— В картине, которую ты нарисовал, почему-то не нашлось места для корыстной человеческой природы.
— Ну, на практике это, конечно, выглядит не так безупречно, как я тебе только что рассказывал, — кивнул Майк. — Японцы тоже не безгрешны, как и все живые люди. Конечно, якудза — преступники, со всем, что из этого вытекает, однако эти преступники действуют в конкретных и очень строгих рамках, что весьма на руку среднему гражданину. Они занимаются охраной, финансовым рэкетом, не брезгуют воровством, проституцией, содержанием нелегальных игорных домов, но зато они мешают распространению сильнодействующих наркотиков и почти не допускают тяжких преступлений. Да что я тебе объясняю! Сравни Нью-Йорк и Токио; где ты будешь чувствовать себя в большей безопасности?
— Лично я — в Нью-Йорке, — ответил Фицдуэйн, расхохотавшись. — Но я с тобой согласен.
— Как ни смешно это может показаться, — с увлечением продолжал Майк, — но сегодня якудза исполняют некоторые легальные и полулегальные функции. Например, если ты разбил кому-то машину и желаешь решить дело полюбовно, то тебе не следует нанимать адвоката, нужно просто обратиться к местному главарю якудза, чтобы он представлял твои интересы. Это и обойдется дешевле, и проблема будет решена быстрее. Просто удивительно, насколько легко и просто все оказывается, когда в качестве посредников появляются двое якудза и начинают сверкать своими татуированными спинами и животами. То же самое относится к взиманию долгов с кредиторов и даже к поискам политического покровительства. Политики и якудза очень часто оказываются в одной связке.
— И как к этому относится общественность? — поинтересовался Фицдуэйн.
— Нормально, — ответил Берджин. — Здесь все опирается на структуру японского общества. Каждый выполняет свою собственную функцию, а неприятности начинаются именно тогда, когда человек пытается высунуться из своего стойла. Например, начался настоящий бум в связи с торговлей недвижимостью, и якудза оказались в этом замешаны: они, видишь ли, “уговаривали” владельцев продать свою собственность. Это действительно вызвало волну негодования. Вот тебе пример прямого конфликта между нормальными гражданами и организованной преступностью. В результате начали поговаривать о новом законе, который позволит полиции объявлять банды якудза вне закона, ограничивать их деятельность и так далее. Но этот закон никак не пройдет в парламенте…
Он помолчал.
— Разумеется, подобный закон означает появление на японской земле полицейского государства. С западной точки зрения, это и антидемократично, и я не знаю, что еще, однако самое смешное заключается в том, что в Японии это сработает. И ничего в этом странного и страшного не будет. Найти эффективное решение, которое будет приемлемым для большинства, вместо того чтобы с ослиным упрямством цепляться за абстрактные ценности вроде свободы личности и прав человека — вот типично японский подход. Японцы считают, что свободное общество с высоким уровнем преступности не является подлинно свободным, разве что свободным от законов. И они правы.
— Тогда как ты объяснишь попытку “Инсуджи-гуми” превратить меня в мясной фарш? — поинтересовался Фицдуэйн.
— Ты же гайдзин, черт тебя побери! — возмутился Берджин. — Обычные правила к тебе неприменимы. Что касается того, почему именно они напали на тебя, то мне кажется, что они просто-напросто были чем-то обязаны братьям Намака. Налицо чистой воды сделка, незатейливая и простая. Ничего лично против тебя они не имели. Ты и сам бы это узнал после дайо-кангоку.
Фицдуэйн обдумывал то, что только что услышал. Во всей системе был заложен огромный смысл, если, конечно, вы были готовы попридержать свои западные рефлексы. С другой стороны, лично он, Фицдуэйн, был достаточно привязан к основным свободам и правам, особенно к habeas corpus. [11]
Японская система прекрасно справлялась со своей задачей до тех пор, пока каждый выполнял свою часть работы в соответствии с общими правилами. Опять же, даже при наличии демократической системы, у власти могли оказаться неподобающие люди, и тогда беды не миновать. Последствиями таких ошибок, в частности, были трагедии Хиросимы и Нагасаки. А если быть до конца справедливым, то хваленая американская демократия, вкупе со своими предполагаемыми свободами, привела к необъявленной Вьетнамской войне. Даже ирландская демократия, за которую столь многие отдали свои жизни, привела к тому, что одна пятая населения страны прозябала без работы. Это заставляло задуматься.
— Ты размышляешь, Хьюго, — сказал Берджин, — но твои вопросы я читаю на твоем лице. Это опасная привычка, можно заработать пулю в башку.
Фицдуэйн ухмыльнулся.
— Расскажи мне об этих братьях Намака, — попросил он. — Ты как-то упоминал, что знаешь их подноготную.
— Я работал на КРС — Контрразведывательную службу США, — сказал Берджин. — До моего ухода в прессу — “четвертое сословие” — я был агентом по особым поручениям. Помнишь, как.говорилось: “Чтобы попасть в КРС, нужно быть белым как снег, чтобы остаться там, нужно стать черным как уголь”? Мы делали все, что было необходимо, и посылали к чертям законы и правила. Это было интересное время, правда, оно закончилось давным-давно. Но кое-что сохранилось даже с тех пор, например, наш друг Ходама.
— А Намака? — спросил Фицдуэйн.
— Намака тогда работали на Ходаму, — решительно заявил Берджин. — Он вытащил их из грязи и использовал для самых своих темных дел. Разумеется, в конечном итоге все они работали на нас. Отпор коммунизму и все такое, невзирая на правила. Потом Ходама стал карабкаться выше и потянул братьев за собой. Все они переоделись в шелковые пиджаки, но внутренне ничего не изменилось: ни они сами, ни старые привязанности и союзы. Таким образом, я не верю, что Намака могли организовать убийство Ходамы.
— Тогда кто же? — спросил Фицдуэйн.
— Я все время думаю об этом, — сказал Берджин. — Я не уверен, но у меня есть несколько мыслей на этот счет. Я могу сказать тебе только, что эта игра началась очень давно. Думаю, этого указания тебе будет более чем достаточно.
Фицдуэйн жестко посмотрел на Майка.
— Ты знаешь, что случилось, но ты не скажешь. В чем, черт возьми, дело?
— Мне кажется, ты назвал бы это столкновением лояльностей, — откликнулся Берджин. — С возрастом я добавил в свою систему ценностей кое-какую этику. Лично я никуда не тороплюсь.
— Если Намака не убивали Ходаму, — сказал Фицдуэйн, — если это сделал кто-то еще, то этому кому-то потребовалось приложить немалые усилия, чтобы повесить все Дело на братьев. У кого-то есть на братьев зуб, и, таким образом, мы с ними в некотором роде — коллеги. Если хорошенько подумать, то время для убийства тоже было выбрано со значением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
— Ну, на практике это, конечно, выглядит не так безупречно, как я тебе только что рассказывал, — кивнул Майк. — Японцы тоже не безгрешны, как и все живые люди. Конечно, якудза — преступники, со всем, что из этого вытекает, однако эти преступники действуют в конкретных и очень строгих рамках, что весьма на руку среднему гражданину. Они занимаются охраной, финансовым рэкетом, не брезгуют воровством, проституцией, содержанием нелегальных игорных домов, но зато они мешают распространению сильнодействующих наркотиков и почти не допускают тяжких преступлений. Да что я тебе объясняю! Сравни Нью-Йорк и Токио; где ты будешь чувствовать себя в большей безопасности?
— Лично я — в Нью-Йорке, — ответил Фицдуэйн, расхохотавшись. — Но я с тобой согласен.
— Как ни смешно это может показаться, — с увлечением продолжал Майк, — но сегодня якудза исполняют некоторые легальные и полулегальные функции. Например, если ты разбил кому-то машину и желаешь решить дело полюбовно, то тебе не следует нанимать адвоката, нужно просто обратиться к местному главарю якудза, чтобы он представлял твои интересы. Это и обойдется дешевле, и проблема будет решена быстрее. Просто удивительно, насколько легко и просто все оказывается, когда в качестве посредников появляются двое якудза и начинают сверкать своими татуированными спинами и животами. То же самое относится к взиманию долгов с кредиторов и даже к поискам политического покровительства. Политики и якудза очень часто оказываются в одной связке.
— И как к этому относится общественность? — поинтересовался Фицдуэйн.
— Нормально, — ответил Берджин. — Здесь все опирается на структуру японского общества. Каждый выполняет свою собственную функцию, а неприятности начинаются именно тогда, когда человек пытается высунуться из своего стойла. Например, начался настоящий бум в связи с торговлей недвижимостью, и якудза оказались в этом замешаны: они, видишь ли, “уговаривали” владельцев продать свою собственность. Это действительно вызвало волну негодования. Вот тебе пример прямого конфликта между нормальными гражданами и организованной преступностью. В результате начали поговаривать о новом законе, который позволит полиции объявлять банды якудза вне закона, ограничивать их деятельность и так далее. Но этот закон никак не пройдет в парламенте…
Он помолчал.
— Разумеется, подобный закон означает появление на японской земле полицейского государства. С западной точки зрения, это и антидемократично, и я не знаю, что еще, однако самое смешное заключается в том, что в Японии это сработает. И ничего в этом странного и страшного не будет. Найти эффективное решение, которое будет приемлемым для большинства, вместо того чтобы с ослиным упрямством цепляться за абстрактные ценности вроде свободы личности и прав человека — вот типично японский подход. Японцы считают, что свободное общество с высоким уровнем преступности не является подлинно свободным, разве что свободным от законов. И они правы.
— Тогда как ты объяснишь попытку “Инсуджи-гуми” превратить меня в мясной фарш? — поинтересовался Фицдуэйн.
— Ты же гайдзин, черт тебя побери! — возмутился Берджин. — Обычные правила к тебе неприменимы. Что касается того, почему именно они напали на тебя, то мне кажется, что они просто-напросто были чем-то обязаны братьям Намака. Налицо чистой воды сделка, незатейливая и простая. Ничего лично против тебя они не имели. Ты и сам бы это узнал после дайо-кангоку.
Фицдуэйн обдумывал то, что только что услышал. Во всей системе был заложен огромный смысл, если, конечно, вы были готовы попридержать свои западные рефлексы. С другой стороны, лично он, Фицдуэйн, был достаточно привязан к основным свободам и правам, особенно к habeas corpus. [11]
Японская система прекрасно справлялась со своей задачей до тех пор, пока каждый выполнял свою часть работы в соответствии с общими правилами. Опять же, даже при наличии демократической системы, у власти могли оказаться неподобающие люди, и тогда беды не миновать. Последствиями таких ошибок, в частности, были трагедии Хиросимы и Нагасаки. А если быть до конца справедливым, то хваленая американская демократия, вкупе со своими предполагаемыми свободами, привела к необъявленной Вьетнамской войне. Даже ирландская демократия, за которую столь многие отдали свои жизни, привела к тому, что одна пятая населения страны прозябала без работы. Это заставляло задуматься.
— Ты размышляешь, Хьюго, — сказал Берджин, — но твои вопросы я читаю на твоем лице. Это опасная привычка, можно заработать пулю в башку.
Фицдуэйн ухмыльнулся.
— Расскажи мне об этих братьях Намака, — попросил он. — Ты как-то упоминал, что знаешь их подноготную.
— Я работал на КРС — Контрразведывательную службу США, — сказал Берджин. — До моего ухода в прессу — “четвертое сословие” — я был агентом по особым поручениям. Помнишь, как.говорилось: “Чтобы попасть в КРС, нужно быть белым как снег, чтобы остаться там, нужно стать черным как уголь”? Мы делали все, что было необходимо, и посылали к чертям законы и правила. Это было интересное время, правда, оно закончилось давным-давно. Но кое-что сохранилось даже с тех пор, например, наш друг Ходама.
— А Намака? — спросил Фицдуэйн.
— Намака тогда работали на Ходаму, — решительно заявил Берджин. — Он вытащил их из грязи и использовал для самых своих темных дел. Разумеется, в конечном итоге все они работали на нас. Отпор коммунизму и все такое, невзирая на правила. Потом Ходама стал карабкаться выше и потянул братьев за собой. Все они переоделись в шелковые пиджаки, но внутренне ничего не изменилось: ни они сами, ни старые привязанности и союзы. Таким образом, я не верю, что Намака могли организовать убийство Ходамы.
— Тогда кто же? — спросил Фицдуэйн.
— Я все время думаю об этом, — сказал Берджин. — Я не уверен, но у меня есть несколько мыслей на этот счет. Я могу сказать тебе только, что эта игра началась очень давно. Думаю, этого указания тебе будет более чем достаточно.
Фицдуэйн жестко посмотрел на Майка.
— Ты знаешь, что случилось, но ты не скажешь. В чем, черт возьми, дело?
— Мне кажется, ты назвал бы это столкновением лояльностей, — откликнулся Берджин. — С возрастом я добавил в свою систему ценностей кое-какую этику. Лично я никуда не тороплюсь.
— Если Намака не убивали Ходаму, — сказал Фицдуэйн, — если это сделал кто-то еще, то этому кому-то потребовалось приложить немалые усилия, чтобы повесить все Дело на братьев. У кого-то есть на братьев зуб, и, таким образом, мы с ними в некотором роде — коллеги. Если хорошенько подумать, то время для убийства тоже было выбрано со значением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166