Но ничего
не получилось. Он явно попал в тупиковую ситуацию. Даже если бы ему
удалось завладеть ножом, сомнительно, что удастся перепилить им веревку.
Предметы приобретали дополнительную твердость в этом мире остановленного
времени. Серебряная стрелка двигалась, золотые неподвижно стояли на
четверти шестого.
Кирби, вздохнув, понял, что придется дождаться более удобного
момента. Только вот как снова добраться до часов? Следовало бы поместить
их в более удобное и доступное место, так чтобы он мог дотронуться до них,
не вызывая у Рене и Рауля подозрений. Неожиданно ему в голову пришла
блестящая идея: засунуть часы себе под правое бедро, головкой наружу. Так
он и сделал. Затем сунул руку обратно в карман и сквозь материю нажал на
головку.
- Я думал, что у меня есть ручка. Похоже, я ошибся, - сказал он и,
медленно вынув руку, показал им, что она пуста.
- Не нужны нам твои расписки. И держи-ка руки подальше от карманов, -
сказал Рене.
- У него же ничего нет, - заметил Рауль.
- Как и у того парня, который достал бритву из тульи своей шляпы и
хорошо тебя порезал.
- Заткнись и сдавай.
Они договорились, что играть станут в обычный покер, и игра началась.
Кирби все время оставался, что называется, при своих, не проигрывая и не
выигрывая. Проигрывал Рауль. Неисправимый оптимист, он постоянно был
уверен, что последняя карта вызволит его из всех затруднений.
- Твоему приятелю везет, - сказал Кирби Раулю.
- Сдавай.
Кирби облизал губы и добавил таким тоном, как будто хотел на что-то
намекнуть:
- Руки у него больно быстрые. Ловкач!
Рауль напрягся. Наклонившись к Рене, он угрожающе заговорил на своем
диалекте, но с такой скоростью, что Кирби не мог понять ни слова. Стараясь
двигаться незаметно, Кирби опустил правую руку к часам. С неослабленным
вниманием он следил за своими тюремщиками, надеясь, что судьба
смилостивится к нему, предоставив какой-нибудь шанс. В чем этот шанс мог
заключаться, он даже не представлял. Завершив гневную предупредительную
тираду, Рауль, со стуком бросил на стол рядом с собой раскрытый нож. Когда
он успел достать его и раскрыть, Кирби не заметил.
Рене быстро и громко доказывал свою невиновность, а Кирби тем
временем перешел в мрачную тишину. Он опять вдруг вспомнил Бонни Ли и ее
рассказ и насколько мог потянулся вперед, стараясь достать нож. Этого ему
никак не удавалось сделать. Петля больно впилась в шею. Он предпринял еще
одну попытку, но до ножа так и не смог дотянуться. Тогда, взяв за уголок
одну из карт потянувшись и легонько ударяя ее кончиком по лезвию, Кирби
принялся осторожно передвигать нож по столу. Каждое усилие приближало
победу не больше, чем на миллиметр. Время от времени приходилось делать
паузы, чтобы передохнуть. Казалось, прошла целая вечность. Наконец он
схватил нож в руку и победно сжал рукоять. Карта осталась висеть в
воздухе. Лезвие Кирби подсунул под веревку, которая прижимала его левую
руку к подлокотнику кресла, и, собрав все силы, надавил кверху. На веревку
это не произвело никакого впечатления. Тогда, переложив часы в левый
кулак, Кирби нажал на головку и, едва серебряная стрелка допрыгнула до
двенадцати, нажал вторично и повернул. За мгновение вернувшейся реальности
он успел услышать часть слова, громко произнесенного Рене, и
почувствовать, как левую руку с силой рвануло. Нож оказался в двух футах
над головой. Веревка была разрезана и концы застыли, слегка разведенные.
Кирби отогнул их, высвободил затекшую руку и, положив часы на колено, стал
ее растирать. Потом, изогнувшись, вылез из петли, болезненно зацепив при
этом свой распухший нос. Уже стоя возле кресла, он повторил тот же фокус с
веревкой, которая связывала его ноги. Но прежде чем нажать на головку
часов, он посмотрел на Рене и Рауля. Их взгляды были устремлены прямо на
него, и первые слабые признаки удивления уже начали преображать их грубые
лица.
На этот раз все получилось быстрее, и нож удалось остановить на
уровне плеча. Кирби развел веревки, встал и, разминая ноги, прошелся по
комнате. Одежда знакомо давила на плечи. Он снял туфли, которые особенно
мешали двигаться. Два больших тяжелых цветочных горшка стояли по обе
стороны камина. Вся растительность в них давно засохла и теперь торчали
только желтые палочки. С большим трудом по очереди он поднял оба горшка в
воздух и поместил их дюймах в семи над головами матросов.
Просто исчезнуть на глазах у двух свидетелей было бы неумно. Поэтому
Кирби вернулся в кресло, чтобы оказаться прямо перед ними, когда время
двинется вновь, и только тогда нажал на головку. Сброшенные туфли с
грохотом упали на пол, карта кувырнулась на стол, нож глубоко вонзился в
потолочную балку.
Горшки упали с глухим стуком и, перевернувшись, разбились об пол.
Рене молча опрокинулся спиной на диван, а Рауль стал медленно и тоже
беззвучно клониться вперед, пока не ударился лбом о кофейный столик.
Убедившись, что оба они продолжают дышать, Кирби, наученный горьким
опытом, связал их как можно аккуратнее, стараясь в точности следовать их
недавним советам. В реальном мире справляться с веревками было куда легче:
веревки вели себя как веревки, а не как толстая медная проволока.
Сообразив, что, находясь рядом, они могут развязать друг друга, Кирби
перекинул веревочную петлю каждому через шею, привязал Рауля к железной
каминной решетке, а Рене - к стальной защелке окна.
Вильма по-прежнему была в мужском халате. Раскинувшись на кровати,
она громко и неприятно храпела. Кирби тряс ее, бил по щекам, тянул за ноги
и за руки, щипал - все безуспешно; точно он имел дело не с живым
человеком, а с куклой. Единственное его достижение состояло в том, что
Вильма прекратила храпеть. Но особенно раздражало Кирби, что кукла эта,
как ему казалось, все время хитро улыбается.
Оставить ее здесь он не мог. Вполне достаточно и того, что Карла уже
захватила в заложники Бетси и Бонни Ли. Тогда, стащив со спящей халат,
Кирби принялся ее одевать, стараясь по мере возможности смотреть
куда-нибудь в сторону. Это не совсем удавалось. В отличие от Бонни Ли и
той девицы на пляже, белье на Вильме оказалось непрозрачным и рассчитанным
на длительное пользование. То и дело ее тело безжизненно выскальзывало у
него из рук; время от времени она снова принималась переливчато храпеть.
После нескольких безуспешных попыток причесать непослушные каштановые
волосы, Кирби, порывшись в ящиках, нашел яркий шарфик, обернул им голову
Вильмы и завязал узелком под подбородком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
не получилось. Он явно попал в тупиковую ситуацию. Даже если бы ему
удалось завладеть ножом, сомнительно, что удастся перепилить им веревку.
Предметы приобретали дополнительную твердость в этом мире остановленного
времени. Серебряная стрелка двигалась, золотые неподвижно стояли на
четверти шестого.
Кирби, вздохнув, понял, что придется дождаться более удобного
момента. Только вот как снова добраться до часов? Следовало бы поместить
их в более удобное и доступное место, так чтобы он мог дотронуться до них,
не вызывая у Рене и Рауля подозрений. Неожиданно ему в голову пришла
блестящая идея: засунуть часы себе под правое бедро, головкой наружу. Так
он и сделал. Затем сунул руку обратно в карман и сквозь материю нажал на
головку.
- Я думал, что у меня есть ручка. Похоже, я ошибся, - сказал он и,
медленно вынув руку, показал им, что она пуста.
- Не нужны нам твои расписки. И держи-ка руки подальше от карманов, -
сказал Рене.
- У него же ничего нет, - заметил Рауль.
- Как и у того парня, который достал бритву из тульи своей шляпы и
хорошо тебя порезал.
- Заткнись и сдавай.
Они договорились, что играть станут в обычный покер, и игра началась.
Кирби все время оставался, что называется, при своих, не проигрывая и не
выигрывая. Проигрывал Рауль. Неисправимый оптимист, он постоянно был
уверен, что последняя карта вызволит его из всех затруднений.
- Твоему приятелю везет, - сказал Кирби Раулю.
- Сдавай.
Кирби облизал губы и добавил таким тоном, как будто хотел на что-то
намекнуть:
- Руки у него больно быстрые. Ловкач!
Рауль напрягся. Наклонившись к Рене, он угрожающе заговорил на своем
диалекте, но с такой скоростью, что Кирби не мог понять ни слова. Стараясь
двигаться незаметно, Кирби опустил правую руку к часам. С неослабленным
вниманием он следил за своими тюремщиками, надеясь, что судьба
смилостивится к нему, предоставив какой-нибудь шанс. В чем этот шанс мог
заключаться, он даже не представлял. Завершив гневную предупредительную
тираду, Рауль, со стуком бросил на стол рядом с собой раскрытый нож. Когда
он успел достать его и раскрыть, Кирби не заметил.
Рене быстро и громко доказывал свою невиновность, а Кирби тем
временем перешел в мрачную тишину. Он опять вдруг вспомнил Бонни Ли и ее
рассказ и насколько мог потянулся вперед, стараясь достать нож. Этого ему
никак не удавалось сделать. Петля больно впилась в шею. Он предпринял еще
одну попытку, но до ножа так и не смог дотянуться. Тогда, взяв за уголок
одну из карт потянувшись и легонько ударяя ее кончиком по лезвию, Кирби
принялся осторожно передвигать нож по столу. Каждое усилие приближало
победу не больше, чем на миллиметр. Время от времени приходилось делать
паузы, чтобы передохнуть. Казалось, прошла целая вечность. Наконец он
схватил нож в руку и победно сжал рукоять. Карта осталась висеть в
воздухе. Лезвие Кирби подсунул под веревку, которая прижимала его левую
руку к подлокотнику кресла, и, собрав все силы, надавил кверху. На веревку
это не произвело никакого впечатления. Тогда, переложив часы в левый
кулак, Кирби нажал на головку и, едва серебряная стрелка допрыгнула до
двенадцати, нажал вторично и повернул. За мгновение вернувшейся реальности
он успел услышать часть слова, громко произнесенного Рене, и
почувствовать, как левую руку с силой рвануло. Нож оказался в двух футах
над головой. Веревка была разрезана и концы застыли, слегка разведенные.
Кирби отогнул их, высвободил затекшую руку и, положив часы на колено, стал
ее растирать. Потом, изогнувшись, вылез из петли, болезненно зацепив при
этом свой распухший нос. Уже стоя возле кресла, он повторил тот же фокус с
веревкой, которая связывала его ноги. Но прежде чем нажать на головку
часов, он посмотрел на Рене и Рауля. Их взгляды были устремлены прямо на
него, и первые слабые признаки удивления уже начали преображать их грубые
лица.
На этот раз все получилось быстрее, и нож удалось остановить на
уровне плеча. Кирби развел веревки, встал и, разминая ноги, прошелся по
комнате. Одежда знакомо давила на плечи. Он снял туфли, которые особенно
мешали двигаться. Два больших тяжелых цветочных горшка стояли по обе
стороны камина. Вся растительность в них давно засохла и теперь торчали
только желтые палочки. С большим трудом по очереди он поднял оба горшка в
воздух и поместил их дюймах в семи над головами матросов.
Просто исчезнуть на глазах у двух свидетелей было бы неумно. Поэтому
Кирби вернулся в кресло, чтобы оказаться прямо перед ними, когда время
двинется вновь, и только тогда нажал на головку. Сброшенные туфли с
грохотом упали на пол, карта кувырнулась на стол, нож глубоко вонзился в
потолочную балку.
Горшки упали с глухим стуком и, перевернувшись, разбились об пол.
Рене молча опрокинулся спиной на диван, а Рауль стал медленно и тоже
беззвучно клониться вперед, пока не ударился лбом о кофейный столик.
Убедившись, что оба они продолжают дышать, Кирби, наученный горьким
опытом, связал их как можно аккуратнее, стараясь в точности следовать их
недавним советам. В реальном мире справляться с веревками было куда легче:
веревки вели себя как веревки, а не как толстая медная проволока.
Сообразив, что, находясь рядом, они могут развязать друг друга, Кирби
перекинул веревочную петлю каждому через шею, привязал Рауля к железной
каминной решетке, а Рене - к стальной защелке окна.
Вильма по-прежнему была в мужском халате. Раскинувшись на кровати,
она громко и неприятно храпела. Кирби тряс ее, бил по щекам, тянул за ноги
и за руки, щипал - все безуспешно; точно он имел дело не с живым
человеком, а с куклой. Единственное его достижение состояло в том, что
Вильма прекратила храпеть. Но особенно раздражало Кирби, что кукла эта,
как ему казалось, все время хитро улыбается.
Оставить ее здесь он не мог. Вполне достаточно и того, что Карла уже
захватила в заложники Бетси и Бонни Ли. Тогда, стащив со спящей халат,
Кирби принялся ее одевать, стараясь по мере возможности смотреть
куда-нибудь в сторону. Это не совсем удавалось. В отличие от Бонни Ли и
той девицы на пляже, белье на Вильме оказалось непрозрачным и рассчитанным
на длительное пользование. То и дело ее тело безжизненно выскальзывало у
него из рук; время от времени она снова принималась переливчато храпеть.
После нескольких безуспешных попыток причесать непослушные каштановые
волосы, Кирби, порывшись в ящиках, нашел яркий шарфик, обернул им голову
Вильмы и завязал узелком под подбородком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69