Нет – придумаем. Можешь вернуться на Радугу дня через три, только осторожно, будь готова в любой миг обратно на Сарему податься. Я заметил, что кольца возвращают людей на то место на острове, с которого они в путь отправлялись – вот, значит, на всякий случай домой полетишь не из терема, а из укромного места. Подыщем заросли в сторонке… Слушай, садись-ка ты ко мне на закорки!
– Зачем?
– Да побыстрее нам вернуться надо. Сама видишь, мороки много, чтоб не абы как все сделать. Цветы – дело хорошее, но, честное слово, это ты не ко времени затеяла. Садись, садись! – пригласил я, приседая на корточки. – Может, и правда, не вернешься уже к нам, так когда еще на Чуде-юде покатаешься?
Настя смотрела на меня как на ненормального, но все-таки залезла на загривок, поерзала, устраиваясь боком, как в дамском седле. Я закинул за голову правую лапу, чтобы ей держаться, и быстро зашагал вперед. О причинах ее удивления не думал, мне почему-то не удавалось остановиться, и я все говорил, говорил:
– Время, время! Ну как гости через час нагрянут, а мы тут клювами щелкаем? Чего народ-то смешить, воевать, так воевать. Подготовиться надобно. Да еще с Баюном что-то придумывать, котяток его выручать. Не можем же мы котяток без помощи бросить? Вот, а это дело хлопотное. В общем, каждая минута на счету, а мне по всему острову за тобой бегать приходится. Нехорошо это, Настя, безответственно с твоей стороны…
– Чудо, ты меня для этого к себе потребовал? – разом прерывая мое словоизвержение, спросила Настя.
– Для чего – «для этого»? На закорках носить, что ли?
– Чтобы я тебя полюбила и от чар избавила? Или для того, чтобы Сердце острова указала?
Я замедлил шаг:
– Настя, окстись. Кто тебе такое сказал?
– Сама догадалась, не дура, чай!
– Да нет, про то, что я тебя требовал.
– Про то батюшка сказывал.
– Странно. Вообще-то, это была его идея – спрятать тебя на острове до поры.
Настя промолчала, и, не дождавшись продолжения, я возобновил путь. Ну спасибо, Семен Алексеевич, удружил!
– Чудо, – тихонько позвала Настя, когда мы уже приблизились к терему. – А почему же отец так сказал?
– Нетрудно догадаться, – хмыкнул я. – Чтоб ты не спорила.
– Значит, не требовал?
Я не стал повторяться. Да и не успел бы слова сказать: навстречу нам выкатился кот.
– Чудо! Платон пропал! Зашел в дом, сказал, что ты скоро вернешься, и исчез!
– Спокойно, Баюн. Он не исчез, просто ушел домой. В Новгород. Я его практически сам отправил. И не надо спорить! – прерывая возможные возражения, я поспешил заверить: – Он не вояка, толку от него в бою с гулькин нос, а нам лишние хлопоты – следить, как бы его не притюкнули чем. Сейчас вот еще Настю домой отправим…
– И что, Платон согласился? – спросил Баюн.
– Скрепя сердце. Ладно, я за кольцом, а ты пока высмотри укромное место, чтоб не очень далеко от терема, но и не вплотную…
– Постой-ка, Чудо, я же еще ни с чем не согласилась! – воскликнула Настя.
– Платон согласился, уж тебе грех отказываться. Должна понимать, что обузой нам будешь.
– Чайки, – сказал Баюн, глядя вверх.
– Откуда знаешь? Ты меня в деле видел? – не слыша, возмущалась Настасья. – Да я, может…
– Чайки, – повторил кот.
Тут и я поднял голову. Над нами кружились три белые птицы, оглашая воздух протяжными криками.
– Вот и гости пожаловали. Баюн, проследи, чтобы Настя домой отправилась, а я к зеркалу, осмотрюсь.
К немалому изумлению, в зеркале отразился один-единственный корабль. Правда, большой и мощный, при взгляде на него вспоминалось звучное слово «галеон». В морской терминологии я, как и в цивилизованной жизни своей, разбирался по-прежнему слабо, но глаз успел наметать, и я, допустим, уже не только теоретически знал, что драккар – самое быстрое судно, а шнека – самое надежное, но и видел, почему это так. На уровне интуиции, можно сказать. При взгляде на галеон я сразу определил, что его первейшими достоинствами являются грузоподъемность и боевая мощь. Галеон нес около дюжины компактных пушек – правда, только на верхней палубе. Борта были глухими, всего с одним рядом весел, на совсем уж крайний случай; основным движителем судна был ветер, трюмы же наверняка ломились от товара – об этом можно было судить по низкой осадке.
Ни змеистого, ни какого другого стяга я на мачтах не приметил, но по палубе между зачехленных пушек и бухт канатов, не обращая внимания на суетящихся полуголых матросов, ходили пять или шесть человек в европейской одежде, в коротких плащах. Один, в берете с пером, указывал в сторону острова и что-то говорил, остальные, в чьих манерах безошибочно угадывалась привычка к лизоблюдству, привычно поддакивали.
И больше никого и ничего во всем «поле зрения» волшебного зеркала.
Озадаченный, я спустился вниз. Баюн встретил меня, стоя на задних лапах, а левой передней указывая на Настасью, которая с самым невинным выражением лица сидела на лавке:
– Она уходить не желает, а у меня воспитание не то, чтобы девиц силком в лес волочить.
– Ладно, может быть, это еще не к спеху, – сказал я, выглядывая в окно. Приспущенные паруса галеона уже были видны на горизонте. – Один корабль, сильный, но не боевой. Без флагов. То есть в обычных условиях мне бы положено гнать его в три шеи. Но по законам военного времени, думаю, стоит потолковать с людьми.
– Как это он, интересно, через викингов прошел? – проворчал кот.
– Боюсь, за де Фужером многие погнались. Если и не все, то для оставшихся галеон слишком велик.
– М-да, громадина, – признал кот, запрыгнув на подоконник и разглядев пришельца. – И не припомню, чтобы слышал про такие.
– А мне он кажется знакомым, – негромко заметила Настя, выглядывая из-под моего локтя. – Точно, был такой на Сареме. Это «Левиафан», голландский корабль. Он как раз у причала стоял, когда мы на Сарему приехали. Все еще глазеть ходили на диво такое.
Галеон замер в двух километрах от острова, не рискуя соваться на отмели. Было видно, как моряки расчехлили пушку на носу, сноровисто зарядили и пальнули сигналя: вот они мы, встречайте гостей!
– Воспитанные люди, – отметил я.
– Они там, – сказал Баюн. – Котятки мои.
– С чего ты взял? – уставился я на него.
– Сердце отцовское чует. Там они, на «Левиафане». – Опустив голову, он спрыгнул с подоконника. – Не знаю, что там Черномор придумал, но сей голландец по мою душу приплыл.
Мы вышли на лодке в полном составе вскоре после второго выстрела. Девушка принарядилась, и теперь красовалась на носу как Царевна-Лебедь. В пламенеющем зареве редкостно красивого заката она действительно чем-то напоминала героиню картины Врубеля. Я, невидимый, сидел на корме, и направлял лодку с помощью простенького погодного браслета из предназначенных к продаже – чтобы аккуратно гнать волну, его мощи хватало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
– Зачем?
– Да побыстрее нам вернуться надо. Сама видишь, мороки много, чтоб не абы как все сделать. Цветы – дело хорошее, но, честное слово, это ты не ко времени затеяла. Садись, садись! – пригласил я, приседая на корточки. – Может, и правда, не вернешься уже к нам, так когда еще на Чуде-юде покатаешься?
Настя смотрела на меня как на ненормального, но все-таки залезла на загривок, поерзала, устраиваясь боком, как в дамском седле. Я закинул за голову правую лапу, чтобы ей держаться, и быстро зашагал вперед. О причинах ее удивления не думал, мне почему-то не удавалось остановиться, и я все говорил, говорил:
– Время, время! Ну как гости через час нагрянут, а мы тут клювами щелкаем? Чего народ-то смешить, воевать, так воевать. Подготовиться надобно. Да еще с Баюном что-то придумывать, котяток его выручать. Не можем же мы котяток без помощи бросить? Вот, а это дело хлопотное. В общем, каждая минута на счету, а мне по всему острову за тобой бегать приходится. Нехорошо это, Настя, безответственно с твоей стороны…
– Чудо, ты меня для этого к себе потребовал? – разом прерывая мое словоизвержение, спросила Настя.
– Для чего – «для этого»? На закорках носить, что ли?
– Чтобы я тебя полюбила и от чар избавила? Или для того, чтобы Сердце острова указала?
Я замедлил шаг:
– Настя, окстись. Кто тебе такое сказал?
– Сама догадалась, не дура, чай!
– Да нет, про то, что я тебя требовал.
– Про то батюшка сказывал.
– Странно. Вообще-то, это была его идея – спрятать тебя на острове до поры.
Настя промолчала, и, не дождавшись продолжения, я возобновил путь. Ну спасибо, Семен Алексеевич, удружил!
– Чудо, – тихонько позвала Настя, когда мы уже приблизились к терему. – А почему же отец так сказал?
– Нетрудно догадаться, – хмыкнул я. – Чтоб ты не спорила.
– Значит, не требовал?
Я не стал повторяться. Да и не успел бы слова сказать: навстречу нам выкатился кот.
– Чудо! Платон пропал! Зашел в дом, сказал, что ты скоро вернешься, и исчез!
– Спокойно, Баюн. Он не исчез, просто ушел домой. В Новгород. Я его практически сам отправил. И не надо спорить! – прерывая возможные возражения, я поспешил заверить: – Он не вояка, толку от него в бою с гулькин нос, а нам лишние хлопоты – следить, как бы его не притюкнули чем. Сейчас вот еще Настю домой отправим…
– И что, Платон согласился? – спросил Баюн.
– Скрепя сердце. Ладно, я за кольцом, а ты пока высмотри укромное место, чтоб не очень далеко от терема, но и не вплотную…
– Постой-ка, Чудо, я же еще ни с чем не согласилась! – воскликнула Настя.
– Платон согласился, уж тебе грех отказываться. Должна понимать, что обузой нам будешь.
– Чайки, – сказал Баюн, глядя вверх.
– Откуда знаешь? Ты меня в деле видел? – не слыша, возмущалась Настасья. – Да я, может…
– Чайки, – повторил кот.
Тут и я поднял голову. Над нами кружились три белые птицы, оглашая воздух протяжными криками.
– Вот и гости пожаловали. Баюн, проследи, чтобы Настя домой отправилась, а я к зеркалу, осмотрюсь.
К немалому изумлению, в зеркале отразился один-единственный корабль. Правда, большой и мощный, при взгляде на него вспоминалось звучное слово «галеон». В морской терминологии я, как и в цивилизованной жизни своей, разбирался по-прежнему слабо, но глаз успел наметать, и я, допустим, уже не только теоретически знал, что драккар – самое быстрое судно, а шнека – самое надежное, но и видел, почему это так. На уровне интуиции, можно сказать. При взгляде на галеон я сразу определил, что его первейшими достоинствами являются грузоподъемность и боевая мощь. Галеон нес около дюжины компактных пушек – правда, только на верхней палубе. Борта были глухими, всего с одним рядом весел, на совсем уж крайний случай; основным движителем судна был ветер, трюмы же наверняка ломились от товара – об этом можно было судить по низкой осадке.
Ни змеистого, ни какого другого стяга я на мачтах не приметил, но по палубе между зачехленных пушек и бухт канатов, не обращая внимания на суетящихся полуголых матросов, ходили пять или шесть человек в европейской одежде, в коротких плащах. Один, в берете с пером, указывал в сторону острова и что-то говорил, остальные, в чьих манерах безошибочно угадывалась привычка к лизоблюдству, привычно поддакивали.
И больше никого и ничего во всем «поле зрения» волшебного зеркала.
Озадаченный, я спустился вниз. Баюн встретил меня, стоя на задних лапах, а левой передней указывая на Настасью, которая с самым невинным выражением лица сидела на лавке:
– Она уходить не желает, а у меня воспитание не то, чтобы девиц силком в лес волочить.
– Ладно, может быть, это еще не к спеху, – сказал я, выглядывая в окно. Приспущенные паруса галеона уже были видны на горизонте. – Один корабль, сильный, но не боевой. Без флагов. То есть в обычных условиях мне бы положено гнать его в три шеи. Но по законам военного времени, думаю, стоит потолковать с людьми.
– Как это он, интересно, через викингов прошел? – проворчал кот.
– Боюсь, за де Фужером многие погнались. Если и не все, то для оставшихся галеон слишком велик.
– М-да, громадина, – признал кот, запрыгнув на подоконник и разглядев пришельца. – И не припомню, чтобы слышал про такие.
– А мне он кажется знакомым, – негромко заметила Настя, выглядывая из-под моего локтя. – Точно, был такой на Сареме. Это «Левиафан», голландский корабль. Он как раз у причала стоял, когда мы на Сарему приехали. Все еще глазеть ходили на диво такое.
Галеон замер в двух километрах от острова, не рискуя соваться на отмели. Было видно, как моряки расчехлили пушку на носу, сноровисто зарядили и пальнули сигналя: вот они мы, встречайте гостей!
– Воспитанные люди, – отметил я.
– Они там, – сказал Баюн. – Котятки мои.
– С чего ты взял? – уставился я на него.
– Сердце отцовское чует. Там они, на «Левиафане». – Опустив голову, он спрыгнул с подоконника. – Не знаю, что там Черномор придумал, но сей голландец по мою душу приплыл.
Мы вышли на лодке в полном составе вскоре после второго выстрела. Девушка принарядилась, и теперь красовалась на носу как Царевна-Лебедь. В пламенеющем зареве редкостно красивого заката она действительно чем-то напоминала героиню картины Врубеля. Я, невидимый, сидел на корме, и направлял лодку с помощью простенького погодного браслета из предназначенных к продаже – чтобы аккуратно гнать волну, его мощи хватало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108