Мэри любила отца: большого, веселого, шумного, всегда, правда, чуть
пьяненького, - но очень доброго человека, воспитавшего ее самостоя-
тельно, потому что мать, когда Мэри не исполнилось и пяти, сбежала с от-
цовым адъютантом, - любила, и любила такого, каков отец есть, то есть и
с пьянкой, и с солдатским юмором, и с музычкою, и с главным бзиком: мах-
ровым - как шутил он сам - американофильством, которому обязана была
клоунским своим именем, - любила и охотно потакала всем отцовым слабос-
тям. Но что мог подумать, почувствовать человек посторонний, неподготов-
ленный, в данном случае - Никита, когда, например, вручал ею же, Мэри,
заготовленный подарок: американскую маечку, - выбежавшему вприпрыжку
навстречу дочкиной машине генералу, седому толстяку в джинсовом костюм-
чике Wrangler, на который нашиты и погоны, и лампасы, и золотые дубовые
листья, и прочие атрибуты генеральского достоинства? Что мог подумать
посторонний человек, увидев, как летят на траву дачной лужайки и звеня-
щая орденами и медалями курточка, и в талию пошитый фирменный батник, и
джинсовая же кепочка-жокейка с кокардою и парчовым кантом, а генерал, не
в силах потерпеть и минутки, натягивает подарок на обширный, седой ого-
ленный свой торс, и надпись "Keep smiling! The boss loves idiots!" уст-
раивается поперек груди, - ну-ка, переведи, дочка, что написано! Я, зна-
ешь (это Никите), - я, знаешь, пацан, хоть и люблю американцев, детей
сукиных, а язык их лягушачий учить ленюсь. Мы когда с немцем воевали,
так те тоже: нихферштей, нихферштей, а как границу мы ихнюю перешли -
живо все по-русски зашпрехали. Так чт, говоришь, написано? (снова к до-
чери). Держи улыбку! перевела. Босс! н-ну, то есть, начальник! любит
идиотов! Это, что ли, про моего маршала?! В самую помидорку попал, па-
цан, в самую помидорочку! Удружил подарочком, ничего не скажешь, спаси-
бо, пацан, спасибо! Жалко, маршал мой тоже по-американски ни бум-бум!
А что мог подумать Никита, когда, часом позже, достал генерал Оберни-
бесов военных еще времен баян и, мечтательно склонив голову к мехам, за-
вел американский свой репертуар: "Хэлло, Долли!", да "Караван", да "Ког-
да святые маршируют", - ладно еще играл бы только, а то ведь и петь на-
чал шутейные переделки собственного изготовления: говеный сыч = шары за-
лил, говеный сыч ша-ры-за-ли-ил!
Мэри потрясающе ясно вспомнила побелевшее, с прикушенной губою лицо
Никиты: минут за пять до двенадцати прислуживающий на даче сержант внес
огромный отцовский филипс, пробивающий любую глушилку, и доложил: так
что аппарат настроенный. Слушайте, пожалуйста, на здоровьичко, и отец
повернул верньер, умрите! цыкнул на пьяненьких гостей. "Голос Америки"!
"Программа для полуночников"! Я, знаешь, пацан, ни одной "Программы для
полуночников" не пропускаю вот уже лет пятнадцать, очень я этот самый
"Голос Америки" люблю: врут они меньше наших раза в три меньше! Или!
(прикинул) - в два с половиной. А на моем посту правду знать положено. У
нас, конечно, белый ТАСС-тарантас есть, но он, знаешь, тоже того! Тихо!
начинают! сам себя оборвал, - вспомнила побелевшее, с прикушенной губою
и от этого, казалось, еще более красивое, но и более недоступное лицо
Никиты и страшный, безумный взгляд, брошенный Никитою на старого папки-
ного товарища, дядю Колю, которого Никита за глаза называл Трупцом Мла-
денца Малого и под началом которого (кстати, по мэриной же тайной про-
текции взятый; у Мэри хватило ума не посвящать Никиту в свое благодеяние
- он не простил бы ей ни за что) - служил в особо таинственном каком-то
отделе Комитета Госбезопасности, расположенном в специальном здании на
набережной Яузы. Да и у самого дяди Коли лицо сильно посерело в тот мо-
мент, посерело и озверело, но это для Мэри неожиданностью не было: дядя
Коля лютой, личной ненавистью Голоса ненавидел и не раз ругался с отцом,
что тот их слушает.
Но, видать, последней каплею, переполнившей, что называется, чашу ни-
китиного терпения, была неизвестно зачем затеянная несколько перебравшим
отцом ночная поездка на его службу, на кнопочку, как он любил выра-
жаться. Гостей уже никого почти не осталось, дядя Коля, злой из-за "Го-
лоса Америки", наорал на отца и обиженно пошкандыбал на электричку
ноль-сорок, так что в "Волге", не считая солдата-шофера, сидели только
они втроем: сам Обернибесов, Мэри и Никита.
Повиляв с полчаса между сосен по узким, хорошо асфальтированным до-
рожкам, въезд на которые простым смертным был заказал светящимися кирпи-
чами, а также явными и секретными постами солдат, "Волга" уперлась в ме-
таллические ворота с огромными выпуклыми пятиконечными красными звезда-
ми, приваренными к каждой из двух створок, в ворота, что прикрывали
въезд за несоразмерно высокий забор.
Таких ворот перевидывал Никита за жизнь не одну, надо думать, тысячу:
воинская часть как воинская часть, но зрелище, открывшееся ему потом,
когда, узнанные и пропущенные, оказались они на территории кнопочки, -
зрелище это могло, конечно, не только поразить неожиданностью (Мэри по-
нимала это сейчас слишком отчетливо), но и вызвать своей неестествен-
ностью, фиктивностью чувство эдакой презрительной гадливости, особенно
если учесть, что предстало перед взглядом весьма уже раздраженным. Парк
культуры и отдыха районного масштаба - вот как выглядела кнопочка изнут-
ри: мертвые по случаю ночной поры, дежурными лампочками только подсве-
ченные, торчали среди редких сосен и американские горы, и качели-карусе-
ли, и колесо обозрения, и парашютная вышка, и раковина эстрадки, и все
такое прочее, что еще положено иметь парку культуры и отдыха районного
масштаба. Генерал сказал пару слов на ухо дежурному офицеру (в штатс-
ком), тот что-то там не то нажал, не то переключил, вспыхнул и замигал
над воротами транспарант "Боевая тревога!" и одновременно вспыхнули, за-
мигали, запереливались разными цветами многочисленные лампочки аттракци-
онов, заорала искаженная "колоколом" эстрадная музыка и неизвестно отку-
да, словно прямо из-под земли, выскочила не одна сотня молодых парней и
девиц, одетых тоже в штатское и относительно разнообразно, выскочила,
стала на мгновение в строй и тут же, подчинясь неслышной от ворот коман-
де, рассыпалась по аллейкам, эстрадкам и аттракционам. Молодые люди
развлекались, веселились и целовались в кустах старательно, изо всех
сил, что создавало впечатление натужности, но довольный Обернибесов на-
тужности не замечал, а смотрел на эту, в сущности, жутковатую катавасию
с гордостью и пояснял Никите: маскировочка, пацан, сам понимаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172