Я почти ожидала сигнала к продолжению схватки, по которому мы снова бросимся в бой, станем обмениваться словесными ударами, говорить колкости, стараться покалечить, ранить, уничтожить противника.
Но мы лишь уничтожали самих себя. Словно осознав бессмысленность нашей битвы, Харри поставил свой бокал с «перно» на бамбуковый столик возле вазы с поникшими цветами и шагнул ко мне.
– Я люблю тебя, Алексис. – Он обнял меня. – Я очень люблю тебя.
От Харри исходил запах «перно», а его тело казалось обессилевшим, чего я раньше никогда не замечала. Мышцы Харри словно превратились в желе. Это был совсем не то тело, которое я когда-то знала и хотела. Это тело принадлежало незнакомцу, казалось мне таким же чужим, как тот пьяница, которому оно принадлежало. Я не знала, что мне следует сделать или сказать. Я чувствовала, что Харри намерен позаниматься со мной любовью, но хотела этого меньше всего на свете. Даже целоваться с ним мне было противно из-за запаха перегара.
– Харри, пожалуйста, не сейчас. – Я отстранилась от него, пытаясь придумать предлог для вежливого отказа. – Я очень устала. Я хочу сначала поспать, принять ванну…
Его глаза стали жесткими.
– Чтобы смыть запах Тома МакКиллапа?
– Пожалуйста, Харри. Не надо.
– Что не надо? Упоминать домашние тайны? – Все следы нежности исчезли, Харри снова стал язвительным. – Напоминать тебе о том, с кем ты трахалась вчера ночью? В чем дело, Алексис? Ты любишь Тома. Тебе не следует стыдиться его, хоть он и годится по возрасту тебе в сыновья. Что такое сегодня маленький инцест? Это сущий пустяк после той практики, которую ты имела со мной.
Я ударила Харри, и у него потекла кровь из носа. Я посмотрела на безвольное, растерянное лицо брата и поняла, что перестала видеть в Харри мужчину вовсе не из-за его пьянства. У меня были старомодные представления относительно мужчин, сформировавшиеся, вероятно, под влиянием фильмов с Кларком Гейблом и Хэмфри Богартом, которые я смотрела тайком в детстве. Я ждала от него благородства, нежности, силы, а не мелочной и глупой мстительности. Но Харри, которого я знала, умер. Передо мной стоял отталкивающий незнакомец, желавший позаниматься любовью.
Я могла отказаться, закричать, оскорбить его, выкинуть отсюда, позвать Тома. Но я не сделала этого. Я безропотно уступила и отдала себя в распоряжение призрака. Это напоминало секс в гробу. Одно из тел было ещё теплым. Его. Мое же было холодным, как февральский лед на озере в Пилгрим-Лейке.
Я снова вспомнила себя и Харри (прежнего Харри), катающихся рука об руку по той гладкой блестящей поверхности. Я увидела длинные белые сапоги со шнурками, которые носила тогда – как Соня Хенье в её шикарных мюзиклах. Я даже подумала о Кларке Гейбле, столь галантно обходившимся со шлюхами из дансингов. Я думала о чем угодно, только не о том, что в мое тело вторгался человек, которого я не знала, который мне не нравился, казался отталкивающим.
– В чем дело? – спросил он.
Как только он остановился, я вскочила с кровати и побежала в соседнюю ванную, зажав рот рукой. Мне впервые вытошнило после секса. Правда, я впервые занималась любовью с трупом.
Остаток дня прошел в нервном напряжении. События развивались довольно интересно. Я отправилась с Харри и Томом на ленч в прибрежный ресторан.
– Что в Лондоне думают относительно твоего местонахождения? – спросил меня Том, беспокойно поглядывая по сторонам. – Что ты сказала Джинне и Иэну?
Я решила, что сейчас он не в состоянии спокойно воспринять известие об исчезновении Джинны. Это стоит обсудить с ним в другой раз, когда он будет менее заведенным.
– Я сказала, что отправляюсь в Париж.
– В Париж. – Голос Харри рассеянно оборвался, потом зазвучал снова. Забавный выбор.
– Когда-то я была там счастлива.
– Лично я никогда не любил Париж. Ужасно тоскливый город.
Том удивленно посмотрел на Харри.
– Я не знал, что ты жил в Париже.
– Ты многого обо мне не знаешь.
Я подумала об "убийстве с желтыми розами" и собралась увести беседу от опасной темы, но тут нам стали подавать еду.
Я знала, что испанцы едят наиболее основательно в середине дня, но все равно размеры каждого блюда потрясали меня. По сравнению со скромными английскими порциями они были гигантскими. С кухни доносилась громкая музыка – в Лондоне это сочли бы немыслимым нарушением спокойствия, однако здесь казалось таким же уместным, как и огромные порции.
Ресторан был заполнен наполовину. Мы были здесь единственными иностранцами, и я заметила, как испанцы откровенно смакуют пищу и вино. Я заподозрила, что они убивают и занимаются любовью столь же самозабвенно. Испанцы – чувственные люди, но в их душах больше темных тайников, чем у добродушных итальянцев, с которыми их часто несправедливо сравнивают. Доказательством этого служит насыщенная насилием и кровью история Испании. Ее прошлое.
Я думала о ритуальной игре матадора со смертью, которую мне ещё предстояло увидеть, и глубокой затаенной печали, характерной для исполнителей фламенко, которых я уже видела в Аликанте. Подсознательно мечтая о следующем убийстве, которое я совершу в этой стране ночной жизни, я поняла, что Том обращается ко мне.
– Что ты хочешь на десерт, Алексис?
– Дыню.
Мой выбор оказался удачным. Дыня была сочной и сладкой.
Мы закончили трапезу в хорошем настроении. Когда мы направились к машине, Харри казался сильно пьяным, но благодушным, его раздражительность пропала, он явно подобрел. В дополнение к утреннему «перно» и изрядному количеству вина, выпитого во время ленча, он также опрокинул на десерт три рюмки крепкого "фундадора".
Я только что начала понимать, что мой брат стал настоящим алкоголиком. В тот момент это принесло мне чувство облегчения. Когда мы доберемся домой, Харри уже превратится в инертную тушу, ему будет не до любви. Однако я беспокоилась напрасно. Харри сразу направился в свою комнату с новой бутылкой «перно». Он сказал нам, что устроит себе маленькую сиесту-фиесту.
– Наедине с моим другом, – добавил он, помахав бутылкой.
Ни я, ни Том не расстроились слишком сильно, когда он удалился – как оказалось, до следующего утра. Я потратила остаток дня на разборку оставшихся вещей, а Том читал в патио "Гералд Трибюн" и испанскую газету. В доме царил покой, но я знала, что это лишь обманчивое затишье, коварный штиль перед неминуемой бурей. Слишком много неразрешенных проблем витало вокруг нас.
К вечеру пошел дождь. Не ласковый, моросящий, убаюкивающий, к которому я привыкла в Лондоне, а проливной, неистовый, хлещущий по окнам. Серая пелена поглотила округу.
– Лучше остаться дома, – сказал Том. – Это надолго. Ехать на машине слишком опасно.
Ранее он обещал отвезти меня в маленький ресторанчик "Дары моря", который, по его мнению, должен был мне понравиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Но мы лишь уничтожали самих себя. Словно осознав бессмысленность нашей битвы, Харри поставил свой бокал с «перно» на бамбуковый столик возле вазы с поникшими цветами и шагнул ко мне.
– Я люблю тебя, Алексис. – Он обнял меня. – Я очень люблю тебя.
От Харри исходил запах «перно», а его тело казалось обессилевшим, чего я раньше никогда не замечала. Мышцы Харри словно превратились в желе. Это был совсем не то тело, которое я когда-то знала и хотела. Это тело принадлежало незнакомцу, казалось мне таким же чужим, как тот пьяница, которому оно принадлежало. Я не знала, что мне следует сделать или сказать. Я чувствовала, что Харри намерен позаниматься со мной любовью, но хотела этого меньше всего на свете. Даже целоваться с ним мне было противно из-за запаха перегара.
– Харри, пожалуйста, не сейчас. – Я отстранилась от него, пытаясь придумать предлог для вежливого отказа. – Я очень устала. Я хочу сначала поспать, принять ванну…
Его глаза стали жесткими.
– Чтобы смыть запах Тома МакКиллапа?
– Пожалуйста, Харри. Не надо.
– Что не надо? Упоминать домашние тайны? – Все следы нежности исчезли, Харри снова стал язвительным. – Напоминать тебе о том, с кем ты трахалась вчера ночью? В чем дело, Алексис? Ты любишь Тома. Тебе не следует стыдиться его, хоть он и годится по возрасту тебе в сыновья. Что такое сегодня маленький инцест? Это сущий пустяк после той практики, которую ты имела со мной.
Я ударила Харри, и у него потекла кровь из носа. Я посмотрела на безвольное, растерянное лицо брата и поняла, что перестала видеть в Харри мужчину вовсе не из-за его пьянства. У меня были старомодные представления относительно мужчин, сформировавшиеся, вероятно, под влиянием фильмов с Кларком Гейблом и Хэмфри Богартом, которые я смотрела тайком в детстве. Я ждала от него благородства, нежности, силы, а не мелочной и глупой мстительности. Но Харри, которого я знала, умер. Передо мной стоял отталкивающий незнакомец, желавший позаниматься любовью.
Я могла отказаться, закричать, оскорбить его, выкинуть отсюда, позвать Тома. Но я не сделала этого. Я безропотно уступила и отдала себя в распоряжение призрака. Это напоминало секс в гробу. Одно из тел было ещё теплым. Его. Мое же было холодным, как февральский лед на озере в Пилгрим-Лейке.
Я снова вспомнила себя и Харри (прежнего Харри), катающихся рука об руку по той гладкой блестящей поверхности. Я увидела длинные белые сапоги со шнурками, которые носила тогда – как Соня Хенье в её шикарных мюзиклах. Я даже подумала о Кларке Гейбле, столь галантно обходившимся со шлюхами из дансингов. Я думала о чем угодно, только не о том, что в мое тело вторгался человек, которого я не знала, который мне не нравился, казался отталкивающим.
– В чем дело? – спросил он.
Как только он остановился, я вскочила с кровати и побежала в соседнюю ванную, зажав рот рукой. Мне впервые вытошнило после секса. Правда, я впервые занималась любовью с трупом.
Остаток дня прошел в нервном напряжении. События развивались довольно интересно. Я отправилась с Харри и Томом на ленч в прибрежный ресторан.
– Что в Лондоне думают относительно твоего местонахождения? – спросил меня Том, беспокойно поглядывая по сторонам. – Что ты сказала Джинне и Иэну?
Я решила, что сейчас он не в состоянии спокойно воспринять известие об исчезновении Джинны. Это стоит обсудить с ним в другой раз, когда он будет менее заведенным.
– Я сказала, что отправляюсь в Париж.
– В Париж. – Голос Харри рассеянно оборвался, потом зазвучал снова. Забавный выбор.
– Когда-то я была там счастлива.
– Лично я никогда не любил Париж. Ужасно тоскливый город.
Том удивленно посмотрел на Харри.
– Я не знал, что ты жил в Париже.
– Ты многого обо мне не знаешь.
Я подумала об "убийстве с желтыми розами" и собралась увести беседу от опасной темы, но тут нам стали подавать еду.
Я знала, что испанцы едят наиболее основательно в середине дня, но все равно размеры каждого блюда потрясали меня. По сравнению со скромными английскими порциями они были гигантскими. С кухни доносилась громкая музыка – в Лондоне это сочли бы немыслимым нарушением спокойствия, однако здесь казалось таким же уместным, как и огромные порции.
Ресторан был заполнен наполовину. Мы были здесь единственными иностранцами, и я заметила, как испанцы откровенно смакуют пищу и вино. Я заподозрила, что они убивают и занимаются любовью столь же самозабвенно. Испанцы – чувственные люди, но в их душах больше темных тайников, чем у добродушных итальянцев, с которыми их часто несправедливо сравнивают. Доказательством этого служит насыщенная насилием и кровью история Испании. Ее прошлое.
Я думала о ритуальной игре матадора со смертью, которую мне ещё предстояло увидеть, и глубокой затаенной печали, характерной для исполнителей фламенко, которых я уже видела в Аликанте. Подсознательно мечтая о следующем убийстве, которое я совершу в этой стране ночной жизни, я поняла, что Том обращается ко мне.
– Что ты хочешь на десерт, Алексис?
– Дыню.
Мой выбор оказался удачным. Дыня была сочной и сладкой.
Мы закончили трапезу в хорошем настроении. Когда мы направились к машине, Харри казался сильно пьяным, но благодушным, его раздражительность пропала, он явно подобрел. В дополнение к утреннему «перно» и изрядному количеству вина, выпитого во время ленча, он также опрокинул на десерт три рюмки крепкого "фундадора".
Я только что начала понимать, что мой брат стал настоящим алкоголиком. В тот момент это принесло мне чувство облегчения. Когда мы доберемся домой, Харри уже превратится в инертную тушу, ему будет не до любви. Однако я беспокоилась напрасно. Харри сразу направился в свою комнату с новой бутылкой «перно». Он сказал нам, что устроит себе маленькую сиесту-фиесту.
– Наедине с моим другом, – добавил он, помахав бутылкой.
Ни я, ни Том не расстроились слишком сильно, когда он удалился – как оказалось, до следующего утра. Я потратила остаток дня на разборку оставшихся вещей, а Том читал в патио "Гералд Трибюн" и испанскую газету. В доме царил покой, но я знала, что это лишь обманчивое затишье, коварный штиль перед неминуемой бурей. Слишком много неразрешенных проблем витало вокруг нас.
К вечеру пошел дождь. Не ласковый, моросящий, убаюкивающий, к которому я привыкла в Лондоне, а проливной, неистовый, хлещущий по окнам. Серая пелена поглотила округу.
– Лучше остаться дома, – сказал Том. – Это надолго. Ехать на машине слишком опасно.
Ранее он обещал отвезти меня в маленький ресторанчик "Дары моря", который, по его мнению, должен был мне понравиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126