Картина показалась знакомой. Вспомнил – стол в длинном кормежном зале «Вечного солнца», рядом профессор, еще живой, и фельдшер-каннибал по имени Себастьян. Майкл подавился куском синтетического овоща, а Себастьян треснул его по спине. Овощ вылетел изо рта. Клочья пены были похожи на тот бледный и пористый кусок синтетики. Майкл засмеялся, чувствуя, что пьянеет.
Никитенко тоже заметно повеселел. Хлопнул Майклa по плечу, сказал, что все мальчики из столицы – те еще хлыщи и в армии их терпеть не могут. Поделом. Мальчики из Москвы на провинциалов глядят свысока, а сами даже средней силы удар не держат. Но к Майклу это не относится.
На третьем литре Никитенко захотел поговорить о Боге.
– Миха, ты веришь в Бога, если честно?
Майкл задумался.
– Не знаю. Нет, не в том смысле, что не знаю, есть Он или нет. Есть. У меня в жизни такое случалось, что без Его помощи никак не выкарабкался бы. Один раз прямое указание было – меня священник спас. Да собственно, он и раньше спасал, еще пока священником не был…
– Это как? Они ж с детства учатся!
– Не все. Иной живет раздолбай раздолбаем, потом его как торкнет! Вот и у меня приятель такой был… В смысле, есть. Я только его повидать не могу при всем желании.
– Что, – Никитенко понизил голос, подался вперед, – он юрский?
– Типа того, – согласился Майкл. – Только еще сложней.
– Ладно, – покладисто сказал Никитенко, – я не спрашиваю, сам понимаю, наверняка государственная тайна. А что с тобой такое было?
– Жизнь он мне спас. Меня подставили, я год на каторге оттрубил…
У Никитенко глаза стали как пятаки.
– Ну а чего? В жизни всякое бывает. Мне даже переписку запретили. Думал, хана настанет полная. – Майкл вздохнул. – Педераста одного собственными руками в параше утопил…
Никитенко боялся дышать.
– Он, гнида, достойных людей подставлял. Меня потом за убийство в карцер, а я, как за наградой, шел. Потому что первый по-настоящему мужской поступок в своей жизни совершил – убил мерзавца. А потом в зону священника занесло. Гляжу – а я ж его знаю! Потом я окончательно влип, меня к стенке поставили, а тут как раз он, и не один, а с моими корешами. За пять секунд до расстрельной команды успел…
Майкл говорил медленно, стараясь не запутаться в реалиях и в собственном вранье. Он уверен был, что Никитенко не выдаст его. Но вываливать на голову парня ненужные знания о том, что «за горизонтом» есть люди, тоже не стремился. Наверное, не стоило бы упоминать о «Вечном солнце», но Майкл был пьян – и хотел общения.
– Лихо, – уважительно заметил Никитенко. – Выпьем. Эх, под такое дело водки бы… – Оглянулся с сомнением. – Ты не уходи, попробую уболтать буфетчицу.
Майкл все-таки отошел – до сортира. Возвращаясь, еще от дверей заметил, что Никитенко сияет. На столике появились тарелка с солеными огурцами и чайник, весь в облупившихся эмалевых цветочках. Рядом с кружками пристроились два граненых стакана в подстаканниках.
– Достал! – сообщил напарник громким шепотом. – Ну, я к ней сегодня вечерком еще загляну… Ты не обращай внимания, что водка коричневая. Ее для конспирации чаем подкрашивают. Ну, если зайдут офицеры или унтера.
Разлил по сто граммов резко пахнущей жидкости, в которой плавали чаинки.
– Вздрогнем! – провозгласил Никитенко.
Выпили. Майкл закрыл глаза, прислушался к ощущениям. Водка была хороша, ее не только чаем – керосином не испортишь. Потянул сморщенный, подозрительного вида огурец с тарелки. Интересно, что с ним делали при жизни? Выжимали? А почему он тогда б спираль свернулся?
На вкус чудо кулинарии оказалось выше всяких похвал.
– Нюська обещала попозже мяса принести. Как господа офицеры отобедают. Там всегда что-нибудь остается. Нюська – баба понимающая.
Никитенко принялся рассказывать, какая буфетчица замечательная. Бабе лет под сорок, поперек себя шире, овдовела года три назад. А ей же хочется! Вот она и привечает солдатиков.
– А я тоже по бабе соскучился. У меня невеста есть, но ты ж понимаешь, да? Мы тут как на войне.
Майкл рассказал ему про Мэри-Энн. И сам удивился, как защемило сердце.
Первый раз он вспомнил о ее существовании почти через год после бегства. Осторожно навел справки. Женщине сказали, что Майкл погиб. Замуж она не вышла, отвергла Роберта, которого быстренько сплавили в Нижнюю. Родила до срока малюсенькую девочку. Назвала Микаэлой, в честь отца.
Майкл мог бы усовеститься, забрать и ее, и дочь. Но то, что казалось удобным для бессрочной каторги, стало неприемлемым для свободного человека. Тем более он опять случайно встретился с Людмилой. Майкл через Сандерса передал Мэри-Энн половину всех денег, какие успел заработать, и тут же забыл о существовании «вдовы».
– А дочку свою так и не видел? – посочувствовал Никитенко.
Майкл покачал головой:
– Незачем. Ну что я скажу? Что столько времени шлялся, не удосужившись сказать, что жив?! Они привыкли, небось, что я умер. Денег я оставил достаточно. А тут я появлюсь – нате вам, нарисовался. И что моя дочь подумает? Сейчас ничего, понятно, она маленькая еще. Но все равно узнает. И будет думать, что отец ее предал. Нет уж.
Он крутил в пальцах чеканный подстаканник. На донышке была выбита надпись – набор цифр. Год назад Майкл не понял бы шифра. Сейчас знал. Подстаканники вручную делали на какой-то зоне. Резали на станке послушный лист тонкой стали, штамповали рисунок, заваривали края.
И колесили по всей стране эти подстаканники, как металлические голуби из зоны, а каждый пассажир, разглядывая простодушные чеканные рисунки, вспоминал тех, кто о свободе только мечтает. Трогательная и наивная, но прочная связь между свободными и заключенными – полоска металла. Просто полоска металла.
– Да, – вздохнул Никитенко. – У меня-то жизнь скучная. Мне вот в армии весело. Но мне тоже Бог помог. Я на железную дорогу хотел – и попал. А сначала меня в артиллеристы взяли. Я ж умный. Там секретность – ого-го! И учат полгода, а не три месяца. В общем, мне еще месяц оставался, когда пришла разнарядка, чтоб артиллеристов сократить. – Подумал. – Я Богу молился, чтоб меня на железку перевели. Но сам думаю: это как же – артиллерию сокращать? Никак нам без нее нельзя, самое важное оружие.
– Интересно, где у нас пушки применяются? С юрскими особо пушками не навоюешь, они на другом материке.
Никитенко посмотрел на Майкла как на идиота.
– При чем тут юрские? Мы против Чужих! – почти крикнул он, тут же испугался – не услышал ли кто. Но вагон пустовал, и даже буфетчица Нюська ушла по своим делам.
– Что, они на самом деле существуют?
Майкл усмехнулся чуть более снисходительно, чем следовало. Никитенко покраснел от обиды, запыхтел.
– Еще как! – выпалил он. – Сам куски кораблей видел. Мне на полигоне в учебке все показывали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94