они воображают, будто у апача глаза на затылке, что следы бизона невидимы и что стена из камышей непроницаема для пуль. Черной Птице смешон такой ответ ветра!
— Наконец-то дьявол заговорил-таки на своем истинном языке, — заметил Хосе. — Конечно, он не прочь приобрести таких союзников, как мы!
— Господи! — воскликнул с отчаянием канадец. — Ну почему мы не вошли в реку на две мили выше!
— Отвергнутый друг может сделаться непримиримым врагом! — терпеливо продолжал индеец гнуть свою линию.
Выждав с минуту, Черная Птица сделал знак пленнику приблизиться; тот подошел, трясясь от страха. Индеец указал ему рукой на свободное пространство между зарослями камыша, находившееся как раз против островка.
— Может ли бледнолицый послать пулю в вон тот промежуток между камышами острова? — спросил он.
Но пленник не понял диалекта апача, в котором встречалось слишком мало испанских слов, а потому продолжал стоять неподвижно, вздрагивая всем телом. Тогда Черная Птица бросил несколько слов одному из воинов. Тот подошел, вложил в руки пленника отнятое у него ружье и жестами объяснил, что от него требовалось. Несчастный гамбузино зарядил ружье и прицелился, но его руки так дрожали, что ружье ходило в них из стороны в сторону.
— Бедолага не сумеет попасть даже в островок, — заметил беспечно Хосе. — И если индеец не найдет лучшего способа заставить нас себя обнаружить, то может ждать хоть сутки: лично я не пророню ни единого слова!
Пленник с грехом пополам прицелился, и пуля шлепнулась в воду довольно далеко от островка.
Черная Птица презрительно хмыкнул и обернулся, будто отыскивая глазами что-то.
— Вот, вот, — прошептал Хосе, — поищи-ка, брат, пороху и пуль между копьями и лассо твоих воинов!
В это самое время пять уезжавших куда-то по приказанию вождя всадников возвратились, уже вооруженные карабинами, луками и колчанами, полными стрел. Они ездили за своим вооружением, которое где-то оставляли, чтобы было сподручнее преследовать мустангов. По знаку Черной Птицы пятеро других воинов отделились от отряда и тоже ускакали.
— Похоже, дело принимает скверный оборот! — озабоченно пробормотал Розбуа.
— А что, если нам самим напасть на них, пока их осталось полтора десятка? — спросил Хосе.
— Нет, — живо возразил канадец, — нам пока ни к чему себя обнаруживать. Апачи еще далеко не уверены, здесь ли мы!
— Ну, как знаешь!
И Хосе продолжал наблюдать из-за деревьев.
Черная Птица схватил ружье и подошел к берегу.
— Руки вождя не трясутся, подобно траве, увядшей от ветра, — проговорил он, поднимая ружье и направляя его в сторону островка. — Но прежде чем выстрелить, — продолжал он, — я подожду ответа белых, пока не сосчитаю до ста.
— Становись позади меня, Фабиан! — распорядился Розбуа.
— Нет, я останусь на своем месте, — ответил юноша, — я моложе и потому обязан защищать вас, а не прятаться за вашей спиной!
— Дитя, — возразил канадец, — разве ты не видишь, что я и выше, и шире тебя, значит, мы, благодаря этому, представляем для индейца великолепную двойную мишень!
При этих словах он осторожно пробрался вперед, не задев ни одной веточки, ни одной камышинки, и встал на колени впереди Фабиана.
— Предоставьте ему распоряжаться по-своему, дон Фабиан, — заметил Хосе. — Таким надежным щитом, как благородное сердце этого гиганта, которое теперь бьется ради вас, вероятно, не защищался еще ни один человек!
Между тем, держа ружье наизготовку и продолжая считать, апачский предводитель чутко прислушивался, но до его слуха донеслось только бормотание омывающей островок воды да легкий шелест ветерка в камышах.
Черная Птица выстрелил, пуля просвистела близ охотников, которые прилегли один за другим, срезав всего несколько камышинок.
Повременив еще пару минут, вождь громко проговорил:
— Черная Птица обманулся! Он сознает свою ошибку и поищет белокожих воинов в другом месте!
— Так мы и поверили тебе! — проворчал Хосе. — Мошенник более чем когда-либо убежден в противном, но теперь он оставит нас на некоторое время в покое, пока его воины не покончат с пленником. Впрочем, они не заставят нас долго ждать, так как индейцам казнь белого доставляет такое наслаждение, которому они не в состоянии долго противиться.
— Но в таком случае, — воскликнул вполголоса Фабиан, — теперь как раз самое время попробовать избавить несчастного от невероятных мучений.
Канадец обернулся к Хосе, желая узнать его мнение, затем ответил:
— Мы не отказываемся от этой идеи бесповоротно, но следует выжидать до последней минуты; может, какое-нибудь непредвиденное обстоятельство нас выручит. Во всяком случае, индейцы пока еще сомневаются в нашем нахождении здесь, а если мы покажемся, то их сомнения рассеются, — задумчиво заключил канадец. И решительно добавил: — Согласиться же на союз с этими дьяволами, даже против дона Эстебана, было бы непростительной подлостью! Что же нам делать?
Старого охотника терзало еще одно тайное опасение: он видел, что Фабиан бравирует опасностью в минуты опасного возбуждения, когда битва горячит молодую кровь. Но обладает ли юноша хладнокровной храбростью, которая идет навстречу смерти не под влиянием помрачающей рассудок страсти, а с спокойным сознанием близкого конца? Сам Розбуа и Хосе хорошо изучили друг друга в этом отношении, ибо много раз проявляли стоическое равнодушие к смерти.
Канадец решил положить конец волновавшим его сомнениям, откровенно выяснив их.
— Послушай, Фабиан, — произнес он, — я хочу поговорить с тобой, как мужчина с мужчиной, и надеюсь, что твое сердце не дрогнет от моих слов!
— Почему вы сомневаетесь в моей храбрости? — с упреком возразил Фабиан. — Что бы вы ни сказали мне, я не содрогнусь от страха, и что бы ни сделали, последую вашему примеру!
— Не правда ли, Хосе, дон Фабиан говорит, как подобает мужчине! — воскликнул с гордостью канадец, обнимая юношу, затем продолжал с некоторой торжественностью: — Еще никогда три человека не находились в большей опасности, нежели мы: наши враги в семь раз сильнее нас. Если бы каждый из нас положил на месте по шести человек, то все-таки их останется почти столько же, сколько и нас!
— Ведь мы не однажды выходили победителями из таких же неравных сражений! — заметил Хосе.
— Мы победим и теперь! — подхватил Фабиан. — Победим теперь уже втроем!
— Хорошо, дитя, хорошо! — одобрил Розбуа. — Но, что бы ни случилось, эти дьяволы не должны захватить нас живыми. Вот, Фабиан, — продолжал охотник, вынимая из ножен нож с ручкой из рога, — если мы останемся без оружия и очутимся во власти краснокожих, а этот кинжал будет единственным средством к спасению, что бы ты сказал тогда?
— Я бы сказал: «Убейте меня, отец, и умрем вместе»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198
— Наконец-то дьявол заговорил-таки на своем истинном языке, — заметил Хосе. — Конечно, он не прочь приобрести таких союзников, как мы!
— Господи! — воскликнул с отчаянием канадец. — Ну почему мы не вошли в реку на две мили выше!
— Отвергнутый друг может сделаться непримиримым врагом! — терпеливо продолжал индеец гнуть свою линию.
Выждав с минуту, Черная Птица сделал знак пленнику приблизиться; тот подошел, трясясь от страха. Индеец указал ему рукой на свободное пространство между зарослями камыша, находившееся как раз против островка.
— Может ли бледнолицый послать пулю в вон тот промежуток между камышами острова? — спросил он.
Но пленник не понял диалекта апача, в котором встречалось слишком мало испанских слов, а потому продолжал стоять неподвижно, вздрагивая всем телом. Тогда Черная Птица бросил несколько слов одному из воинов. Тот подошел, вложил в руки пленника отнятое у него ружье и жестами объяснил, что от него требовалось. Несчастный гамбузино зарядил ружье и прицелился, но его руки так дрожали, что ружье ходило в них из стороны в сторону.
— Бедолага не сумеет попасть даже в островок, — заметил беспечно Хосе. — И если индеец не найдет лучшего способа заставить нас себя обнаружить, то может ждать хоть сутки: лично я не пророню ни единого слова!
Пленник с грехом пополам прицелился, и пуля шлепнулась в воду довольно далеко от островка.
Черная Птица презрительно хмыкнул и обернулся, будто отыскивая глазами что-то.
— Вот, вот, — прошептал Хосе, — поищи-ка, брат, пороху и пуль между копьями и лассо твоих воинов!
В это самое время пять уезжавших куда-то по приказанию вождя всадников возвратились, уже вооруженные карабинами, луками и колчанами, полными стрел. Они ездили за своим вооружением, которое где-то оставляли, чтобы было сподручнее преследовать мустангов. По знаку Черной Птицы пятеро других воинов отделились от отряда и тоже ускакали.
— Похоже, дело принимает скверный оборот! — озабоченно пробормотал Розбуа.
— А что, если нам самим напасть на них, пока их осталось полтора десятка? — спросил Хосе.
— Нет, — живо возразил канадец, — нам пока ни к чему себя обнаруживать. Апачи еще далеко не уверены, здесь ли мы!
— Ну, как знаешь!
И Хосе продолжал наблюдать из-за деревьев.
Черная Птица схватил ружье и подошел к берегу.
— Руки вождя не трясутся, подобно траве, увядшей от ветра, — проговорил он, поднимая ружье и направляя его в сторону островка. — Но прежде чем выстрелить, — продолжал он, — я подожду ответа белых, пока не сосчитаю до ста.
— Становись позади меня, Фабиан! — распорядился Розбуа.
— Нет, я останусь на своем месте, — ответил юноша, — я моложе и потому обязан защищать вас, а не прятаться за вашей спиной!
— Дитя, — возразил канадец, — разве ты не видишь, что я и выше, и шире тебя, значит, мы, благодаря этому, представляем для индейца великолепную двойную мишень!
При этих словах он осторожно пробрался вперед, не задев ни одной веточки, ни одной камышинки, и встал на колени впереди Фабиана.
— Предоставьте ему распоряжаться по-своему, дон Фабиан, — заметил Хосе. — Таким надежным щитом, как благородное сердце этого гиганта, которое теперь бьется ради вас, вероятно, не защищался еще ни один человек!
Между тем, держа ружье наизготовку и продолжая считать, апачский предводитель чутко прислушивался, но до его слуха донеслось только бормотание омывающей островок воды да легкий шелест ветерка в камышах.
Черная Птица выстрелил, пуля просвистела близ охотников, которые прилегли один за другим, срезав всего несколько камышинок.
Повременив еще пару минут, вождь громко проговорил:
— Черная Птица обманулся! Он сознает свою ошибку и поищет белокожих воинов в другом месте!
— Так мы и поверили тебе! — проворчал Хосе. — Мошенник более чем когда-либо убежден в противном, но теперь он оставит нас на некоторое время в покое, пока его воины не покончат с пленником. Впрочем, они не заставят нас долго ждать, так как индейцам казнь белого доставляет такое наслаждение, которому они не в состоянии долго противиться.
— Но в таком случае, — воскликнул вполголоса Фабиан, — теперь как раз самое время попробовать избавить несчастного от невероятных мучений.
Канадец обернулся к Хосе, желая узнать его мнение, затем ответил:
— Мы не отказываемся от этой идеи бесповоротно, но следует выжидать до последней минуты; может, какое-нибудь непредвиденное обстоятельство нас выручит. Во всяком случае, индейцы пока еще сомневаются в нашем нахождении здесь, а если мы покажемся, то их сомнения рассеются, — задумчиво заключил канадец. И решительно добавил: — Согласиться же на союз с этими дьяволами, даже против дона Эстебана, было бы непростительной подлостью! Что же нам делать?
Старого охотника терзало еще одно тайное опасение: он видел, что Фабиан бравирует опасностью в минуты опасного возбуждения, когда битва горячит молодую кровь. Но обладает ли юноша хладнокровной храбростью, которая идет навстречу смерти не под влиянием помрачающей рассудок страсти, а с спокойным сознанием близкого конца? Сам Розбуа и Хосе хорошо изучили друг друга в этом отношении, ибо много раз проявляли стоическое равнодушие к смерти.
Канадец решил положить конец волновавшим его сомнениям, откровенно выяснив их.
— Послушай, Фабиан, — произнес он, — я хочу поговорить с тобой, как мужчина с мужчиной, и надеюсь, что твое сердце не дрогнет от моих слов!
— Почему вы сомневаетесь в моей храбрости? — с упреком возразил Фабиан. — Что бы вы ни сказали мне, я не содрогнусь от страха, и что бы ни сделали, последую вашему примеру!
— Не правда ли, Хосе, дон Фабиан говорит, как подобает мужчине! — воскликнул с гордостью канадец, обнимая юношу, затем продолжал с некоторой торжественностью: — Еще никогда три человека не находились в большей опасности, нежели мы: наши враги в семь раз сильнее нас. Если бы каждый из нас положил на месте по шести человек, то все-таки их останется почти столько же, сколько и нас!
— Ведь мы не однажды выходили победителями из таких же неравных сражений! — заметил Хосе.
— Мы победим и теперь! — подхватил Фабиан. — Победим теперь уже втроем!
— Хорошо, дитя, хорошо! — одобрил Розбуа. — Но, что бы ни случилось, эти дьяволы не должны захватить нас живыми. Вот, Фабиан, — продолжал охотник, вынимая из ножен нож с ручкой из рога, — если мы останемся без оружия и очутимся во власти краснокожих, а этот кинжал будет единственным средством к спасению, что бы ты сказал тогда?
— Я бы сказал: «Убейте меня, отец, и умрем вместе»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198