Он для этого дня и для этого совета выковал себе броню такую, что — казалось ему — ничто не пробьет. Потому что не меньше других он понимал, до чего губительно поддаваться ярости, — просто у него не получалось не поддаваться, и с каждым разом не получалось все горше и горше. А он знал, на что способна Гэвировская ярость. Гэвин всю жизнь надеялся, что уж его-то эта ярость обойдет стороной.
И еще надобно сказать, что распри и побоища, когда приходится проливать кровь людей, говорящих с тобою на одном языке, из Хюдагбо, — а уж тем более из одной с тобой округи, — ему никогда не нравились. Больше чем не нравились. Так ненавидеть это занятие может только человек, который целый год проползал на брюхе, выслеживая Локхиров и приверженцев Локхиров, точно охотник.
Но его броня расплывалась сейчас, как смола на солнце в жаркий день, и Гэвин в этой смоле двигался медленно, будто завязнувшая муха.
На «крик согласия», повторенный три раза, по обычаю, он подумал, что это закрывается совет, и не удивился.
В шатре было темно и ни одной, кроме него, живой души.
А еще какое-то время спустя вошел в шатер Йиррин, сын Ранзи, и сразу, еще в то время, пока полог падал у него за плечами, сказал так:
— Наперед, когда открывать совет будет Гэвин, сын Гэвира, — если он еще хоть когда-нибудь будет открывать советы! — надо, чтоб он был стреножен, как конь!
Уже и в путах, —
сказал Гэвин, -
Хотят увидеть
Эти людишки своего
Предводителя;
А потом, верно,
Под седлом, в узде,
Покорного наезднику,
И себя — верхом!
В скелах утверждают, что это был единственный раз, когда Гэвин вот так, с ходу, сказал стихи. Хотя вообще-то он был обучен благородным ремеслам, сложению стихов в том числе, как всякий именитый человек.
— Как же, — сказал Йиррин, — позволит себя оседлать такая брыкливая лошадь!
— Лошадь, — сказал еще кто-то.
А это был демон. Он сидел себе у Йиррина на плече, на серебряной застежке, которая притянула его, оттого что он отчасти был водяного рода, ведь это был демон из прибрежной полосы, куда заплескивают своими волнами штормы. А земляная часть его природы сказывалась в том, что он любил замирать неподвижно при всякой возможности, — вот и сейчас застыл, ни дать ни взять крабик возле своей норки, и никого не трогал.
Песчаный берег — место тихое и для людей не опасное. Во всяком случае, в хорошую погоду.
Поэтому демоны, которые там водятся, тоже тихие и для людей не опасные. Во всяком случае, в хорошую погоду.
Но он был уже не совсем дикий демон. Люди на здешнем берегу не жили, но пираты с севера частенько останавливались. А сейчас на этом совете вокруг него было столько людского — оружия, слов, горечи и страстей, а еще он угодил в этот шатер, где людского было далее больше, — и еще вдобавок стихи. Ни одному демону не снести такого.
Бедняга стал очеловечиваться прямо на глазах.
У каждого демона это бывает — если бывает — по-своему. Но все они перенимают какие-то людские вещи, то есть начинают перенимать.
Этот перенимал слова.
То, что он сказал, на слова покамест было мало похоже. А были это какой-то хрип, свист, щелчки и треск. Но на его старания никто, конечно, опять внимания не обратил.
— Или ты, — добавил Йиррин, — забыл, для чего совет?
— Я-то, — сказал Гэвин, — из правил Эрбора ничего не забываю.
Намек в его словах был очень зловещий. Но Йиррин не понял, да и привык он уже к тому, что у его капитана замечания, которых не поймет не то что Хюсмер, сын Круда, а вообще ни один человек.
А вот насчет правил Эрбора — это как раз была правда. Если молчаливый однорукий бог, лучше всех на свете знающий обычаи войны и поединков, взирал когда-нибудь на Гэвина, сына Гэвира, то не мог быть недоволен. Даже близ острова Сува. Помогать тому, с кем не было наперед уговора, — это не из правил Эрбора. Однорукий Воин вмешивается только там, где е с т ь уговор.
Можно, конечно, сказать и так: мол, Гэвин принял эти правила для себя оттого, что по ним выходило — он многое может, а против него могут немногое. Они предоставляли много возможностей сыну Гэвира и полному Гэвиру, старшему мужчине в роду и домохозяину. Гэвину еще только предстояло показать, как относится он к этим правилам, если они — против него.
— Я им сказал свое мнение так, — проговорил он все еще холодным голосом. — Потом я сказал свое мнение на совете. Они хотели совет — они его получили. Может, они хотят еще что-нибудь?!
— Ничего не забываю, — сказал демон.
На этот раз получилось уже куда увереннее. Он даже зашевелил клешнями от удовольствия: как это, оказывается, интересно — произносить людские слова. И, главное, просто, и шевелиться почти не надо: дрожи себе чуть-чуть верхней пластинкой панциря, и все.
А потом на совете еще раз закричали согласие.
Это даже не столько крик, сколько гул от ударов ножнами по щитам. Нестройный звук кажется грозным, как рычание горы Толоф, и взмывает к небу, а потом ложится тишина, и не надо волчьего слуха, чтобы ее расслышать.
Потом отдаленное «гр-р-р» возгласа согласия прозвучало снова, и в третий раз — последний.
Полог откинулся опять, и теперь это были Пойг, сын Шолта, и еще несколько человек, что за ним подтягивались. Пойг стоял, не столько впуская свет в шатер, сколько загораживая его своими плечами, но вместе с ним и светом снова ворвались сила, ветер, берег с темными пятнами плащей и клик гусей на пролете.
— О чем? — спросил у него Гэвин.
— Нет, Пойг, — сказал Йиррин. — Меня первого спросили. Меня спросили, чего они хотят. Так я отвечу. Они не хотят ссориться с тобой сейчас, Гэвин. Одним это не нужно, потому что им сейчас нужны только статуи с глазами из рубинов, другие больше были б рады драться на твоей стороне, чем против тебя, третьи не уверены, было бы это красиво и честно, четвертые… четвертые просто думают всерьез. Они-то понимают — четвертые, — что такие вещи легко начинаются и трудно кончаются, как охота с трещотками. И если начнется — кончится не раньше, пока кто из нас жив, нас — людей «Дубового Борта» и «Лося», а мы им дорого обойдемся — трое за одного.
Как смыкаются порою людские слова! На крошечном островке к юго-западу от Сувы Йиррин говорил когда-то: «Да нет, он на нас не полезет. Нельзя нападать сам-на-трое, но тот, кто держит оборону, забирает три жизни за свою одну». — «Я это тоже знаю, как по-твоему, а, побратим? — хмыкнул тогда Гэвин, — а лишняя стража все-таки не помешает…»
— С глазами из рубинов, — сказал демон.
— Они сейчас все хотят быть под стенами, на которые не взошел Бираг Зилет. По меньшей мере сейчас это для них главное — нашлись умные люди, расстарались для тебя… Они хотят просто Мону, а не твою голову, и они не хотят ничего нарушать. А ты им сам дал такую возможность. Я уж понимаю, — добавил Йиррин, — что ты никак не собирался ее давать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156