- Боже мой, - прошептал он.
- Да, дорогой, ты слишком много выпил. Так никогда ничего хорошего не
выйдет. Из-за этого ты пропускаешь столько интересного.
Кирби слегка повернул голову. И тут же наткнулся на что-то упругое,
округлое и теплое. Пока он пытался определить, что это такое, порыв
теплого ночного ветра пробежал вдоль его тела - ему почудилось, что лежит
он совершенно голый. Кирби осторожно протянул руку, проверяя, так ли это,
и, ошеломленный, убедился, что не ошибся. Он резко сел, вмиг забыв про
ужасную головную боль. Но Карла, крепко взяв его за плечи, силком уложила
в прежнее положение. Кое-что, однако, он успел заметить. Находились они в
солярии; а один взгляд в сторону комнаты убедил, что это его номер. Карла
села на краю диванчика, голова Кирби покоилась у нее на коленях. Щекой он
чувствовал ворсистую ткань.
- Не прыгай так, дорогой, - ласково сказала она.
- Я просто хотел...
- Такой противный, - замурлыкала Карла. - Совсем, совсем нализался.
Наврал мне. Ты не должен меня обманывать. Ты все-таки виделся с Бетси.
- Всего на минутку, - заколебался Кирби. - А где моя одежда?
- Здесь на полу, милый. Когда мы принесли тебя, сонного, сюда, прямо
в солярий, ты был такой разгоряченный, такой несчастный и вспотевший, что
я тебя раздела.
- Боже мой!
- Я на тебя сердита, Кирби. Похоже, ты не понимаешь, кто твои
настоящие друзья.
- Я ужасно себя чувствую.
- Еще бы! Да и вел ты себя не лучшим образом. А сейчас постарайся
расслабиться. На сегодня ты уже все испортил. Разве ты не понимаешь, что
все испортил для своей Карлы?
- Я не знал, что...
- Неужели ты думаешь, что я настолько вульгарна, чтобы самой
назначать свидания? Я - женщина, дорогой! Может, будет у нас и другая
ночь. А может, и не будет. Кто знает?
- Это проклятое вино...
Кончиками пальцев она смежила ему веки, слегка провела мизинцем по
его губам.
- Ты, кажется, переутомился, дорогой. Наверно, это бедняжка Бетси
довела тебя до такого состояния.
- Нет! Мы просто сидели в отеле и разговаривали.
- В ее отеле?
- Нет. Просто в отеле. В вестибюле.
- И ты, наслушавшись бредней моей несчастной свихнувшейся племянницы,
начал сомневаться в нас? Где она остановилась, дорогой?
- На квартире.
- Ты знаешь адрес?
- Она мне не сказала.
- Не кажется ли тебе, что на сегодня вранья уже достаточно?
- Да нет, правда. Она не сказала мне. Она обещала сама найти меня.
- Она знает, что ты переехал сюда?
- Да.
- И когда она свяжется с тобой, ты сразу дашь мне знать, не правда
ли, милый? Немедленно!
- О, конечно, я так и сделаю, Карла.
Она вздохнула. Кирби почувствовал аромат ее духов.
- Знаешь, ты все испортил. Я уже почти совсем в тебя влюбилась.
- Я виноват. Пожалуйста, прости меня.
Придержав его голову, Карла соскользнула с диванчика. Вместо ее колен
он чувствовал теперь пластиковую обивку. Она постояла, глядя на него
сверху вниз. С неимоверным трудом он сдержал желание чем-нибудь
прикрыться.
- Постараюсь простить тебя, дорогой. Но с этих пор тебе придется
очень хорошо вести себя. А сейчас мне нужно уходить.
Рот, который он так хорошо помнил, нежно прижался к его губам.
Непроизвольно он обнял ее и стал все крепче прижимать к себе. Но тут от
неожиданной резкой боли он рванулся, как пришпоренная лошадь, и громко
завопил. Она с ловкостью захватила бесстыдными пальцами там, где боль
ощущается нестерпимей всего, и беспощадно сомкнула кулак. Высвободившись и
уже покидая комнату, она тихонько рассмеялась напоследок дразнящим смехом.
Через мгновение она исчезла.
Некоторое время Кирби лежал неподвижно. Затем встал, пошел в номер,
принял ледяной душ и поставил будильник на девять утра. Было без
нескольких минут три. Он включил свет в солярии и подобрал свою одежду.
Аккуратно разложив все по местам, выключил свет и вновь окунулся в
апрельскую ночь. Он сидел голышом на мягком полу, скрестив ноги,
облокотясь на стену, опершись локтями на колени и свободно свесив кисти
рук; сидел молча, с сигаретой, зажатой в зубах. За крытыми черепицей
крышами расстилалось темное ночное море, доносился плеск волн и шум
прилива. Ветер становился прохладнее. Сердце продолжало колотиться слишком
сильно, мучила тупая боль в голове. Но физические страдания были ничто по
сравнению с той травмой, которую нанесла ему Карла. Одним метким
рассчитанным ударом она превратила его в клоуна, чувство - в фарс,
показала ему свою жесткую власть и способность унизить в нем гордость и
мужское достоинство.
Он мрачно подумал о тех возможностях, которые он с ней уже упустил.
Другой на его месте, настоящий мужчина, вскочил бы с диванчика в ярости от
такого отвратительного попрания его достоинства, схватил бы ее, бросил на
этот диванчик и изнасиловал здесь, прямо под звездами, в наказание за
дерзость и наглость. Быть может, впрочем, именно к этому она и стремилась.
Теперь Кирби, в который уже раз, с тоской спрашивал себя: что же,
наконец, сделало его таким? Отчего в нем это безволие? Он смотрел на море,
и ему казалось странным, что он так устроен, что он вечно кого-то и
чего-то боится. Море было неизменным, люди на его памяти менялись. А
звезды, те существовали так долго, что уже само море казалось чем-то
преходящим, таким же преходящим как жизнь человека. Против неизменного
моря, против вечных звезд - что значит один оскорбительный жест, одно
маленькое унижение однажды ночью для одного мужчины?
Подумав о руках Карлы, маленьких, сильных, тщательно ухоженных, с
длинными ногтями, Кирби громко застонал, бросил сигарету в пепельницу и
отправился спать.
5
Зал для совещаний располагался на шестнадцатом этаже. Громадные окна
выходили на пляж. Из них открывался вид на дорогу, которая по насыпи
уходила в сторону побережья к отелям. Убранство зала выдержано в светлых
тонах, лишь огромный круглый стол в центре и стулья вокруг него были
черными.
За столом собралось восемь человек. Д.Лерой Винтермор сидел слева от
Кирби. Справа неподвижно восседал прямой, бледный человек по имени Хилтон
Хиббер, душеприказчик Омара Креппса. Остальные пятеро являлись
исполнительными директорами Корпорации Креппса. Кирби их присутствие
всегда подавляло. Он их не различал. Все они были в белоснежных рубашках с
золотыми запонками. Все носили нелепые фамилии вроде Грамби, Грумбо и
Гормэн. Их одинаково мясистые лица излучали уверенность и достоинство.
Каждый из них прекрасно подошел бы на роль губернатора в телевизионной
пьесе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69