Так продолжалось час, другой; корабли разносило друг от друга, а за серыми полотнами ливня, пролетавшими то здесь, то там, им все труднее было друг друга разглядеть. Ни солнца, ни горизонта — вместо них черно-серые облака и брызги, висящие в воздухе. Ветер все еще был западным, но они этого не знали. Чтоб не слишком заливало, они и без того шли не вполветра, а немного меньше; к тому же их сносило.
Уже около вечернего часа с «Черной Головы» увидели впереди от себя скалу — один из островков, рассеянных вдоль побережья Кайяны. Точней сказать, эта скала была вперед и влево, их проносило мимо, но она означала, что затащило их гораздо ближе к берегу, чем позволительно. Кормщик Дьялверов стал поворачивать настолько круто к ветру, как только мог; что ему примстилось — кто его знает; поскольку многие другие скалы этой не видели, там ничего не понимали; «Черная Голова» вылетела из стены дождя прямо под боком «Норки», Йолмеровой однодеревки, и они едва сумели разойтись. Но в это время «Копь, приносящий золото» тоже свернул, за ним и другие, и таким курсом они шли весь вечер и ночь.
Все это время ветер был почти одинаков; к полуночи он усилился, а потом стал спадать, однако же до самого утра корабли боролись с ним, не зная, далеко ли до берега и не вынырнет ли тот вот-вот под самым днищем. Это была тревожная ночь еще и оттого, что корабли текли — как текут, впрочем, всякие на свете корабли, — а еще их сильно заливало, и на них вычерпывали воду даже и те, кому не хватило черпаков.
Поутру, когда они снова смогли видеть море вокруг, для большинства команд оказалось, что вокруг и видно одно лишь только море. Да еще со временем народились из серого и промозглого предутреннего мира, стихающего ветра и нестихающих волн очертания берега на востоке, который помог им понять, где они. Лишь некоторые, кого не очень сильно разнесло друг от друга, сходились и окликали случайных соседей.
Никто из этих четырнадцати кораблей не потонул в ту ночь, только нескольким сорвало паруса; у «Жителя фьордов», торгового корабля Сколтисов, сильно открылась старая течь, и «Зеленовласка» лишилась рея, что треснул в один из порывов ветра, но на ней вскоре справились и поставили запасной. Во всяком случае, метки сказали Гэвину именно это. Между прочим, сказали они это уже утром, когда Гэвин проснулся. Вот и пойми после этого людей. При желании он мог не спать хоть четыре ночи подряд, и не собирался вовсе спать в ту ночь, и не хотелось ему спать, но тем не менее задремал, как сидел, и светильник в капитанской каюте прогорел и погас. Иногда что-то в человеке, что-то неразумное и мудрое, куда более неразумное, чем он сам, и куда более мудрое, чем он сам, вот так предупреждает его о том, что он на пределе. Только вот человек большею частью устроен так, что не способен понимать предупреждения.
Вновь собрались вместе эти корабли только к концу дня. Для этого им пришлось сворачивать мористее и приставать к острову Сиквэ; еще по пути туда, завидев друг друга, стайки в две-три мачты объединялись, так что, в конце концов, к первому дневному часу к восточной половине острова Сиквэ (прилив делит этот остров надвое, а отлив соединяет) подошли сразу девять кораблей, и потом спустя почти час появился Долф Увалень с двумя однодеревками — рыбачьей и «Норкой», а вскоре приспели и «Остроглазая», и «Конь, приносящий золото» — эти корабли, самые быстроходные здесь, занесло дальше всех, так что поутру они увидели даже маяк Тель-Перетвы, и им пришлось возвращаться. «Зеленовласка» пришла уже под вечер — кроме несчастья с реем, там ухитрились заплутать, спутав развилку горы Пирак с другой развилкой где-то в Ферей-Мауки.
Шторм не столько им навредил, сколько попортил крови. Уже «Остроглазая» и Сколтисы, придя к Сиквэ, застали там ругань. Сколтису, который шел старшим на добычном тарибне, уже пришлось отвечать на вопрос, неужто они так торопятся, что на Джухе не могли день переждать. Пришел к нему с этим вопросом не какой-нибудь скандалист, а Белей Приговорный, кормщик с того самого корабля, который все звали купеческим, а кораблем Белей называл один только Гэвин, сын Гэвира.
— Коги и Кири, сыновья Йоши, — сказал он рассудительно, — и Урси Тюлений Мешок, и Круд, сын Тойми, — они ведь мне что велели: не рисковать кораблем больше меры. Что такое мера? Что такое больше меры? Всякий понимает по-своему. Ты пришел ко мне вчера утром и сказал: «Белей, выходим в море». Я сказал: «Хорошо». Я сказал «хорошо» вчера, так что теперь не буду говорить, мол, это было неправильно. А нынче я вот думаю, Сколтен, сын Сколтиса: от кого мы убегаем — от кого мы убегаем, что так спешим?
— Убегаем? — сказал Сколтен. — Вот это вправду, Белей, было бы осторожностью больше меры, — убегать всего-навсего от двух «змей».
Белей покачал головой. А Сколтен сказал:
— Я тебя не спрашиваю, отчего ты пришел сюда и задаешь эти вопросы, когда мне с «Фьордовым» разбираться надо и других еще полно дел. Я так понимаю, ты хочешь дать совет — больше не спешить; верно?
Голос у него был странный. Во всяком случае, много тише, чем слова.
— А что проку в советах? — сказал на это Белей. — От судьбы беги, не беги — не убежишь.
Белей не успел уйти с кормы тарибна, когда на «Жителя фьордов» перепрыгнул с соседнего корабля Кормайс, что лазил по кораблям, выясняя, кто последним видел его килитту. На «Жителе фьордов», где как раз переносили груз на нос, чтобы добраться до течи и залатать ее заново, людям было уж никак не до Кормайса, даже если бы он задавал свои вопросы как человек. Он ведь видел, что капитан здесь рядом; «Агов, Сколтен! — кричит в таких случаях вежливый человек. — Давно твои мою килитту видали?» — «Сотоварищи! — отвечает на это капитан, тоже соблюдающий вежливость. — Может, припомните — кто что видел? А мы тут — на тарибне этом — ее в последний раз видели еще до того, как от берега отвернули». И после этого люди с «Жителя фьордов», может быть, и вспомнят еще что-нибудь. Но кто и когда встречал Кормайса, соблюдающего вежливость?
— Эй, на «Фьордовом»! — сказал он сразу.
И вышло, конечно же, что ему отвечали, мол, до этого сейчас им дела нет.
— Конечно, тебе дела нет, — сказал отвечавшему Дегбор Крушина, из Кормайсовых людей. — Бревну безголовому тоже ни до чего нету дела.
И Сколтен, видя все это, сказал:
— Сдается мне, Белей, из нашего с тобой разговора все-таки вышло что-то; и я бы не сказал, что хорошее.
Сказал он это потому, что тот из его людей, которому довелось выслушать от Крушины такие поносные слова, как видно, сильно обозлился; в руках у него (а точней, за спиной) как раз был большой мешок с кусками копченого мяса, и вот этим мешком он ударил Дегбора по плечу, говоря: «Уйди с дороги!» До того чтоб обнажилось оружие, там все-таки дело дойти не успело, поскольку даже такой капитан, как Кормайс, вмешивается в подобном случае;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156