Собрание закончилось сумбурно. Дама Морана больше не произнесла ни слова, и вести его пришлось мессиру Леонарду. Он ограничился тем, что заставил Даниила просить прощения у дамы Лилиты и взял с него клятву больше не хулиганить, иначе его все-таки переведут в особый интернат для трудновоспитуемых магов. Только Клад Мельхиор не выдержал и прочитал племяннику лекцию о том, какая он неблагодарная свинья, после чего все разошлись.
И вот уже несколько дней в школе царила подозрительная тишина. Малышня по-прежнему бегала на переменах, вечно где-то застревала, иногда случались драки и девчачьи разборки, но в остальном школа затаила дыхание. О головомойке, устроенной преподами Даниилу, стало известно всем и каждому.
В четверг, на другой день после собрания, первый урок у меня был как раз в одном из третьих классов. Я вел свой предмет в каждом классе третьего курса, встречаясь с ними по одному разу в неделю. Ребята – пятнадцать мальчишек – смотрели на меня во все глаза. Я сразу догадался, что их мысли бродят далеко от новой темы, и не удивился, когда вверх взметнулась рука.
– Мастер Мортон, а что будет с Дэном? – дрожащим от смелости голосом промолвил пухлый мальчик со светлыми волосами.
– Его выгонят из школы, да? – поддержал его другой.
– Нет. Не выгонят.
– А что с ним будет?
– Не знаю. Пока будут следить за его поведением. И если все повторится, вот тогда… Магия вуду – это серьезно.
– А почему?
– Хм… – Я задумался. – Дело в том, что в Европе наши предки не практиковали такой вид магии. Он был распространен в Африке, в самой ее глубине, гораздо южнее Египта. Эта магия вся основана на смерти – смерти чувств, желаний, воли, сознания, тела, наконец. Колдун-вуду может излечить болезнь, но, в отличие от наших магов, он не изгоняет ее, а убивает. То есть все равно сеет смерть. Мир наш состоит из трех основных частей – верхнего, где живут боги и куда могут попасть лишь избранные из нас, где Сила и Мощь – одно. Среднего, где обитаем мы и простые смертные, лишенные магии люди. Здесь Сила и Мощь равны. И нижнего мира, где царствует смерть и где власть Мощи. Мы, маги, пользуемся Силой. А магам-вуду по душе Мощь. Им помогают свои боги. У нас, в Европе, другие боги, и боги вуду не могут понять и помочь нам. Нам просто невозможно правильно пользоваться магией вуду. Мы на это неспособны. И тот, кто, несмотря на это, практикует сию магию, как правило, губит и себя, и все вокруг. А вообще-то я не специалист в этой области, и лучше, если этот вопрос вы зададите леди Ульфриде. Или самой даме Лилите.
– Да ну ее! – заныли мальчишки. – Она нас уже достала! «Магия начал – самая главная магия в мире!» В общем, Дэн правильно в нее знаком кинул. Пусть не выделывается!
– Это что еще такое? – не выдержал я. – Кто дал вам право обсуждать учителей?
– А чего? – набычился класс. – Сама виновата!
Но они уже поняли, что хватили лишку. Я хоть и был для многих ребят слишком молод для авторитета, но все-таки являлся учителем, а школьники побаиваются учителей. Это я помнил по своим школьным годам, когда дрожал от страха, слыша звонок. Пожалуй, когда он прозвенел для меня в последний раз, я не испытывал ничего, кроме облегчения.
И вот прошло несколько дней. Школа успела немного отойти от инцидента, но я до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке, входя в учительскую. Еще бы! Я осмелился защищать ученика, напавшего на учителя! И не раскаялся в этом! Лыбедь и Маска все эти дни подчеркнуто игнорировали меня, Лилита – так вообще отворачивалась, стоило мне показаться на пороге, а Спурий как-то подошел и спросил, ношу ли я все еще пояс-оберег от нападения оборотней. Дама Морана не упускала случая, чтобы не подпустить шпильку в мой адрес, и уже трижды вызывала меня на ковер для беседы. Чувствуя, что этот разговор не принесет мне ничего хорошего, я старательно избегал ее, находя тысячу поводов, чтобы не появляться в районе учительской и кабинета завучей.
Так и получилось, что я оказался в одиночестве и мало-помалу привык коротать вечера в живом уголке или среди фолиантов библиотеки. В хранилище нашлось много старых изданий, потрепанных, кое-где с мятыми страницами, но от этого не потерявших своей ценности, и я часами просиживал где-нибудь в уголке, склонившись над толстым томом.
В субботу библиотека закрывалась в четыре часа дня, поэтому я возвращался к себе не спеша. Впереди был долгий вечер, который как-то надо было убить. Самое время сесть и начать готовиться к занятиям на новой неделе, но с некоторых пор учебники у меня вызывали раздражение.
Во второй половине субботы дети уже не учатся и даже на факультативы никто не ходит. Поэтому четвертый и пятый этажи к тому времени опустели. Только в учительской и кабинете директора кипела жизнь, но я нарочно стороной обходил это место.
Подходя к своему кабинету, я заметил у стены невысокую фигурку. Мальчик стоял в тени, и мне пришлось подойти ближе, чтобы узнать Даниила Мельхиора. Он был один, без своих приятелей-телохранителей.
– Ты что тут делаешь? – спросил я.
– Вас жду, – шепотом ответил он.
– Давно?
– Уже часа три.
– Проходи. – Я отпер дверь и впустил мальчика в тамбур. Зажег лампу, скинул и повесил на вешалку мантию, в которой ходил по школе. Из тамбура открывались три двери – одна вела в живой уголок, другая – в мою комнату, а третья через зал для практических занятий выводила в лекционную аудиторию. Чтобы школьники не толпились практически у меня в прихожей, в лекционную аудиторию был и второй вход, а зал для практических занятий вообще устроили проходным. Я провел Даниила в зал практических занятий.
Там вдоль стен стояли двадцать конторок и еще несколько откидных столов, заставленных реактивами. Возле каждой было по вращающемуся табурету, сверху нависала лампа. У окна находилась кафедра учителя, и часть стены была освобождена для того, чтобы возле нее ставить крупных животных. Несколько полок с клетками и четыре шкафа по углам довершали обстановку.
Мы сели на два табурета возле дальней конторки, неосознанно забиваясь подальше в уголок. Я чувствовал себя заговорщиком. Из клеток на нас косились зверьки – крысы, ласки, кошки. В клетке, подвешенной под потолок, забились мелкие птицы.
Мы долго сидели молча. Даниил понурился, вертя в руках коробочку, я ждал его слов. Птицы и зверье в конце концов успокоились, а мы все молчали. Я исподтишка наблюдал за мальчиком. С того педсовета я видел его лишь однажды, на занятии. Он был необычайно тих и задумчив.
– Как жизнь у тебя? – первым нарушил я молчание.
– Нормально, – отозвался Даниил.
– Как одноклассники?
– Нормально.
– А с учителями как?
Вместо ответа он дернул плечом.
– Придираются? – догадался я.
Он кивнул. Меня начала раздражать эта игра в угадайку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106