– объяснил суть Мучиря. – А с ним – около пяти тысяч подданных с главной ставкой в Юртауне, медеплавильней в Жемусе и сотней небольших улусов, разбросанных по Мундарге. Вождь пяти тысяч – командир армии, великий хан. Это тебе не бухириты, у которых, по слухам, всего три подсотни мужчин.
– Но как же он получит ханство, – всё никак не мог взять в толк Джору, – если у Чоны есть наследник, то есть я?
– Вот потому-то он и подговорил стариков наследника убить.
– А-а, – понял наконец сын, хлопнув себя ладонью по лбу. – Сперва подговорил Дадагу, и не стало Чоны. Потом Забадая, чтобы не стало наследника. Женился на маме и сказал: «Теперь я ваш хан!» Правильно?
– Уверен – так всё и было, – сказал следопыт.
– Но кто же тогда убил Забадая, Сордона и Долбона?
– Сотон, больше некому, – догадался Мучиря. – Чтобы не проболтались, кто и почему зарубил наследника и его жену.
– Ах ты, волк позорный! – рассердился Джору. – Клянусь, умоешься ты у меня кровавыми слезами!
– И мы с тобой! Теперь ты наш хан, – заявили три дознавателя. – Клянемся, что будем верой и правдой отстаивать твои права, честь и достоинство!
Гессер поблагодарил неожиданных союзников, после чего мужчины расселись по коням, а женщина забралась на верблюдицу. На небе высыпали звёзды, но ночь охотникам не была помехой: они знали каждый кустик, каждую кочку в округе.
– Утром будем на месте, – сказал супруг.
– Вместе, вместе, – согласилась Другмо. – Рассказывают:
Солнце чёрный дракон проглотил.
За стеною бумажной дождя расплетаются косы.
Государь госпожу молодую азартно любил:
в поднебесной стране так всегда происходят знакомства.
– Воистину мудры слова твои, – удивился Гессер. – Наша езда – неизвестно куда. Что-то ждёт впереди?.. Поехали, милая.
– Недаром говорят, – вспомнила жена следующую мудрость:
– Разожгла госпожа пожилая призыва фонарь:
– Я на озеро Цинхай желаю уплыть, Государь. Улыбнувшись, увядшей красе Государь отвечал:
– В те края не проложен доселе Великий канал.
– Мы и без канала доберёмся, – заверил супруг. И добавил: – А дядю Сотю я и пальцем не трону. Дядя есть дядя.
ГЛАВА 10
Противостояние, Юртаун
Да он сам в себя из лука выстрелил.
Робин Гуд
Трупы привезли на площадь собраний и уложили на раскатанную холстину. Лица стариков были ужасны: выкатившиеся из орбит глаза и ощеренные рты. Раны их выглядели настолько неестественными, что даже старухи, ничего не смыслящие в ратном деле, заявили:
– Мёртвых рубили!
Чонавцы стали гадать: от чего же на самом деле умерли сечевики? Ни у кого не возникло сомнений, что старики были порублены мёртвыми. Но кто и зачем мог свершить такое? Лишь Сотон сомнений не знал.
– Мне всё ясно, – заявил он. – Джору их сначала убил…
– Как он это сделал? – перебил его молодой охотник Мычай.
– Вероломно, – объяснил Сотон.
– Но как?
– Исподтишка!
– А как именно?
– Коварно, я же говорю!
Мычай не выдержал, выдернул кол из коновязи и замахнулся на самозванного хана:
– Я сейчас сам тебя коварно убью, если не заткнёшься!
Сотон угрозы испугался, но отступать было некуда. Здесь и сейчас решалась его судьба: быть ли ему настоящим ханом, или его назовут убийцей и казнят. Поэтому затыкаться не стал.
– Он их убил! – закричал, надеясь громкостью возместить недостаток аргументов. – Больше некому! Убил, а потом надругался над трупами!
– Но отчего умерла тройка? – спросил Базыр, приятель Мычая.
– От коварной руки убийцы, – терпеливо, как полудурку, объяснил Сотон.
– А в той руке был меч, нож, лук или простая дубина?
– Что под руку попалось, то и было, – сказал Сотон.
– Эй, старики, – обратился Мычай к толпе, – кто сумеет определить причину смерти?
Из ветеранов полка заслона, служивших в подсотне следопытов, в живых оставался один Мучиря, но тот уехал на Краснобровую поляну. Зато сыновья Мучири никуда не делись, стояли на площади – все трое: Ак, Чочай и Кол.
– Мы хоть и не старики, – сказал Кол.
– Но тоже кое-что, – добавил Чочай.
– Понимаем, – закончил Ак.
Браться склонились над трупами, ощупали и обнюхали.
– Причина смерти – отравление, – сказали они, выговаривая каждый по одному слову.
– Значит, их сначала отравили, а уж потом рубили. Я правильно понял? – спросил Мычай.
Братья кивнули.
– Кто это сделал?
– Да Джору же! Сколько раз можно повторять? – опять встрял Сотон.
– Зачем?
– Поссорился он с тройником, – сочинял помощник кашевара. – Тройник сам мне вчера рассказывал, что встречался с Джору. И они крепко повздорили.
– Чего им было делить?
– Ссора случилась потому, что Джору назвал себя новым ханом и сказал, что при его правлении он всех стариков велит казнить.
– Чем же ему старики помешали?
– Вспомнил он старый закон Эсеге. Мол, старые должны жить столько лет, сколько пальцев на руке. А их всего пять.
– Ты, Сотон, хоть сам понимаешь, о чём болтаешь? – спросил Мычай. – Кому шесть лет, тех – казнить…
– Нет, – сказал Сотон, – нужно пальцы на руке взять столько раз, сколько пальцев на ноге.
– Примерно две дюжины, – быстро подсчитал Мёрёй, ветеран-кладовщик.
– Э-эх, – вздохнули прочие ветераны.
– Когда нам было по две дюжины, – вспомнил Имай-пластун, – то все мы были – огонь! А сейчас зубы стёрли…
– Вот таких-то он и собрался казнить, – гнул свою линию ложный хан. – Мёрёй неправильно сосчитал, потому что ноги-то две, если одну в битве не отрубят. Вот и получится четыре дюжины. Мне самому столько годков. Охо-хо, старость не радость, – притворно закряхтел он, – спина не гнётся, зубов полдюжины да один, глаза совсем слепые, ноги не стоят, про третью и не говорю… Ладно, ровесники мои, соратники боевые, раз уж и третья нога перебита, разве ж это жизнь? Может, прав Джору?
Ветераны призадумались. Самые старшие такими и были, как описал Сотон. А хан бился в притворных рыданиях, почуяв, что именно такое поведение даёт ему какой-то шанс склонить стариков на свою сторону. Пожалеют – поддержат.
– Забадай сказал, что не согласен жить по мерке Эсеге, мол, я ещё поживу. А Джору и говорит: с вас, стариков, никакого проку. Даром сыновний хлеб заедаете. Мол, стану ханом, всех и казню. Из-за тех слов промеж них пря и вышла. И сказал мне Забадай, собираясь в дорогу: возьму свою боевую пару, поеду и первый казню сопляка, пока он ханом не стал. Поехал и не вернулся. Вы понимаете?
Старики опять призадумались.
– Оно конечно, – сказал Имай-пластун. – И ноги не стоят, все три, и зубов мало. Трудно это жизнью назвать. Но! Я пока что сам себя прокормить могу, потому что гончар хороший. Рано меня казнить.
– Джору так не считает, – гнул своё Сотон. – Говорит: четыре дюжины прожил? Ступай под пик Сардыкова. Там твоё место – под тяжёлым камнем.
– Ох и сволочь же этот ханский ублюдок!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Но как же он получит ханство, – всё никак не мог взять в толк Джору, – если у Чоны есть наследник, то есть я?
– Вот потому-то он и подговорил стариков наследника убить.
– А-а, – понял наконец сын, хлопнув себя ладонью по лбу. – Сперва подговорил Дадагу, и не стало Чоны. Потом Забадая, чтобы не стало наследника. Женился на маме и сказал: «Теперь я ваш хан!» Правильно?
– Уверен – так всё и было, – сказал следопыт.
– Но кто же тогда убил Забадая, Сордона и Долбона?
– Сотон, больше некому, – догадался Мучиря. – Чтобы не проболтались, кто и почему зарубил наследника и его жену.
– Ах ты, волк позорный! – рассердился Джору. – Клянусь, умоешься ты у меня кровавыми слезами!
– И мы с тобой! Теперь ты наш хан, – заявили три дознавателя. – Клянемся, что будем верой и правдой отстаивать твои права, честь и достоинство!
Гессер поблагодарил неожиданных союзников, после чего мужчины расселись по коням, а женщина забралась на верблюдицу. На небе высыпали звёзды, но ночь охотникам не была помехой: они знали каждый кустик, каждую кочку в округе.
– Утром будем на месте, – сказал супруг.
– Вместе, вместе, – согласилась Другмо. – Рассказывают:
Солнце чёрный дракон проглотил.
За стеною бумажной дождя расплетаются косы.
Государь госпожу молодую азартно любил:
в поднебесной стране так всегда происходят знакомства.
– Воистину мудры слова твои, – удивился Гессер. – Наша езда – неизвестно куда. Что-то ждёт впереди?.. Поехали, милая.
– Недаром говорят, – вспомнила жена следующую мудрость:
– Разожгла госпожа пожилая призыва фонарь:
– Я на озеро Цинхай желаю уплыть, Государь. Улыбнувшись, увядшей красе Государь отвечал:
– В те края не проложен доселе Великий канал.
– Мы и без канала доберёмся, – заверил супруг. И добавил: – А дядю Сотю я и пальцем не трону. Дядя есть дядя.
ГЛАВА 10
Противостояние, Юртаун
Да он сам в себя из лука выстрелил.
Робин Гуд
Трупы привезли на площадь собраний и уложили на раскатанную холстину. Лица стариков были ужасны: выкатившиеся из орбит глаза и ощеренные рты. Раны их выглядели настолько неестественными, что даже старухи, ничего не смыслящие в ратном деле, заявили:
– Мёртвых рубили!
Чонавцы стали гадать: от чего же на самом деле умерли сечевики? Ни у кого не возникло сомнений, что старики были порублены мёртвыми. Но кто и зачем мог свершить такое? Лишь Сотон сомнений не знал.
– Мне всё ясно, – заявил он. – Джору их сначала убил…
– Как он это сделал? – перебил его молодой охотник Мычай.
– Вероломно, – объяснил Сотон.
– Но как?
– Исподтишка!
– А как именно?
– Коварно, я же говорю!
Мычай не выдержал, выдернул кол из коновязи и замахнулся на самозванного хана:
– Я сейчас сам тебя коварно убью, если не заткнёшься!
Сотон угрозы испугался, но отступать было некуда. Здесь и сейчас решалась его судьба: быть ли ему настоящим ханом, или его назовут убийцей и казнят. Поэтому затыкаться не стал.
– Он их убил! – закричал, надеясь громкостью возместить недостаток аргументов. – Больше некому! Убил, а потом надругался над трупами!
– Но отчего умерла тройка? – спросил Базыр, приятель Мычая.
– От коварной руки убийцы, – терпеливо, как полудурку, объяснил Сотон.
– А в той руке был меч, нож, лук или простая дубина?
– Что под руку попалось, то и было, – сказал Сотон.
– Эй, старики, – обратился Мычай к толпе, – кто сумеет определить причину смерти?
Из ветеранов полка заслона, служивших в подсотне следопытов, в живых оставался один Мучиря, но тот уехал на Краснобровую поляну. Зато сыновья Мучири никуда не делись, стояли на площади – все трое: Ак, Чочай и Кол.
– Мы хоть и не старики, – сказал Кол.
– Но тоже кое-что, – добавил Чочай.
– Понимаем, – закончил Ак.
Браться склонились над трупами, ощупали и обнюхали.
– Причина смерти – отравление, – сказали они, выговаривая каждый по одному слову.
– Значит, их сначала отравили, а уж потом рубили. Я правильно понял? – спросил Мычай.
Братья кивнули.
– Кто это сделал?
– Да Джору же! Сколько раз можно повторять? – опять встрял Сотон.
– Зачем?
– Поссорился он с тройником, – сочинял помощник кашевара. – Тройник сам мне вчера рассказывал, что встречался с Джору. И они крепко повздорили.
– Чего им было делить?
– Ссора случилась потому, что Джору назвал себя новым ханом и сказал, что при его правлении он всех стариков велит казнить.
– Чем же ему старики помешали?
– Вспомнил он старый закон Эсеге. Мол, старые должны жить столько лет, сколько пальцев на руке. А их всего пять.
– Ты, Сотон, хоть сам понимаешь, о чём болтаешь? – спросил Мычай. – Кому шесть лет, тех – казнить…
– Нет, – сказал Сотон, – нужно пальцы на руке взять столько раз, сколько пальцев на ноге.
– Примерно две дюжины, – быстро подсчитал Мёрёй, ветеран-кладовщик.
– Э-эх, – вздохнули прочие ветераны.
– Когда нам было по две дюжины, – вспомнил Имай-пластун, – то все мы были – огонь! А сейчас зубы стёрли…
– Вот таких-то он и собрался казнить, – гнул свою линию ложный хан. – Мёрёй неправильно сосчитал, потому что ноги-то две, если одну в битве не отрубят. Вот и получится четыре дюжины. Мне самому столько годков. Охо-хо, старость не радость, – притворно закряхтел он, – спина не гнётся, зубов полдюжины да один, глаза совсем слепые, ноги не стоят, про третью и не говорю… Ладно, ровесники мои, соратники боевые, раз уж и третья нога перебита, разве ж это жизнь? Может, прав Джору?
Ветераны призадумались. Самые старшие такими и были, как описал Сотон. А хан бился в притворных рыданиях, почуяв, что именно такое поведение даёт ему какой-то шанс склонить стариков на свою сторону. Пожалеют – поддержат.
– Забадай сказал, что не согласен жить по мерке Эсеге, мол, я ещё поживу. А Джору и говорит: с вас, стариков, никакого проку. Даром сыновний хлеб заедаете. Мол, стану ханом, всех и казню. Из-за тех слов промеж них пря и вышла. И сказал мне Забадай, собираясь в дорогу: возьму свою боевую пару, поеду и первый казню сопляка, пока он ханом не стал. Поехал и не вернулся. Вы понимаете?
Старики опять призадумались.
– Оно конечно, – сказал Имай-пластун. – И ноги не стоят, все три, и зубов мало. Трудно это жизнью назвать. Но! Я пока что сам себя прокормить могу, потому что гончар хороший. Рано меня казнить.
– Джору так не считает, – гнул своё Сотон. – Говорит: четыре дюжины прожил? Ступай под пик Сардыкова. Там твоё место – под тяжёлым камнем.
– Ох и сволочь же этот ханский ублюдок!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109