Тупик со своей полусотней поспешно взлетел на холм, стал среди березок. Изогнутая лента ивняков впереди означила излучину реки, кущи рогоза и тростника по всей пойме указывали болотца, от лесистых холмов вдали бежала серая прямая дорога; касаясь излучины, она приближалась к отряду и пропадала в березняках. Этой дорогой во весь опор неслись какие-то повозки, до слуха долетел грохот копыт и колес по деревянному мостку. Тупик решил бы, что обозники устроили азартную гонку по открытой долине, если бы не всадники, скакавшие следом. На любом расстоянии, доступном глазу, Тупик узнавал волчий скок приземистых косматых лошадей, серые фигуры короткошеих квадратных наездников, льнущих к конским гривам в хищном устремлении к добыче. Орда под Переславлем?!
Опыт разведчика помог Тупику подавить страшную мысль. Скорее всего, перед ним глубокая разведка врага – ведь и сам он не раз водил отряды к станам Мамая. Степнякам нужен знающий «язык», они и подстерегли важного боярина. Золотая казна сейчас дороже боярской головы, а степняки, схватив жертву, поспешат исчезнуть. Но где они явятся снова? И эта наглая охота на русских людей в глубине московской земли!
Из кметов первым ахнул Додон:
– Мать честна! То ж татарва за нашими гонит!
Обрезая говор, Тупик скомандовал:
– Минула, Хрулец, Никола – беречь казну! Остальные – за мной!
Полоска осоки и камыша впереди указывала топь, Тупик развернул полусотню и помчался березняковым увалом в обход сырой низины. Надо встретить врага в лоб либо отсечь его от повозок.
Речная пойма облегчила степнякам погоню. Рассыпаясь гончей стаей, они быстро настигли задние телеги, но целью их был головной возок. Задние никуда не денутся. Не обращая внимания на двух мужиков, размахивающих копьями с последней повозки, они стали обходить поезд – словно потянули крыло невода, отсекли беглецов от поля, прижали к реке. Вот уж четверо поравнялись с передним высоким возком, взмах арканом, и возничий, выгибаясь, полетел с конской спины в черную грязь. Запаленная четверка лошадей сразу сбавила ход, стала перед всадником, загородившим дорогу. Раздался торжествующий вой, трое кинулись к возку. Рослый степняк рванул кожаную заслонку, и тогда пронесся тревожный крик:
– Наян, урусы!
…Редкий березняк позволил полусотне перейти на галоп. Крупнотелого мурзу Тупик выделил по отрывистым командам, щуря глаза, примерился к его широкой фигуре. Ордынцы, оставив добычу, скакали к мурзе, растягивались лавой. Тупик не считал их: он был дома, степняки – во враждебной земле.
– Хурр-рагх! – Мурза ринулся навстречу во главе серой лавины, Тупик встал на стременах, по замаху врага угадывая направление его удара, ощущая жестокую легкость собственного меча и обманчивую расслабленность руки, готовой сорваться словно бы в самопроизвольном, молниеносном ударе. Эх, был бы теперь слева Копыто, справа – Семен Булава! Он ничего не успел понять – вылетевший слева Алешка Варяг на пегом громадном жеребце ударил мурзу сбоку, опрокидывая вместе с лошадью, падающего полоснул лезвием – только стон прошел от столкнувшихся лошадей.
– Черт! Сменял одного рыжего на другого! – В досадливом крике Тупика была и радость: угадал в голубоглазом и рукастом звонцовском парне отменного рубаку еще там – на кровавом Куликовом поле. Он едва достал мечом второго врага, а уж полусотня прорубила насквозь ордынскую лаву. Несколько пустых коней вольной рысью убегали в березняки. Тупик крутым заходом разворачивал свою дружину, чтобы смять правое крыло степняков, не дав им опомниться, но то ли решительность русских и сила их удара, то ли гибель начальника, то ли боязнь ввязываться в упорный бой вдали от своих туменов уже рассеяли ордынский отряд. Вместо грозной лавы, хотя бы и разорванной, Тупик увидел разбегающиеся десятки, пятерки и тройки всадников: одни порскунули в приречный березняк, другие мчались открытой поймой к лесам, большая часть кинулась назад, по дороге. С тремя десятками он бросился преследовать этих последних. Гнали версты полторы, отмечая путь окровавленными телами. Ордынцы, словно спохватясь, начали яростно отстреливаться на скаку, и, когда третий воин Тупика выпал из седла, он прервал погоню. Перевязали своих раненых. Один, совсем молоденький, из дружины Серпуховского, был убит стрелой в горло. Тупик приказал взять его с собой, чтобы похоронить в Переславле. С убитых врагов сняли оружие, поймали трех лошадей и, лишь возвращаясь, заметили, что ни одной повозки на дороге нет.
– Трусоват, видать, путешественник, – заметил возбужденный боем и погоней молодой кмет.
– Может, он шибко поспешает, – усмехнулся Варяг.
– Не судите – да не судимы будете, – строго сказал немолодой бородач. – Почем знать, кто там ехал?
Тупик вдруг понял свою оплошку: не взяли ни одного «языка». Хотел послать Алешку вперед – вдруг найдется живой на месте сшибки, – но тот указал в сторону излучины:
– Там как раз имают, Василь Андреич.
– А и глаз у тебя, Лексей! Скоро во всем Копыто заменишь.
В болотце близ дороги, среди низкорослой желтоватой осоки, поднимая голову, билась увязнувшая лошадь, по временам долетал ее жалобный крик. Двое спешенных дружинников бросали ременный аркан, видимо пытаясь поймать забившегося в траву человека. Тупик заспешил узнав Кряжа и Дыбка, ставших неразлучными друзьями. Кряж наконец удачно бросил петлю, поволок захлестнутого степняка на сухое место; тот, вцепившись в ремень обеими руками, семенил, путался в траве и падал лицом вперед, вскакивал и снова шел, чтобы не задохнуться в петле. Дыбок, приседая, хохотал во все горло, манил пальцем пленника:
– Быня, быня, ступай ко мне, бынюшка, я те шейку пощекочу.
Степняк выбрался из болотца, шатающийся, кривоногий, залепленный грязью с ног до головы. Тупик не успел рта раскрыть: быстрым, ловким ударом Дыбок всадил меч в его живот.
– Што наделал, лешак?
– А че, Василь Андреич, сиропиться с имя? – Мишка невинно посмотрел в глаза сотского, отирая меч сорванным лопушком.
– «Язык» нужен!
– Мурза ж есть, недобиток Алешкин. Берегут наши. – Мишка сунул руку за пазуху, достал кошель, тряхнул. – Твоя добыча, Лексей, с мурзы снял. Мне б денежку за сохранность. Лови!
Кошель, звякнув, упал к ногам Варяга. Лицо Алешки побагровело, он грубо сказал:
– Мертвых не обираю.
– Ты че? По закону ж твое.
Мишка не грешил против истины: закон войны отдавал воину имущество побежденного им врага. Княжеским достоянием были обозы, лагерь, шатры военачальников, захваченные стада и табуны да то, что собиралось на поле уже после сражения.
– Возьми, Алексей, – приказал Тупик.
– Да не могу я, Василь Андреич!
– Под мечи лезть мог? Бери – сгодится.
– Куды мне столько?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
Опыт разведчика помог Тупику подавить страшную мысль. Скорее всего, перед ним глубокая разведка врага – ведь и сам он не раз водил отряды к станам Мамая. Степнякам нужен знающий «язык», они и подстерегли важного боярина. Золотая казна сейчас дороже боярской головы, а степняки, схватив жертву, поспешат исчезнуть. Но где они явятся снова? И эта наглая охота на русских людей в глубине московской земли!
Из кметов первым ахнул Додон:
– Мать честна! То ж татарва за нашими гонит!
Обрезая говор, Тупик скомандовал:
– Минула, Хрулец, Никола – беречь казну! Остальные – за мной!
Полоска осоки и камыша впереди указывала топь, Тупик развернул полусотню и помчался березняковым увалом в обход сырой низины. Надо встретить врага в лоб либо отсечь его от повозок.
Речная пойма облегчила степнякам погоню. Рассыпаясь гончей стаей, они быстро настигли задние телеги, но целью их был головной возок. Задние никуда не денутся. Не обращая внимания на двух мужиков, размахивающих копьями с последней повозки, они стали обходить поезд – словно потянули крыло невода, отсекли беглецов от поля, прижали к реке. Вот уж четверо поравнялись с передним высоким возком, взмах арканом, и возничий, выгибаясь, полетел с конской спины в черную грязь. Запаленная четверка лошадей сразу сбавила ход, стала перед всадником, загородившим дорогу. Раздался торжествующий вой, трое кинулись к возку. Рослый степняк рванул кожаную заслонку, и тогда пронесся тревожный крик:
– Наян, урусы!
…Редкий березняк позволил полусотне перейти на галоп. Крупнотелого мурзу Тупик выделил по отрывистым командам, щуря глаза, примерился к его широкой фигуре. Ордынцы, оставив добычу, скакали к мурзе, растягивались лавой. Тупик не считал их: он был дома, степняки – во враждебной земле.
– Хурр-рагх! – Мурза ринулся навстречу во главе серой лавины, Тупик встал на стременах, по замаху врага угадывая направление его удара, ощущая жестокую легкость собственного меча и обманчивую расслабленность руки, готовой сорваться словно бы в самопроизвольном, молниеносном ударе. Эх, был бы теперь слева Копыто, справа – Семен Булава! Он ничего не успел понять – вылетевший слева Алешка Варяг на пегом громадном жеребце ударил мурзу сбоку, опрокидывая вместе с лошадью, падающего полоснул лезвием – только стон прошел от столкнувшихся лошадей.
– Черт! Сменял одного рыжего на другого! – В досадливом крике Тупика была и радость: угадал в голубоглазом и рукастом звонцовском парне отменного рубаку еще там – на кровавом Куликовом поле. Он едва достал мечом второго врага, а уж полусотня прорубила насквозь ордынскую лаву. Несколько пустых коней вольной рысью убегали в березняки. Тупик крутым заходом разворачивал свою дружину, чтобы смять правое крыло степняков, не дав им опомниться, но то ли решительность русских и сила их удара, то ли гибель начальника, то ли боязнь ввязываться в упорный бой вдали от своих туменов уже рассеяли ордынский отряд. Вместо грозной лавы, хотя бы и разорванной, Тупик увидел разбегающиеся десятки, пятерки и тройки всадников: одни порскунули в приречный березняк, другие мчались открытой поймой к лесам, большая часть кинулась назад, по дороге. С тремя десятками он бросился преследовать этих последних. Гнали версты полторы, отмечая путь окровавленными телами. Ордынцы, словно спохватясь, начали яростно отстреливаться на скаку, и, когда третий воин Тупика выпал из седла, он прервал погоню. Перевязали своих раненых. Один, совсем молоденький, из дружины Серпуховского, был убит стрелой в горло. Тупик приказал взять его с собой, чтобы похоронить в Переславле. С убитых врагов сняли оружие, поймали трех лошадей и, лишь возвращаясь, заметили, что ни одной повозки на дороге нет.
– Трусоват, видать, путешественник, – заметил возбужденный боем и погоней молодой кмет.
– Может, он шибко поспешает, – усмехнулся Варяг.
– Не судите – да не судимы будете, – строго сказал немолодой бородач. – Почем знать, кто там ехал?
Тупик вдруг понял свою оплошку: не взяли ни одного «языка». Хотел послать Алешку вперед – вдруг найдется живой на месте сшибки, – но тот указал в сторону излучины:
– Там как раз имают, Василь Андреич.
– А и глаз у тебя, Лексей! Скоро во всем Копыто заменишь.
В болотце близ дороги, среди низкорослой желтоватой осоки, поднимая голову, билась увязнувшая лошадь, по временам долетал ее жалобный крик. Двое спешенных дружинников бросали ременный аркан, видимо пытаясь поймать забившегося в траву человека. Тупик заспешил узнав Кряжа и Дыбка, ставших неразлучными друзьями. Кряж наконец удачно бросил петлю, поволок захлестнутого степняка на сухое место; тот, вцепившись в ремень обеими руками, семенил, путался в траве и падал лицом вперед, вскакивал и снова шел, чтобы не задохнуться в петле. Дыбок, приседая, хохотал во все горло, манил пальцем пленника:
– Быня, быня, ступай ко мне, бынюшка, я те шейку пощекочу.
Степняк выбрался из болотца, шатающийся, кривоногий, залепленный грязью с ног до головы. Тупик не успел рта раскрыть: быстрым, ловким ударом Дыбок всадил меч в его живот.
– Што наделал, лешак?
– А че, Василь Андреич, сиропиться с имя? – Мишка невинно посмотрел в глаза сотского, отирая меч сорванным лопушком.
– «Язык» нужен!
– Мурза ж есть, недобиток Алешкин. Берегут наши. – Мишка сунул руку за пазуху, достал кошель, тряхнул. – Твоя добыча, Лексей, с мурзы снял. Мне б денежку за сохранность. Лови!
Кошель, звякнув, упал к ногам Варяга. Лицо Алешки побагровело, он грубо сказал:
– Мертвых не обираю.
– Ты че? По закону ж твое.
Мишка не грешил против истины: закон войны отдавал воину имущество побежденного им врага. Княжеским достоянием были обозы, лагерь, шатры военачальников, захваченные стада и табуны да то, что собиралось на поле уже после сражения.
– Возьми, Алексей, – приказал Тупик.
– Да не могу я, Василь Андреич!
– Под мечи лезть мог? Бери – сгодится.
– Куды мне столько?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176