Трайнис сплюнул в костер горькую слюну и совершенно ясно увидел, что он был прав, сделав самый первый заход на симулятор, когда он получил полное медицинское подтверждение пригодности к работе пилотом дальнего космоса. Так ведь недоволен остался, прошел еще десять тестов на смежные профессии. Все искал себя. Даже напросился по знакомству — через дядю Кирилла — в настоящий, правда совершенно неопасный, плановый рейд в связке десантников. Но теперь тот рейд можно с чистым сердцем не считать. Так, прогулка с друзьями по лужайке среди кроликов. Даже нет — просмотр фильма в мягком кресле и домашних тапочках это был. Десантником надо быть везде, а не только за броней штурмового глайдера. Похоже, я слишком люблю надежность и совершенство во всем. Надежные друзья, надежная техника, надежный мир. Надежная Земля. С десантом не сложится, это ясно. Он прислушался к этой мысли. Легкое огорчение трепыхалось где-то на задворках. Ничего, потерпишь. Своим делом надо заниматься. Затерянный на чужой планете, перед одиноким костром, оставив за спиной не одно смертельно опасное мгновение, человек получает способность мыслить быстро и конкретно, испытывать только сильные, безусловно искренние чувства. Что ж, техника подвела. Зато дружба выдержала. В груди потеплело, словно он глотнул вина. Но не дай бог всем проверять дружбу таким способом — может не выдержать. Лучше просто дружить. Ладно, не расслабляться. Дружбу, будем считать, проверили. Осталось проверить мир. Не верю, что мы так и будем идти и идти по бесконечной чаще, как по чужому сну. Трайнис потер глаза, заплывшие тяжелыми веками, и сурово уставился в темноту.
Вадковский звякнул железом и тоже стал смотреть в ночь.
Так они сидели, смотря мимо костра каждый на свою половину склона. Там слабо тлели редкие искры сгоревших факелов.
— Ромка, потрави что-нибудь, а то усну.
Вадковский, позевывая, начал рассказывать. Кажется, начал он с самого детства. У Трайниса не было сил вслушиваться. Просто было приятно слышать человеческий голос. А если бы даже вслушивался, все равно пропустил бы половину — то и дело на мгновение проваливался в сон.
Вадковский замолчал, Трайнис как раз вынырнул из омута сладких сновидений, повернул голову.
Вадковский, сонно помаргивая, глядел в ответ.
— Ты как? — спросил Трайнис.
Вадковский закрыл глаза, кивнул и голова упала на грудь. Он ровно засопел. Трайнис протянул руку, потряс Романа за плечо. Тот сразу вскинулся, метнул вокруг молниеносный взгляд. Узнал, чуть расслабился.
— Наверное, так чувствует себя обесточенный кибер, — невнятно сказал Вадковский. Со стоном поднялся на затекших ногах. — Не могу больше. Пойду освежусь.
Он шагнул из пещеры в темноту. Тут же раздался его крик:
— Гинтас!
— Что?!
Сон как влажной тряпкой стерли.
— Мороз исчез. И звезды... гаснут.
У Трайниса жутко ухнуло сердце, и он вскочил, ударившись о потолок пещеры.
Прижавшись плечом к плечу, держа руки на пистолете и тесаке соответственно, то и дело расталкивая друг друга, они следили за тем, как умирает костер. Распался на угольки последний кусок коры. Все было сожжено. Несколько полотнищ остались в подстилке на холодном песчаном полу — два больших куска под спящим Лядовым и по маленькому кусочку под каждым из них. Угольки гасли, пуская струйки дыма, синие язычки пламени нервно и обреченно перебегали по кострищу. Все покрывал легкий пепел.
Костер погас. Без костра пещера сразу остыла.
Через остывающее кострище потек утренний воздух — свежий, сырой, зябкий. Но не мороз. Куда-то делась антарктическая стужа. Это не радовало — спать хотелось так, что было все равно.
Серыми призраками медленно проступали из небытия темноты склон и угрюмая стена леса. Небо бледнело, горели только несколько крупных звезд на западе.
— Рома, мы пережили, — прошептал Трайнис.
— Да.
Голос у Вадковского был сиплый. В утреннем свете Роман был похож на припорошенного пылью зомби, разучившегося моргать и улыбаться. Трайнис чувствовал, что выглядит не лучше.
Когда стало ясно, что начинается день, и это обычный день, а не очередной коварный псевдоноогенный феномен, кто-то снова перелистнул страницу жизни.
Сил от этого не прибавилось, но уже совершенно иные заботы выходили на первый план. И вообще трудности сподручнее преодолевать при дневном свете.
Поглядев на сладко спящего Лядова, не стали его будить. Сделали по одному глотку из фляги — на донышке немного осталось.
Дольше сидеть на одном месте было невозможно. Несколько секунд неподвижности даже в самой неудобной позе — и человек засыпал. Вот он, здоровый сон на свежем воздухе.
Они побродили по склону перед пещерой, среди остывших углей и горок пепла, дыша всей грудью. Немного приободрились.
Следов от мороза не осталось никаких. Даже трава не пожухла. Невытаптываемая, морозоустойчивая. Надо будет семена на Землю отправить, газоны засевать. А может, не надо. Кто знает, как передаются эти псевдоноогенные феномены?
Размялись в бесконтактном спарринге. На контактный не было сил. Тело замедленно отзывалось, сделанное из сырого разбухшего дерева. Ничего не хотелось. Тупая тяжесть в голове твердила: спать, спать.
Засунув пистолет за пояс, скрестив руки на груди и широко расставив ноги, в чем-то неуловимо узнаваемый, под стеной, рядом с пещерой, стоял Вадковский и оглядывал просыпающиеся окрестности. Впрочем, как и раньше, окрестности упорно молчали и не шевелились, словно в зависшем симуля-торе. Ни ветерка, ни птиц. Просто вокруг становилось все светлее и светлее. Туманная розоватость незаметно перетекала в обычный белый свет.
Трайнис ходил по склону, нагнувшись — искал следы ночного происшествия. Следов не было. Только обугленные остатки факелов. Выпрямившись, он посмотрел задумчиво в сторону леса. До ближайших стволов было метров тридцать.
— Не надо, Гинтас, — крикнул Вадковский.
Тот обернулся.
Вадковский махнул ему рукой:
— Не искушай. Сейчас Славка проснется — и сразу уходим.
— Конечно, — кивнул Трайнис. И снова посмотрел на лес. Казалось, утро только здесь, на открытом месте, а там, в чаще, хозяйничает ночь со своими подручными-кошмарами.
Роману послышался шорох. Он сорвался с места и заглянул в пещеру.
Лядов сидел, скрестив ноги, и зевал на все лады, недоверчиво глядя в безмятежное розовое небо над лесом.
— Гинтас, уходим! — крикнул Вадковский, повернувшись к склону.
Лядов вздрогнул, захлопнул рот.
— Как спал? Как рука? — спросил Вадковский. — Есть хочешь?
Лядов пошевелил плечом.
— Погоди ты... Нормально. Только кожу стянуло. Попить бы.
— Бери, вот фляга. Допивай, мы уже. Сейчас уходим, — скороговоркой сказал Вадковский.
Лядов припал к горлышку. Вадковский исчез из проема.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100