Карцерный рацион.
В феврале семьдесят девятого Волку исполнилось тридцать семь, и, лежа
в постели, глаза в потолок, после маленького торжества, устроенного Люд-
милой Иосифовною согласно семейной традиции, хоть и вопреки желанию его
виновника, Волк ощутил вдруг совершенную безвыходность собственного по-
ложения, ощутил время, безвозвратно проходящее сквозь тело, сквозь мозг,
уносящее жизнь, и, растолкав супругу, что сладко спала от полбутылки
шампанского, сказал: мы должны уехать отсюда. Альбина не поняла: да-да,
конечно, буркнула, мы ж договорились: после праздников, подосадовала,
зачем разбудил, и, коль уж разбуженная, полезла маленькой своей,
сильной, сухощавой ручкою с мозолями на пальцах от струн, к волкову па-
ху. Водовозов отстранился и пояснил: уехать отсюда. Из Союза. Уехать в
Америку.
Конечно же, разговоры об уехать в этом доме, как и в большинстве ев-
рейских московских домов, как и во многих не еврейских, шли постоянно, и
даже шансы Волка на успех там взвешивались, и все такое прочее, но было
это простым чесанием языков, так что теперь Альбина даже испугалась.
Нет! вскрикнула. Ты в своем уме?! Действительно, здесь она со своими пе-
сенками приобретала все большую популярность, разные престижные НИИ
приглашали выступать за неплохие деньги, она каталась то в Ленинград, то
в Киев, то еще куда-нибудь, три ее стихотворения появились в толстом
журнале с предисловием знаменитости, и скоро предстоял концерт на теле-
видении, и тщетно стал бы Волк доказывать ей, что время песенок прошло,
что она со специфическим своим талантом опоздала выпасть лет на пятнад-
цать, что все это похмелье, отрыжка хрущевская, что все это уйдет в тру-
бу и никому в конечном счете не принесет радости - да он и не очень
рвался доказывать, потому что, если и звал Альбину с собою, то для того
только, чтобы вывезти сына. Хорошо, ответил Водовозов. Тогда мы разво-
димся, я делаюсь евреем и уезжаю один. Один означало без Митеньки, но
что же, думал Волк, выйдет хорошего, если я загублю свою жизнь ради сы-
на, а он - ради своего сына, и так продлится без конца. Дурная бесконеч-
ность. Кольцо Мебиуса. Змея, кусающая собственный хвост. Уезжай, ответи-
ла Альбина: у нее, кажется, кто-то уже был, какой-нибудь негр, иначе так
легко она Волка не отпустила бы. Я оставляю тебе квартиру, сказал Водо-
возов, а ты, надеюсь, не потребуешь с меня алиментов. Ты ж знаешь:
деньги, какие были, я вколотил в первый взнос и теперь все равно взять с
меня нечего. Но ты не волнуйся: Митенька - единственная моя привязан-
ность на земле, и я, разумеется, стану посылать вам и доллары, и вещи. Я
надеюсь, ты не научишь его меня забыть и со временем мы увидимся. Хоро-
шо, утвердила Альбина. Я согласна. Когда пойдем на развод? Завтра, уро-
нил Водовозов. Завтра.
9. ВОДОВОЗОВ
Как выяснилось позже, я пролежал в беспамятстве с легкой формою ме-
нингита больше десяти суток; врачи, оказывается, сильно опасались если
не за мою жизнь, то, во всяком случае, за мой рассудок: при менингите в
мозгу образуются какие-то спайки, водянка, в общем, черт знает что, и
кора, говорят, может разрушиться необратимо. Я, слава Богу, ничего этого
не понимал, а находился в одной бесконечно длящейся ночи, которую неког-
да, лет пять назад, прожил в натуре, а сейчас проживал и проживал снова,
одну и ту же, одну и ту же, одну и ту же, и, должен заметить, очень на-
турально проживал, по этой натуральности, может, только и догадываясь
временами, что тут бред, но так ни разу до конца и не прожил: сновидная
память, словно игла в перекошенном звукоснимателе, то раньше, то позже
срывалась с ночи, как с пластинки, на ее начало, и снова, в сотый, в ты-
сячный раз я за рулем логова отыскивал чертову дорогу к законспирирован-
ному горкомом комсомола лугу, где должен был произойти чертов ночной
слет бардов и менестрелей, КСП, как называли они, клуб самодеятельной
песни, и мы то и дело проскакивали нужные повороты, хотя Альбина, уехав-
шая раньше на горкомовском автобусе, честно старалась объяснить все в
подробностях - и мы проскакивали повороты, и останавливались, и то я
сам, то Крившин, то крившинская двенадцатилетняя Наташка, которую он
взял с собою, голосовали, пытаясь выяснить у проезжающих, куда свернуть
на чертов луг, но, наконец, добрый десяток раз проскочив и развернув-
шись, мы выехали на нужную дорогу, проселочную, разбитую, раскисшую от
недавних дождей, по которой то тут, то там попадались севшие на кардан
"жигули" и "москвичи", завязшие по самые оси мотоциклы, и в довершение
всего возник перед нами овраг, через который - несколько разъехавшихся,
скользких бревен, и в щели между ними легко провалилось бы любое колесо,
и никто, естественно, не решался преодолеть на машине или мотоцикле этот
с позволения сказать мостик, а оставляли транспорт на обочине, на примы-
кающей полянке, в леске и шли дальше пешком, таща на себе палатки, маг-
нитофоны, гитары - один я, вспомнив раллистское прошлое, рванул вперед и
проскочил, и потом снова проскочил, и снова, и снова, и так сотни, тыся-
чи раз - вероятно, в пластиночной бороздке образовался дефект - но минут
через пятнадцать все же появился перед нами законспирированный горко-
мовский луг с наскоро выстроенным, напоминающий эшафот помостом, с лихт-
вагеном и автобусами, проехавшими как-то, надо думать, иначе, другой до-
рогою - с огромными прожекторами, с палатками, семо и овамо растущими
прямо на глазах, и в сотый, в тысячный раз мы разбивали с Крившиным нашу
палатку, и уже темнело, и народ прибывал, и вопреки всей горкомовской
конспирации становилось его видимо-невидимо: десять тысяч, сто, я не
знаю, я не умею считать эти огромные человеческие массы, я не люблю мыс-
лить в таких масштабах, - и вот уже глухо заурчал лихтваген, изрыгая
черные клубы солярочного дыма, и зажглись прожектора, и на помосте, пе-
ред целым кустом микрофонов, появилось несколько человек с гитарами -
Альбина среди них - и запели хором, фальшиво и не в лад: возьмемся за
руки, друзья = чтоб не пропасть поодиночке, и потом вылезли горкомовцы и
снова и снова говорили одно и то же, одно и то же, одно и то же, а потом
начались сольные выступления, и Альбина пела чрезвычайно милые песенки:
а нам что ни мужчина = то новая морщина - каково слушать это мужу, да
еще так публично?! - и тут в сотый, в тысячный раз мелькнула синяя мол-
ния электрического разряда: кто-то по пьянке ли, по другой ли какой при-
чине перерубил кабель от лихтвагена, и прожектора погасли, микрофоны ог-
лохли, усилители онемели, стало темно, шумно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172