– Научу, – сказал Майкл. – Только учти: без ставки играть нельзя.
– У меня трава есть! – обрадовался Шанк. – Классная, и почти без запаха, – он сделал хитрый жест пальцами, лукаво прищурившись.
Трава… Травки Майклу хотелось.
– Договорились, – кивнул он.
Когда Майкл отправился в раздевалку, Киску еще насиловали. Он плакал, кусал распухшие губы и трудно дышал. А за его спиной переминался с ноги на ногу Рекс – мужик с прибором по колено. Его и профессиональные шлюхи боялись, а мужика, да еще и неопытного, порвет как грелку. Майкл радовался.
«Киска, – подумал он. – Надо было Лягушкой назвать».
* * *
Хотелось женщину. Хотелось – не то слово. Организм мучительно требовал разрядки. И что самое паршивое, мечталось не только о плотских радостях. Нужно было, чтоб она ласково ворковала, гладила бы по отросшим, жестким волосам и хоть чуточку бы любила.
За хлипкой стенкой надсадно хрипел Шанк. Даже если б перегородка была потолще – все равно все слышали бы, как упоенно он дерет Киску: фронтальные рещетки всех камер выходили в продол, наполненный завистливыми вздохами. Храпа слышно не было. Майкл думал, что никто не спит. Все слушают, как Шанк дерет Киску. И сворачиваются под грубыми одеялами, тайком онанируют, замирая от ужаса, что сосед по камере засечет и проболтается. А там и до «мыльницы» недалеко. Только опасность еще сильней разогревает похоть.
– Подло это, – вздохнул профессор.
– Что именно? – Майкл обрадовался возможности отвлечься.
– Сейчас вся наша группа занимается одним и тем же. И каждый боится, что сосед его выдаст. А сосед тем же самым занимается. И того же самого боится. Так что получается? У нас общие проблемы, но мы трусим признаться в них даже себе. И если кто-то не выдерживает, тут же топим его, – втайне радуясь, что он сломался раньше нас. Разве это по-людски?
– Каторга вообще не место для людей.
– Как это? Место, отведенное одними людьми для других людей. Это мы сами так для себя решили, что раз мы тут, то мы и не люди. Сами зверями быть захотели. А могли бы остаться людьми. Только зверями быть проще, согласись. Можно позволить себе такое, чего никогда не позволял… там.
Проф никогда не говорил «на воле». И Майклу это нравилось.
– Администрация подогревает наши пороки, – продолжал старик так же задумчиво. – Не высшая администрация, конечно, начальнику колонии и его заместителям все равно, что тут происходит. Это мелкие сошки уровня начальника смены лютуют. Потому что им весело и выгодно. Зверями управлять проще. Зверь кнута боится, за пряник ластится, а человек из гордости может и не согнуться. Вот они и изобрели систему кнута да пряника – карцеры, сучьи дни, рыбалки…
«Хорошо профессору, – подумал Майкл, – он старый. Ему женщина не нужна. А может, он не старый, просто на каторге давно. Но все равно – уже не мужик».
За стенкой послышался звучный шлепок – наверное, Шанк прихлопнул Киску по голой заднице. По продолу пронесся дружный стон вожделения. «Дурак Киска, – подумал Майкл. – Решил, что если по доброй воле подставить жопу бригадиру, то больше никто его драть не станет ан нет, тут так не принято. Жопа – достояние общественное. Шанк имеет ночью, остальные днем. Во время работы, на перекурах, на вечерней прогулке вовсе скопом навалятся. А ночью опять будет Шанк. И так до тех пор, пока Киску не задерут до смерти…»
Шанк взревел утробно и победно. Майкл выругался сквозь зубы.
– Ты не бойся, я тебя не выдам, – благодушно сказал профессор. – Я не хочу быть зверем.
Майкл скрипнул зубами. Знал бы проф, что все намного хуже. Онанизм тут не поможет. И Киска не поможет. Шлюха поможет, но ненадолго. Только душу разбередит.
…Они встретились абсолютно случайно. Как и в первый раз. Даже обстоятельства сходные. Точно так же Майкл, до смерти уставший от замкнутого корабельного пространства, вышел пройтись. Пешком. Гарли, конечно, планетка та еще, и слава у нее дурная, недаром же местные копы – это особый подвид хомо сапиенсов. Но Майкл знал, что обычному пещеходу, если не станет нарываться сам, здесь ничего не угрожает. Опять же, сейчас он считался хоть и временным, но все равно пилотом Силверхенда. В общем, такому, как он, на крупнейшей в Млечном Пути пиратской базе бояться было решительно нечего.
Он и не боялся. У него уже завелись деньжата, которые он по примеру всей команды именовал «бабло» – так это, снисходительно. Силверхенд не признавал благотворительности, и Майкл с Сандерсом вояж до Земли отрабатывали пилотами. Ничего, на хорошем счету были. Майкл даже премиальные огреб, которые и собирался конкретно пропить в тот вечер.
Углядел бар, завалился с намерением пропустить пару коктейлей для разогрева. Так-то заведение ему не слишком понравилось, думал попозже переместиться на другую сторону улицы – там открывали в полночь. Внутри было шумно, дым от травки висел непрозрачным облаком, скрадывая лица и оставляя на виду только ноги. Вот их-то Майкл и узрел. Он мог разглядеть лишь то, что показывалось из-под консервативной юбки длиной по колено, но подозревал, что выше еще великолепнее.
А потом ему вдруг показалось, что именно эти лодыжки он уже где-то встречал. И даже любовался ими с тем же вниманием и удовольствием. Будто дежа-вю, успел подумать он, и тут же вспомнил, где и когда это было.
Сердце оборвалось, Майкл вспотел. Конечно, в чертовом баре было слишком душно, вот он и взмок. Однако вместо того, чтоб прихватить пинту пива с влитым в кружку стаканчиком виски и усесться за столиком на открытой веранде, Майкл продрался ближе к обладательнице роскошных ног.
Он стоял, красиво опираясь локтем на барную стойку. Она сидела в двух шагах и его не видела. Ее угошал какой-то чмошник в обтерханном костюмчике и с перхотью в жидких волосах. Перхоть жирным слоем устилала его плечи, чмошник нервно стряхивал ее время от времени, но любое его движение приводило к тому, что с волос сыпалась новая порция белых чешуек. Чмошник пялился на Людмилу, заикался и терял дар речи. Слишком хороша для него, и он это понимал.
Девушка глядела на спутника равнодушней, чем на свою выпивку, к которой, похоже, не притронулась. Ее собеседник что-то лепетал, а она рассеянно поглаживала бокал, оставляя на запотевшем стекле блестящие мокрые дорожки. Майкл в два глотка осушил кружку. Внутри потеплело, и даже потливая дрожь ослабела. Ага, подумал он и заказал еще две кружки пойла. После третьей ему окончательно похорошело, он вошел в ту кондицию, когда мог быть самоуверенным не то что с Людмилой, а даже с Лилит. Взяв четвертую в левую руку, правой ухватил за воротник перхотного чмошника и скинул его со стула. Уселся сам, вытер пальцы мятой салфеткой.
– Привет, красавица, – сказал он Людмиле.
Майкл не знал, какой реакции ждет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94