снять платье, – поддразнила я, когда мы легли в постель. – Почему ты был так уверен, что я тебя послушаюсь? А вдруг бы оказалось, что я встречаюсь с кем-нибудь другим?
– Например? С Дерилом? – засмеялся он. – С этим пошляком?
– Он вовсе не пошляк, – обиделась я. – Он очень милый, и у него отличная работа.
– То же самое можно сказать, например, о матери Терезе, – фыркнул Люк. – И все же я, пожалуй, не пошел бы к ней домой.
Я была рада, что Люк ревнует меня к Дерилу, и все же мне было немного стыдно за весь этот инцидент. Поэтому я решила сменить тему.
– Никогда бы не подумала, что ты бываешь в «Ламе», – сказала я.
– Я и не бываю.
– А что же ты там делал сегодня?
Он засмеялся:
– Конечно, мне не следовало бы тебе это говорить, но мои люди следили за тобой.
Я почувствовала одновременно резкое повышение самооценки и презрение к Люку.
– Что ты хочешь этим сказать? – Я вовсе не была уверена в том, что хочу это знать, разве что та часть моего существа, которая хотела знать абсолютно все.
– Ты знаешь Аню? – спросил он.
– Господи, конечно!
Аня была моделью, и я всегда мечтала походить на нее.
– Я рассказывал ей о тебе, и вот она позвонила мне и сказала, что ты в «Ламе».
– А откуда ты знаешь Аню? – спросила я.
– Я с ней работаю.
– Что ты делаешь?
– Пишу циферки, детка.
– Что это значит?
– Бухгалтерская работа. В Анином агентстве.
– Так ты бухгалтер? – удивленно спросила я.
– Нет. Всего лишь младший клерк.
– Ну, слава богу, – с облегчением вздохнула я. – Муж моей сестры Маргарет, Пол, – что-то вроде бухгалтера, только хуже. Ну, этот, ну, ты знаешь… Как их там…
– Аудитор?
– Точно. Так расскажи, какая она, Аня. Симпатичная? У нее нет еще вакансий для знакомых?
– Она отличная девчонка, – сказал он. – Одна из лучших, кого я знаю.
Глаза у него стали закрываться, он что-то бормотал, повернувшись на бок, но уже неразборчиво. Я прижалась к его спине, обняла его, затаилась, выжидая, отреагирует ли он на это прикосновение. Нет, не реагировал.
После того как Люк уснул, я вдруг зациклилась на презервативе, который сразу нашелся в кармане его куртки. Эти мысли не давали мне заснуть. Признавая, что носить с собой презерватив – вполне нормально для цивилизованного человека, я все же ревновала. К той незнакомой женщине, с которой он использовал бы его, если бы не использовал со мной. О чем свидетельствует презерватив в кармане? О том, что Люк всегда готов кого-нибудь трахнуть. В любое время, в любом месте, кого угодно. Его верный презерватив в любой момент готов сослужить ему службу. Резиновая ипостась Люка Костелло. Сколько их еще у него в кармане, готовых в бой по первому зову? Может, и для Ани припасен, если, конечно, существует хоть полшанса, что она пойдет на это с таким придурком, как Люк.
Я посмотрела на него, спящего, и решила, что он мне больше не нравится.
Ночью я проснулась от боли внизу живота.
– Что с тобой, детка? – бормотал Люк, видя, как я скрючилась.
Ну, как я могла ему объяснить? Сказать: «У меня месячные»?
«Я протекла», – Хелен говорит это даже мужчинам. Я все-таки решила остановиться на варианте: «У меня началось». Коротко, деловито, не успеваешь смутиться, и не так отвратительно по-медицински, как «у меня менструация».
– Отлично! – воскликнул Люк. – В ближайшие пять дней презервативы не нужны!
– Перестань! – простонала я. – Мне плохо. Принеси мне таблетки. Они вон там, в ящике.
– Сейчас. – Он вскочил с кровати, и хоть он мне больше не нравился, пришлось признать, что с телом ему повезло. В темноте я поймала серебристый блик на его ноге от светящего в окно уличного фонаря – линия, пересекающая мускулистое бедро.
Он рылся в ящике, а я с восхищением разглядывала его сзади. Отличная задница, подумала я, одуревая от боли. Как мне нравились эти впадинки по краям! Мне тоже хотелось бы иметь такие.
Он вернулся с упаковкой мощного обезболивающего.
– Дигидраткодеин? – прочитал он на коробочке. – Тяжелая артиллерия. Выдают только по рецепту.
– Точно. – Незачем сообщать ему, что рецепты я покупаю у рискового дока Дигби.
– Значит так, – сказал он, неторопливо просмотрев аннотацию, – две сейчас, а потом – только через шесть часов…
– Воды дай, – перебила я. Две! Как бы не так! Десять будет в самый раз.
Пока он был в кухне, я отправила в рот горсть таблеток. Когда он вернулся и выковырял еще две, я запила все это водой.
– Гадость, – пробормотала я с набитым ртом. Ничего, как-нибудь проглочу.
35
Естественно, я не смогла идти на работу на следующий день. Не испытывая никакого чувства вины, потому что уж на этот раз я была действительно больна, я проглотила еще пригоршню таблеток и настроилась на выходной.
И он удался. Одурманенная болеутоляющим, я смотрела «Джеральдо», потом «Джерри Спрингер», потом «Опру» и наконец «Салли Джесси Рафаэль». Я съела брикет мороженого и еще большую семейную упаковку чипсов. Потом пришла пора поспать.
Когда Бриджит вернулась с работы, я лежала на кушетке в тренировочных штанах и топе и поедала хлопья с корицей прямо из пакета. Потому что всем известно, что мучное прямо из пакета, как и раздавленные заварные пирожные и вообще всякая пища, съеденная на ходу, не содержит калорий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Мне было неловко за свою библиотеку. Впрочем, восемь книг вряд ли можно назвать библиотекой… Но большего мне было не нужно. Мне редко очень нравилась какая-нибудь книга, а если такая попадалась, мне обычно требовалось не меньше года, чтобы прочитать ее. Потом я начинала ее перечитывать. Потом еще раз перечитывала. Потом бралась перечитывать другие, которые уже до этого читала миллион раз. Потом снова возвращалась к той, первой. Я понимала, что это неправильный подход к литературе, но ничего не могла с собой поделать.
– «Колокольный звон», «Страх и ненависть в Лас-Вегасе», «Процесс», «Алиса в Стране Чудес», «Избранное» Вудхауса и не один, а целых два романа Достоевского. А ты случайно не идиотка, а, детка? – Он восхищенно улыбнулся.
Я не поняла, издевается он надо мной или нет. Поэтому лишь неопределенно пожала плечами. Мне доставалось за книги Достоевского.
– Чем тебя не устраивает Джон Гришэм? – спрашивала Бриджит всякий раз, как заставала меня с романом Достоевского. – Зачем ты читаешь про все это самокопание?
Я не могла объяснить зачем. Дело в том, что меня это очень утешало. Особенно тем, что я всегда могла открыть книгу на определенной странице и точно знала, что там найду. Мне не приходилось мучительно отыскивать, на чем я остановилась в прошлый раз, припоминать действующих лиц, в общем, решать проблемы, с которыми неизбежно сталкивается читатель с интеллектом ниже среднего, потребляющий всякое низкопробное чтиво.
– А ты так лихо велел мне снять платье, – поддразнила я, когда мы легли в постель. – Почему ты был так уверен, что я тебя послушаюсь? А вдруг бы оказалось, что я встречаюсь с кем-нибудь другим?
– Например? С Дерилом? – засмеялся он. – С этим пошляком?
– Он вовсе не пошляк, – обиделась я. – Он очень милый, и у него отличная работа.
– То же самое можно сказать, например, о матери Терезе, – фыркнул Люк. – И все же я, пожалуй, не пошел бы к ней домой.
Я была рада, что Люк ревнует меня к Дерилу, и все же мне было немного стыдно за весь этот инцидент. Поэтому я решила сменить тему.
– Никогда бы не подумала, что ты бываешь в «Ламе», – сказала я.
– Я и не бываю.
– А что же ты там делал сегодня?
Он засмеялся:
– Конечно, мне не следовало бы тебе это говорить, но мои люди следили за тобой.
Я почувствовала одновременно резкое повышение самооценки и презрение к Люку.
– Что ты хочешь этим сказать? – Я вовсе не была уверена в том, что хочу это знать, разве что та часть моего существа, которая хотела знать абсолютно все.
– Ты знаешь Аню? – спросил он.
– Господи, конечно!
Аня была моделью, и я всегда мечтала походить на нее.
– Я рассказывал ей о тебе, и вот она позвонила мне и сказала, что ты в «Ламе».
– А откуда ты знаешь Аню? – спросила я.
– Я с ней работаю.
– Что ты делаешь?
– Пишу циферки, детка.
– Что это значит?
– Бухгалтерская работа. В Анином агентстве.
– Так ты бухгалтер? – удивленно спросила я.
– Нет. Всего лишь младший клерк.
– Ну, слава богу, – с облегчением вздохнула я. – Муж моей сестры Маргарет, Пол, – что-то вроде бухгалтера, только хуже. Ну, этот, ну, ты знаешь… Как их там…
– Аудитор?
– Точно. Так расскажи, какая она, Аня. Симпатичная? У нее нет еще вакансий для знакомых?
– Она отличная девчонка, – сказал он. – Одна из лучших, кого я знаю.
Глаза у него стали закрываться, он что-то бормотал, повернувшись на бок, но уже неразборчиво. Я прижалась к его спине, обняла его, затаилась, выжидая, отреагирует ли он на это прикосновение. Нет, не реагировал.
После того как Люк уснул, я вдруг зациклилась на презервативе, который сразу нашелся в кармане его куртки. Эти мысли не давали мне заснуть. Признавая, что носить с собой презерватив – вполне нормально для цивилизованного человека, я все же ревновала. К той незнакомой женщине, с которой он использовал бы его, если бы не использовал со мной. О чем свидетельствует презерватив в кармане? О том, что Люк всегда готов кого-нибудь трахнуть. В любое время, в любом месте, кого угодно. Его верный презерватив в любой момент готов сослужить ему службу. Резиновая ипостась Люка Костелло. Сколько их еще у него в кармане, готовых в бой по первому зову? Может, и для Ани припасен, если, конечно, существует хоть полшанса, что она пойдет на это с таким придурком, как Люк.
Я посмотрела на него, спящего, и решила, что он мне больше не нравится.
Ночью я проснулась от боли внизу живота.
– Что с тобой, детка? – бормотал Люк, видя, как я скрючилась.
Ну, как я могла ему объяснить? Сказать: «У меня месячные»?
«Я протекла», – Хелен говорит это даже мужчинам. Я все-таки решила остановиться на варианте: «У меня началось». Коротко, деловито, не успеваешь смутиться, и не так отвратительно по-медицински, как «у меня менструация».
– Отлично! – воскликнул Люк. – В ближайшие пять дней презервативы не нужны!
– Перестань! – простонала я. – Мне плохо. Принеси мне таблетки. Они вон там, в ящике.
– Сейчас. – Он вскочил с кровати, и хоть он мне больше не нравился, пришлось признать, что с телом ему повезло. В темноте я поймала серебристый блик на его ноге от светящего в окно уличного фонаря – линия, пересекающая мускулистое бедро.
Он рылся в ящике, а я с восхищением разглядывала его сзади. Отличная задница, подумала я, одуревая от боли. Как мне нравились эти впадинки по краям! Мне тоже хотелось бы иметь такие.
Он вернулся с упаковкой мощного обезболивающего.
– Дигидраткодеин? – прочитал он на коробочке. – Тяжелая артиллерия. Выдают только по рецепту.
– Точно. – Незачем сообщать ему, что рецепты я покупаю у рискового дока Дигби.
– Значит так, – сказал он, неторопливо просмотрев аннотацию, – две сейчас, а потом – только через шесть часов…
– Воды дай, – перебила я. Две! Как бы не так! Десять будет в самый раз.
Пока он был в кухне, я отправила в рот горсть таблеток. Когда он вернулся и выковырял еще две, я запила все это водой.
– Гадость, – пробормотала я с набитым ртом. Ничего, как-нибудь проглочу.
35
Естественно, я не смогла идти на работу на следующий день. Не испытывая никакого чувства вины, потому что уж на этот раз я была действительно больна, я проглотила еще пригоршню таблеток и настроилась на выходной.
И он удался. Одурманенная болеутоляющим, я смотрела «Джеральдо», потом «Джерри Спрингер», потом «Опру» и наконец «Салли Джесси Рафаэль». Я съела брикет мороженого и еще большую семейную упаковку чипсов. Потом пришла пора поспать.
Когда Бриджит вернулась с работы, я лежала на кушетке в тренировочных штанах и топе и поедала хлопья с корицей прямо из пакета. Потому что всем известно, что мучное прямо из пакета, как и раздавленные заварные пирожные и вообще всякая пища, съеденная на ходу, не содержит калорий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138