«Я знаю, почему ты приносишь мне каждый день кофе. И ты знаешь, что я это знаю. И все же мне это по душе». (Улыбка Мэй многое могла выразить.)
— Почему же стажер не занимается этой макулатурой? — спросил Эдвин. — Трудно класть отказы в конверт?
— Она ушла. Мистер Мид велел ей вымыть его машину и съездить в прачечную. А она под словами «начальная должность в книгоиздании», оказывается, имела в виду что-то более творческое. Сейчас, похоже, чистит в доках загоны для скота. Говорит, разница небольшая.
Эдвин сделал глоток.
— Чертовы стажеры. Куда девалась старая добрая трудовая этика?
Сливки его мокко-латте рассвернулись — если можно так выразиться, — образовав не вполне мерзкое нефтяное пятно ненасыщенного жира. У Луи неподражаемые капуччины — если, конечно, так говорят о капуччино во множественном числе.
— Пока не найдем кого-нибудь нового, — сказала Мэй, — нам всем придется впрячься. Я собрала прошлонедельные поступления — около ста сорока рукописей и примерно столько же заявок — и разделила все между редакторами, более-менее наобум. У тебя, наверное, их с десяток, и для ответов, естественно, я распечатала тебе пачку бланков «по тщательном рассмотрении».
— Но почему мы должны страдать? Нельзя нанять дрессированного гамадрила?
— Помнишь генерала? Когда он без всякого агента просто подсунул под дверь свое предложение — цитирую — «взгляда изнутри на войну в Косово»? Помнишь, как быстро мы крутнулись?
— А, ну да, генерал. Сам Бешеный Пес Маллиган. Такое не забывается. Последняя натовская бомба еще не коснулась земли, а «Операция „Балканский Орел“» уже на лотках. Мы на неделю обскакали «Даблдей» и «Бэнтам». Это было…
— Великолепно?
— Нет, я не то слово ищу… Это было ужасно. Совершенно ужасно. Для меня «Балканский Орел» стал одновременно апексом и надиром мусорного книгоиздания.
— Апекс? Надир? Обожаю твой грязный язык. — Сказав это, она тут же пожалела. Стереть бы всю фразу клавишей возврата. — Эдвин, за работу, хорошо? Разгреби побыстрее, а то на подходе еще.
— Самотек неостановим, да? — Это была скорее констатация факта, а не вопрос.
— Точно, — ответила Мэй. — Ненужные, непрошеные мечты — клеймо цивилизации. Самотек — один из неуничтожимых элементов нашей жизни. Представь себя… ну, не знаю… Сизифом с лопатой. И не забудь: планерка в десять.
— О господи. Наш Мозгоеб уже вернулся?
— Эдвин! Ты не должен давать ему такое определение. Ты же дипломированный филолог, твой репертуар должен быть поизящнее.
— Прости. Меа culpa. Mea maxima culpa. Я имел в виду: наш Говноед уже на месте?
Мэй вздохнула. Так вздыхает человек, уже отчаявшийся достигнуть недостижимого.
— Да, мистер Мид вернулся. Прилетел рано утром и собирает всех во втором конференц-зале в десять часов — ровно в десять.
— Понял. В два часа в десятой комнате.
— До свидания, Эдвин.
Он направился к выходу, но остановился.
— А почему у тебя нет самотека?
— То есть?
— Когда ты раздавала рукописи, почему не оставила немного себе? Пострадать со всеми вместе из солидарности?
— Я уже пострадала. Взяла в пятницу домой тридцать штук и десяток заявок. Сидела с ними весь вечер.
— А-а, понятно. — Эдвин сделал паузу лишь чуточку длиннее, чем нужно. Но достаточную, чтобы фраза повисла в воздухе. Чтобы подчеркнуть тот факт, что Мэй провела вечер одна, с кошкой, читая заявки и непрошеные рукописи. — Ладно, я… э-э… к себе, — сказал он. — Планерка через полчаса. К тому времени разделаюсь, наверное, с половиной.
Мэй посмотрела ему вслед. Выпила кофе. И подумала о множестве «мокит», которые заполняют нашу жизнь, придают ей форму и содержание.
Глава вторая
Эдвин де Вальв взял манускрипт с вершины бумажной башни. Под рукой лежала пачка отказов, готовых в любую минуту отправиться в путь.
Первое письмо от автора из Вермонта начиналось так: «Здравствуйте, мистер Джонс!» (Джонс — вымышленное имя, которым назывались все, если писатель звонил и требовал соединить его с «редактором по заключению контрактов». А надпись на корреспонденции «Мистеру Джонсу, срочно!» сигнализировала о том, что для данной рукописи лучшее место — стопка макулатуры.)
«Здравствуйте, мистер Джонс! Я создал художественный роман о…» Дальше Эдвин читать не стал.
От имени «Сутенир Инк.» хочу поблагодарить Вас за чрезвычайно интересное предложение. Но, к сожалению, после внимательного рассмотрения…
Эдвин взял следующую рукопись. «Уважаемый мистер Джонс, прилагаю свой роман „Луны Тхокстх-Акуогкснира“. Это первая часть трехчастной трилогии, которая…»
…после долгого обсуждения мы пришли к выводу, что Ваша книга, к сожалению, не отвечает насущным задачам издательства.
«Мистер Джонс! Мой блокбастер „Адвокат в бегах“ — стопроцентный бестселлер, гораздо лучше барахла, что пишет этот ваш крутой Джон Гришэм и по которому все с ума сходят. P.S. Я напечатал рукопись через один интервал, чтобы сэкономить бумагу. Надеюсь, вы не возражаете. :-)»
…желаем Вам найти издателя своего произведения и глубоко сожалеем о том, что не смогли пока предложить Вам контракт.
«Уважаемые господа, как мало мы знаем о техническом обслуживании холодильников, однако предмет этот имеет длинную и увлекательную историю».
…Возможно, стоило бы предложить ваше произведение издательствам «ХарперКоллинз» или «Рэндом Хаус» ? («Сутенир» уже много лет враждовал с «Харпер-Коллинз» и «Рэндом Хаус», и они постоянно переадресовывали друг другу свою макулатуру.)
«Уважаемый мистер Джонс, „Осторожно! Осторожно! Осторожно! Пригнись! Отходи!“ Раскаленные докрасна пули брызнули в голову агента Макдерьмита, привыкшего убивать не моргнув газом… Это начало моего приключенческого романа „Убить убийцу!“, набитого действием под завязку. Если хотите узнать, что дальше, придется просить у меня рукопись, тогда все сами увидите».
Но Эдвин уже вставил новый бланк «после тщательного рассмотрения» и об агенте Макдерьмите больше ничего не узнал.
Однако выражение «не моргнув газом» Эдвин не пропустил, решив повесить его на доску объявлений, куда помещали забавные вырезки и графоманские перлы. Эта коллекция была известна под названием «Стена Графоманов». Или «Перлы в навозе». Или «Из мусорной кучи». В блистательной прозе встречалось, например, такое:
Она стояла на вершине холма, ее иссиня-светлые волосы развевались на сквозняке.
И вот еще:
— Какая абсолютная белиберда, — прошипел он.
А вот классика:
Она не сказала ни слова. Лишь прикусила нижнюю губу и облизала верхнюю, —
породившая бум среди редакторов: всячески гримасничая, они безуспешно пытались повторить описанный подвиг. «Неморгающий газ» агента Макдерьмита попадет на «Стену Графоманов», но и только. Эдвин вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Почему же стажер не занимается этой макулатурой? — спросил Эдвин. — Трудно класть отказы в конверт?
— Она ушла. Мистер Мид велел ей вымыть его машину и съездить в прачечную. А она под словами «начальная должность в книгоиздании», оказывается, имела в виду что-то более творческое. Сейчас, похоже, чистит в доках загоны для скота. Говорит, разница небольшая.
Эдвин сделал глоток.
— Чертовы стажеры. Куда девалась старая добрая трудовая этика?
Сливки его мокко-латте рассвернулись — если можно так выразиться, — образовав не вполне мерзкое нефтяное пятно ненасыщенного жира. У Луи неподражаемые капуччины — если, конечно, так говорят о капуччино во множественном числе.
— Пока не найдем кого-нибудь нового, — сказала Мэй, — нам всем придется впрячься. Я собрала прошлонедельные поступления — около ста сорока рукописей и примерно столько же заявок — и разделила все между редакторами, более-менее наобум. У тебя, наверное, их с десяток, и для ответов, естественно, я распечатала тебе пачку бланков «по тщательном рассмотрении».
— Но почему мы должны страдать? Нельзя нанять дрессированного гамадрила?
— Помнишь генерала? Когда он без всякого агента просто подсунул под дверь свое предложение — цитирую — «взгляда изнутри на войну в Косово»? Помнишь, как быстро мы крутнулись?
— А, ну да, генерал. Сам Бешеный Пес Маллиган. Такое не забывается. Последняя натовская бомба еще не коснулась земли, а «Операция „Балканский Орел“» уже на лотках. Мы на неделю обскакали «Даблдей» и «Бэнтам». Это было…
— Великолепно?
— Нет, я не то слово ищу… Это было ужасно. Совершенно ужасно. Для меня «Балканский Орел» стал одновременно апексом и надиром мусорного книгоиздания.
— Апекс? Надир? Обожаю твой грязный язык. — Сказав это, она тут же пожалела. Стереть бы всю фразу клавишей возврата. — Эдвин, за работу, хорошо? Разгреби побыстрее, а то на подходе еще.
— Самотек неостановим, да? — Это была скорее констатация факта, а не вопрос.
— Точно, — ответила Мэй. — Ненужные, непрошеные мечты — клеймо цивилизации. Самотек — один из неуничтожимых элементов нашей жизни. Представь себя… ну, не знаю… Сизифом с лопатой. И не забудь: планерка в десять.
— О господи. Наш Мозгоеб уже вернулся?
— Эдвин! Ты не должен давать ему такое определение. Ты же дипломированный филолог, твой репертуар должен быть поизящнее.
— Прости. Меа culpa. Mea maxima culpa. Я имел в виду: наш Говноед уже на месте?
Мэй вздохнула. Так вздыхает человек, уже отчаявшийся достигнуть недостижимого.
— Да, мистер Мид вернулся. Прилетел рано утром и собирает всех во втором конференц-зале в десять часов — ровно в десять.
— Понял. В два часа в десятой комнате.
— До свидания, Эдвин.
Он направился к выходу, но остановился.
— А почему у тебя нет самотека?
— То есть?
— Когда ты раздавала рукописи, почему не оставила немного себе? Пострадать со всеми вместе из солидарности?
— Я уже пострадала. Взяла в пятницу домой тридцать штук и десяток заявок. Сидела с ними весь вечер.
— А-а, понятно. — Эдвин сделал паузу лишь чуточку длиннее, чем нужно. Но достаточную, чтобы фраза повисла в воздухе. Чтобы подчеркнуть тот факт, что Мэй провела вечер одна, с кошкой, читая заявки и непрошеные рукописи. — Ладно, я… э-э… к себе, — сказал он. — Планерка через полчаса. К тому времени разделаюсь, наверное, с половиной.
Мэй посмотрела ему вслед. Выпила кофе. И подумала о множестве «мокит», которые заполняют нашу жизнь, придают ей форму и содержание.
Глава вторая
Эдвин де Вальв взял манускрипт с вершины бумажной башни. Под рукой лежала пачка отказов, готовых в любую минуту отправиться в путь.
Первое письмо от автора из Вермонта начиналось так: «Здравствуйте, мистер Джонс!» (Джонс — вымышленное имя, которым назывались все, если писатель звонил и требовал соединить его с «редактором по заключению контрактов». А надпись на корреспонденции «Мистеру Джонсу, срочно!» сигнализировала о том, что для данной рукописи лучшее место — стопка макулатуры.)
«Здравствуйте, мистер Джонс! Я создал художественный роман о…» Дальше Эдвин читать не стал.
От имени «Сутенир Инк.» хочу поблагодарить Вас за чрезвычайно интересное предложение. Но, к сожалению, после внимательного рассмотрения…
Эдвин взял следующую рукопись. «Уважаемый мистер Джонс, прилагаю свой роман „Луны Тхокстх-Акуогкснира“. Это первая часть трехчастной трилогии, которая…»
…после долгого обсуждения мы пришли к выводу, что Ваша книга, к сожалению, не отвечает насущным задачам издательства.
«Мистер Джонс! Мой блокбастер „Адвокат в бегах“ — стопроцентный бестселлер, гораздо лучше барахла, что пишет этот ваш крутой Джон Гришэм и по которому все с ума сходят. P.S. Я напечатал рукопись через один интервал, чтобы сэкономить бумагу. Надеюсь, вы не возражаете. :-)»
…желаем Вам найти издателя своего произведения и глубоко сожалеем о том, что не смогли пока предложить Вам контракт.
«Уважаемые господа, как мало мы знаем о техническом обслуживании холодильников, однако предмет этот имеет длинную и увлекательную историю».
…Возможно, стоило бы предложить ваше произведение издательствам «ХарперКоллинз» или «Рэндом Хаус» ? («Сутенир» уже много лет враждовал с «Харпер-Коллинз» и «Рэндом Хаус», и они постоянно переадресовывали друг другу свою макулатуру.)
«Уважаемый мистер Джонс, „Осторожно! Осторожно! Осторожно! Пригнись! Отходи!“ Раскаленные докрасна пули брызнули в голову агента Макдерьмита, привыкшего убивать не моргнув газом… Это начало моего приключенческого романа „Убить убийцу!“, набитого действием под завязку. Если хотите узнать, что дальше, придется просить у меня рукопись, тогда все сами увидите».
Но Эдвин уже вставил новый бланк «после тщательного рассмотрения» и об агенте Макдерьмите больше ничего не узнал.
Однако выражение «не моргнув газом» Эдвин не пропустил, решив повесить его на доску объявлений, куда помещали забавные вырезки и графоманские перлы. Эта коллекция была известна под названием «Стена Графоманов». Или «Перлы в навозе». Или «Из мусорной кучи». В блистательной прозе встречалось, например, такое:
Она стояла на вершине холма, ее иссиня-светлые волосы развевались на сквозняке.
И вот еще:
— Какая абсолютная белиберда, — прошипел он.
А вот классика:
Она не сказала ни слова. Лишь прикусила нижнюю губу и облизала верхнюю, —
породившая бум среди редакторов: всячески гримасничая, они безуспешно пытались повторить описанный подвиг. «Неморгающий газ» агента Макдерьмита попадет на «Стену Графоманов», но и только. Эдвин вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71