Эдвин принялся давить на кнопку звонка гораздо сильнее, чем нужно.
Мэй собиралась пить чай — и только чайник начал посвистывать, ворвался Эдвин, размахивая руками и отчаянно жестикулируя:
— Все еще хуже, чем я предполагал! Намного хуже.
— Эдвин, больше так не делай, пожалуйста, — сказала Мэй, обнимаясь с кошкой, теплой урчащей грелкой, обернутой мехом. — Я могла быть не одна.
— Но ведь ты одна.
— Да, но могла…
Наступила неловкая пауза. Он предполагал, что она одна. Так и вышло. Sola et casta. Одинокая и целомудренная.
— Эдвин, у меня много работы. — На столе лежал нерешенный кроссворд и раскрытая телепрограмма. — Так что тебе лучше уйти.
— Мэй, послушай. Мы на краю пропасти. На самом краю. Поезд вот-вот сорвется с обрыва. Если не спрыгнем на рельсы, нас ждут большие неприятности. Слышишь? Большие неприятности!
Чайник уже громко верещал, Эдвин, в общем, тоже. Мэй опустила пакетик в чашку, налила кипяток и строго спросила незваного гостя:
— Ты тоже хочешь чаю?
— А? Да, конечно. Раз уже готов…
— Прекрасно. Тут на углу есть кофейня. Сходи туда, попей чайку, поговори сам с собой, ведь ты становишься настоящим уличным сумасшедшим. Только избавь меня от этого.
— Мэй, копуши! О них я не подумал. Понимаешь? Это те, кто купил книгу или кому ее подарили, но они еще не прочитали ее. Эта книга стоит на миллионах книжных полок. Настоящая бомба замедленного действия! Она может взорваться в любой момент. Крах табачной и спиртной индустрии по сравнению с этим ничто. Это лишь начало. Тираж ведь — десять миллионов! Так что сейчас пока еще цветочки.
— Эдвин, на какую букву еще тебя послать, чтобы ты понял?
— Мэй, всему наступает конец. Обществу, стране, экономике. Всей нашей жизни. Из-за чего? Из-за Тупака Суаре и компьютерной формулы счастья. Ты говоришь: «Книга приносит счастье. Что в этом плохого?» Мэй, вся наша экономика построена на человеческих слабостях, дурных привычках и неуверенности. Мода. Фаст-фуд. Спортивные машины. Технические новшества. Сексуальные игрушки. Центры похудания. Борьба с мужским облысением. Частные объявления. Религиозные секты. Профессиональные спортивные команды — вот он, суррогат жизни! Парикмахерские. Кризис среднего возраста. Ненужные покупки. Вся жизнь состоит из сомнений и неудовлетворенности. А если вдруг люди станут счастливыми? Довольными жизнью? Все застопорится. Вначале это коснется Америки, а потом и всего Запада. Эффект карточного домика в глобальных масштабах. Конец истории.
— Значит, Фукуяма прав, — ответила Мэй. — Всё? У меня есть дела и поважнее.
— Например? — выкрикнул Эдвин. — Что может быть важнее?
— Выдворить из квартиры бывшего свихнувшегося любовника.
Эдвин готов был разразиться новой тирадой, но осекся:
— Бывшего?
— Мне что, вызвать полицию? Чтобы выписали ордер на арест? Чтобы…
Он страстно поцеловал ее — как в кино, когда в музыке крещендо, а волны бьются о первозданный берег первозданного мира. Он целовал ее страстно и долго, затем отступил назад, как Эррол Флинн, чтобы растаять в ее глазах.
— Убирайся, — сказала Мэй. — Сейчас же! И если еще сунешься, тебя арестуют.
— Но…
— Я все сказала!
Нет, для кино это слишком.
«Мы всю жизнь строим замки на песке — и проводим остаток своих дней в ожидании, что кто-нибудь их разрушит. Мы надеемся, что их разрушат. Мы живем вчерашним днем. Мы не видим самих себя, мы видим лишь придуманный образ…»
Мэй Уэзерхилл сидела у настольной лампы и театральным шепотом читала пустой комнате: — Один поэт написал:
Раз уж равенства в чувствах достичь нельзя,
Пусть более любящим буду я .
Этот поэт был глупцом. В любви нет понятий «более» или «менее». Есть только потребность, желание и душевная боль. Почему мы снова и снова выбираем не тех?.. Почему решаем выбрать не того человека?.. Не потому ли, что в глубине души мы любим свою печаль и свои промахи? Я дарую вам блаженство. Не страсть, искрящуюся и обжигающую, а блаженство. Чистое блаженство. Вечное блаженство.
Мэй всмотрелась в зеркальце, впервые за все время увидела себя и ощутила, как медленно отделяются и исчезают наслоения иллюзий.
Что-то изменилось. Запульсировало под кожей, словно кровеносный сосудик.
Глава тридцать четвертая
Следующими жертвами Тупака Суаре стали центры похудания и залы бодибилдинга, за ними — магазины спортинвентаря и чудо-средства по восстановлению волос. Никто не заметил, как буквально за ночь с телеэкранов исчезла реклама всяческих домашних тренажеров. Обладатели лысин вняли совету Суаре («Не просто смиритесь с лысиной, а восхищайтесь ею!») и перестали втирать в кожу бесполезные снадобья, начесывать на плешь длинные пряди-мутанты, взбивать волосы, укладывать их муссом, пытаться скрыть свое облысение мужского типа. И таких оказалось относительно много. Продажи книги «Что мне открылось на горе» достигли 45 миллионов экземпляров, снижения популярности не предвиделось. Это был уже не просто каприз моды, даже не чудо. Книга, словно ураган, землетрясение, тайфун смела за ночь целые отрасли. Уцелели единицы.
Досталось и фаст-фуду. Люди научились отличать детскую потребность в любви от сиюминутного орального удовлетворения разогретыми пирожками с сыром и «говядиной» (кавычки на «говядине» поставлены суровой редакторской рукой), и спрос на них упал. По всей Америке закрывались «Макдоналдсы» и «Кентуккские жареные цыплята». Некоторые быстренько сориентировались и остались на плаву благодаря салат-барам и вегетарианским соевым лепешкам. Но далеко не все.
Странно, однако американцы не сразу расстались с лишними жировыми отложениями. Отнюдь. Вместо этого — цитируя Тупака Суаре — «трансформировалось» само понятие прекрасного. Книга изменила базовые человеческие представления, перевернула систему ценностей, составлявшую основу человеческой личности. В книге подчеркивалось, что неуверенность, привычки, недостатки и слабости — не отдельные проблемы, а, скорее, симптомы чего-то более глубокого: когда представление о себе и самооценка не гармонируют с окружающим миром. Согласно Суаре, «надо все поставить с ног на голову». Если научиться с помощью воображения и других техник псевдогипноза «переустанавливать» основу личности, то все станет на свои места.
Разумеется, тучные худели. Но большинство просто-напросто приспособили свои мысли и представления к собственному телу, а не наоборот. Тупак Суаре перевернул все вверх тормашками. Люди больше не переживали из-за внешности. Они с ней сроднились. Наверное, впервые за всю историю американцы успокоились на свой счет. Косметика перестала пользоваться спросом, универмаги пустовали. Дорогая парфюмерия подешевела и пылилась на полках. Журнал «Джи-Кью» переключился на тему «как взлелеять счастье».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Мэй собиралась пить чай — и только чайник начал посвистывать, ворвался Эдвин, размахивая руками и отчаянно жестикулируя:
— Все еще хуже, чем я предполагал! Намного хуже.
— Эдвин, больше так не делай, пожалуйста, — сказала Мэй, обнимаясь с кошкой, теплой урчащей грелкой, обернутой мехом. — Я могла быть не одна.
— Но ведь ты одна.
— Да, но могла…
Наступила неловкая пауза. Он предполагал, что она одна. Так и вышло. Sola et casta. Одинокая и целомудренная.
— Эдвин, у меня много работы. — На столе лежал нерешенный кроссворд и раскрытая телепрограмма. — Так что тебе лучше уйти.
— Мэй, послушай. Мы на краю пропасти. На самом краю. Поезд вот-вот сорвется с обрыва. Если не спрыгнем на рельсы, нас ждут большие неприятности. Слышишь? Большие неприятности!
Чайник уже громко верещал, Эдвин, в общем, тоже. Мэй опустила пакетик в чашку, налила кипяток и строго спросила незваного гостя:
— Ты тоже хочешь чаю?
— А? Да, конечно. Раз уже готов…
— Прекрасно. Тут на углу есть кофейня. Сходи туда, попей чайку, поговори сам с собой, ведь ты становишься настоящим уличным сумасшедшим. Только избавь меня от этого.
— Мэй, копуши! О них я не подумал. Понимаешь? Это те, кто купил книгу или кому ее подарили, но они еще не прочитали ее. Эта книга стоит на миллионах книжных полок. Настоящая бомба замедленного действия! Она может взорваться в любой момент. Крах табачной и спиртной индустрии по сравнению с этим ничто. Это лишь начало. Тираж ведь — десять миллионов! Так что сейчас пока еще цветочки.
— Эдвин, на какую букву еще тебя послать, чтобы ты понял?
— Мэй, всему наступает конец. Обществу, стране, экономике. Всей нашей жизни. Из-за чего? Из-за Тупака Суаре и компьютерной формулы счастья. Ты говоришь: «Книга приносит счастье. Что в этом плохого?» Мэй, вся наша экономика построена на человеческих слабостях, дурных привычках и неуверенности. Мода. Фаст-фуд. Спортивные машины. Технические новшества. Сексуальные игрушки. Центры похудания. Борьба с мужским облысением. Частные объявления. Религиозные секты. Профессиональные спортивные команды — вот он, суррогат жизни! Парикмахерские. Кризис среднего возраста. Ненужные покупки. Вся жизнь состоит из сомнений и неудовлетворенности. А если вдруг люди станут счастливыми? Довольными жизнью? Все застопорится. Вначале это коснется Америки, а потом и всего Запада. Эффект карточного домика в глобальных масштабах. Конец истории.
— Значит, Фукуяма прав, — ответила Мэй. — Всё? У меня есть дела и поважнее.
— Например? — выкрикнул Эдвин. — Что может быть важнее?
— Выдворить из квартиры бывшего свихнувшегося любовника.
Эдвин готов был разразиться новой тирадой, но осекся:
— Бывшего?
— Мне что, вызвать полицию? Чтобы выписали ордер на арест? Чтобы…
Он страстно поцеловал ее — как в кино, когда в музыке крещендо, а волны бьются о первозданный берег первозданного мира. Он целовал ее страстно и долго, затем отступил назад, как Эррол Флинн, чтобы растаять в ее глазах.
— Убирайся, — сказала Мэй. — Сейчас же! И если еще сунешься, тебя арестуют.
— Но…
— Я все сказала!
Нет, для кино это слишком.
«Мы всю жизнь строим замки на песке — и проводим остаток своих дней в ожидании, что кто-нибудь их разрушит. Мы надеемся, что их разрушат. Мы живем вчерашним днем. Мы не видим самих себя, мы видим лишь придуманный образ…»
Мэй Уэзерхилл сидела у настольной лампы и театральным шепотом читала пустой комнате: — Один поэт написал:
Раз уж равенства в чувствах достичь нельзя,
Пусть более любящим буду я .
Этот поэт был глупцом. В любви нет понятий «более» или «менее». Есть только потребность, желание и душевная боль. Почему мы снова и снова выбираем не тех?.. Почему решаем выбрать не того человека?.. Не потому ли, что в глубине души мы любим свою печаль и свои промахи? Я дарую вам блаженство. Не страсть, искрящуюся и обжигающую, а блаженство. Чистое блаженство. Вечное блаженство.
Мэй всмотрелась в зеркальце, впервые за все время увидела себя и ощутила, как медленно отделяются и исчезают наслоения иллюзий.
Что-то изменилось. Запульсировало под кожей, словно кровеносный сосудик.
Глава тридцать четвертая
Следующими жертвами Тупака Суаре стали центры похудания и залы бодибилдинга, за ними — магазины спортинвентаря и чудо-средства по восстановлению волос. Никто не заметил, как буквально за ночь с телеэкранов исчезла реклама всяческих домашних тренажеров. Обладатели лысин вняли совету Суаре («Не просто смиритесь с лысиной, а восхищайтесь ею!») и перестали втирать в кожу бесполезные снадобья, начесывать на плешь длинные пряди-мутанты, взбивать волосы, укладывать их муссом, пытаться скрыть свое облысение мужского типа. И таких оказалось относительно много. Продажи книги «Что мне открылось на горе» достигли 45 миллионов экземпляров, снижения популярности не предвиделось. Это был уже не просто каприз моды, даже не чудо. Книга, словно ураган, землетрясение, тайфун смела за ночь целые отрасли. Уцелели единицы.
Досталось и фаст-фуду. Люди научились отличать детскую потребность в любви от сиюминутного орального удовлетворения разогретыми пирожками с сыром и «говядиной» (кавычки на «говядине» поставлены суровой редакторской рукой), и спрос на них упал. По всей Америке закрывались «Макдоналдсы» и «Кентуккские жареные цыплята». Некоторые быстренько сориентировались и остались на плаву благодаря салат-барам и вегетарианским соевым лепешкам. Но далеко не все.
Странно, однако американцы не сразу расстались с лишними жировыми отложениями. Отнюдь. Вместо этого — цитируя Тупака Суаре — «трансформировалось» само понятие прекрасного. Книга изменила базовые человеческие представления, перевернула систему ценностей, составлявшую основу человеческой личности. В книге подчеркивалось, что неуверенность, привычки, недостатки и слабости — не отдельные проблемы, а, скорее, симптомы чего-то более глубокого: когда представление о себе и самооценка не гармонируют с окружающим миром. Согласно Суаре, «надо все поставить с ног на голову». Если научиться с помощью воображения и других техник псевдогипноза «переустанавливать» основу личности, то все станет на свои места.
Разумеется, тучные худели. Но большинство просто-напросто приспособили свои мысли и представления к собственному телу, а не наоборот. Тупак Суаре перевернул все вверх тормашками. Люди больше не переживали из-за внешности. Они с ней сроднились. Наверное, впервые за всю историю американцы успокоились на свой счет. Косметика перестала пользоваться спросом, универмаги пустовали. Дорогая парфюмерия подешевела и пылилась на полках. Журнал «Джи-Кью» переключился на тему «как взлелеять счастье».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71