Миновало год и три месяца со дня ее исчезновения. И за это время произошли два знаменательных события. Первое: Максим де Уинтер опознал и успел похоронить другую утопленницу, приняв ее за свою жену (как выяснилось, это была ошибка). И второе: он успел жениться, хотя еще не прошло и года после смерти Ребекки.
Местные жители считали, что ошибку с опознанием еще можно понять и оправдать: Максим находился в отчаянии после исчезновения жены. В таком состоянии любой мог обознаться, и все искали и находили разумные объяснения тому, что он вскоре внезапно покинул Мэндерли и уехал в Европу. И вдруг, ко всеобщему изумлению, он вернулся назад с невестой. И даже мне – стороннему человеку – трудно было поверить, что муж, потерявший при столь трагических обстоятельствах любимую жену, мог так быстро влюбиться в другую девушку.
Жители Керрита и его окрестностей и по сей день пожимали плечами, рассказывая об этом. А двадцать лет назад это выглядело необъяснимым поступком. У меня создалось впечатление, что Максим хотел, чтобы о нем судачили. Если да, то ему удалось добиться желаемого. Или это его совершенно не волновало? Действительно ли он настолько влюбился в «печальное маленькое привидение», как называли его вторую жену сестры Бриггс, что не задумывался о последствиях? Вполне возможно, поскольку он женился через неделю после знакомства, встретив девушку в Монте-Карло.
Трудно поверить во внезапную пылкую любовь с первого взгляда. Максиму тогда исполнилось сорок два года – он был вдвое старше своей юной жены. Он уже не был порывистым молодым человеком. Неужели Максим не осознавал, что ставит молодую жену в очень трудное положение? Его могла не заботить собственная репутация, но если он действительно любил ее, то не мог не осознавать, что привлечет своим поступком скандальное внимание.
Что ему стоило подождать несколько месяцев и потом привезти ее в Мэндерли? Тогда бы это не вызвало такой бури возмущения. Окажись я на его месте, то поступил бы именно так. Во всяком случае, надеюсь, что так. С другой стороны, ни за что нельзя поручиться. Разве влюбленные способны рассуждать здраво? Я уже однажды пережил подобное состояние и еще не оправился после него, и не хотел бы снова оказаться в пучине страсти. Могу ли я считать, что вел себя разумно? Нет, скорее напротив.
Каждый фрагмент этой истории сам по себе представлял загадку, но самым странным в ней выглядело поведение Максима. Одни утверждали, что он никогда не любил свою первую жену, даже скорее ненавидел ее, но если так, то зачем он после ее смерти отправился в поездку, которая повторяла маршрут первого свадебного путешествия?
Другие настаивали на том, что он обожал Ребекку и преклонялся перед ней. Но тогда как он мог так скоропалительно жениться, не дождавшись окончания траура? Если он убил ее – как не уставали твердить большинство журналистов, – тогда почему вел себя так вызывающе? Зачем опознал другую женщину? И даже похоронил ее в усыпальнице де Уинтеров? Почему в тот момент, когда все сочувствовали ему, повел себя наиглупейшим образом и своей женитьбой вызвал массу толков? Почему оставил тело Ребекки на яхте и затопил ее так близко от берега? Буквально на виду у Мэндерли. Рассматривая план дома, я обнаружил, что из окон его спальни, куда он переселился с молодой женой, Максим мог видеть залив и эти злосчастные скалы, возле которых лежала затонувшая яхта. Но, может быть, именно поэтому он перебрался на другую половину после приезда с новой женой (как сообщил мне Фриц), чтобы видеть их.
Я продолжал рассматривать темную полоску рифов. И у меня почему-то появилась уверенность в том, что Ребекку убили и что, скорее всего, это дело рук ее мужа. И, как мне кажется, в глубине души полковник Джулиан тоже так считал. И если Максим затопил яхту вблизи от берега, быть может, он хотел, чтобы Ребекку нашли? И сделал все, чтобы привлечь к себе внимание, пробудить подозрения. Словно хотел сказать: «Я виноват, я убил, арестуйте меня».
Вопросы, вопросы и снова одни только вопросы. И я понимал, что смогу ответить на них, когда пойму, кто такая Ребекка, когда смогу больше узнать про нее. Но каким-то образом она не оставила никаких свидетельств о своей жизни, словно была бестелесным призраком. Сунув бинокль в футляр, я двинулся по тропинке к заливу, чувствуя непонятное нетерпение.
Почти все архивы Мэндерли уничтожил огонь, но этим нельзя было объяснить отсутствие каких бы то ни было официальных документов и даже самых обычных записей. Мне удалось найти документ о смерти Ребекки довольно быстро. Но, к своему изумлению, мне до сих пор не удалось обнаружить ни свидетельства о ее рождении, ни свидетельства о заключении брака. И как только мне казалось, что я вот-вот смогу добраться до них, всякий раз я оказывался в тупике.
И с каждым новым заходом мои подозрения росли. Сегодня я уже не сомневался, что это не случайность, что все следы были стерты преднамеренно. Кто-то старательно зачищал их.
Галька захрустела у меня под ногами, когда я ступил на берег и направился к небольшому скромному домику с узкими окнами, который, как считал полковник, служил убежищем красивой и несчастной женщине в последние месяцы ее жизни. Злостные клеветники утверждали обратное: здесь она назначала свидания своему любовнику (или любовникам), здесь совершалось прелюбодеяние и грехопадение. Порочность Ребекки возбуждала сильнее, и поэтому эта версия возобладала над другими.
Ее защитники были убеждены, что она предпочла быструю смерть долгому мучительному умиранию. Она встретила смерть лицом к лицу. А когда женщина готова умереть, всегда найдется кому убить ее. «В конце концов, – заявил мне без тени смущения один из жителей городка, – она ведь сама того хотела, если вспомнить, как она себя вела».
Такие доводы меня не убеждали. И моя точка зрения на прелюбодеяние несколько отличается от той, которой придерживались в таком месте, как Керрит. Поэтому я пока не отдавал предпочтения ни одному из вариантов. Трудно собрать достоверную информацию, если ты не сохраняешь дистанцию. Так я превратился в «милого мистера Грея». Мой нынешний облик – такое же тайное убежище, как и этот дом на берегу…
И вдруг я резко остановился. Слабый, едва уловимый знакомый запах заставил меня замереть на месте. Неужели рассказы о таинственных явлениях в Мэндерли все же оказали на меня свое действие? Иначе что заставило меня насторожиться?
Перед входом в домик была небольшая площадка, вымощенная тонкими корнуольскими гранитными плитами. И почти в самом ее центре лежал венок. Не то ужасное уродливое сооружение, которое в нашей памяти тотчас вызывает воспоминание о похоронах. А венок, который надевают на голову поэтам и героям, и опять же не из лавра, само собой разумеется, а из цветущих азалий, что в изобилии произрастали в Счастливой долине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128