— Я точно не знаю, — пробормотал Роман, — но корабль, кажется, должен...
Трайнис вдруг со всех ног бросился вон из коридора. Вадковский бросился следом. Догнать Трайниса ему не удалось. Когда Вадковский ворвался в рубку, Трайнис и Лядов стояли друг против друга.
Лядов посмотрел на взмыленного Романа и, закусив губу, опустил глаза.
Трайнис сжимал побелевшими пальцами подголовник пилотского кресла и смотрел на шарик Камеи в углу экрана.
— Что случилось? — спросил Вадковский, оглядывая обоих.
Трайнис дрогнул желваками:
— Цирк продолжается. Слава решил нас убить.
Лядов поник. Он смотрел мимо всех с болезненно-безвольным выражением — то ли сейчас всхлипнет, то ли упадет в обморок.
Трайнис протянул руку к пульту и картинка на экране изменилась.
Вадковский, закрыв глаза, несколько раз повторил про себя бессмысленную фразу. Затем посмотрел на Славины руки. Руки были обычные, только плетьми висели вдоль тела. Лядов спрятал руки за спину, съехал спиной по стене, подтянул к груди колени и уткнулся в них лицом.
Трайнис облокотился о кресло и, качая головой, до сих пор не в силах поверить во что-то, смотрел на скачущие по экрану изображения.
Вадковский немного подождал, затем скрестил руки на голой груди и встал поудобнее.
Трайнис в сердцах крякнул.
— Понимаешь, Рома... Смотри.
Он вызвал на экран новую картинку. Вадковский смотрел на цветную пестроту мнемограммы и в ней ничего не понимал.
Трайнис пояснил, коснувшись экрана пальцем.
— Как я догадываюсь, в интересах эксперимента наш капитан отключил всю систему самосохранения корабля.
Трайнис посмотрел на Романа.
— И биологическую тоже. Ты был прав.
Роман кивнул, завороженно глядя на непонятные символы.
— Видимо дело в том, — продолжал Трайнис, — что древние беглецы тоже не пользовались этой системой, так как ее тогда не существовало, и рассчитывали всецело на себя. А потому сейчас наш корабль представляет собой хорошо разогнанную болванку. И если пилот допустит ошибку, невзирая на отсутствие психологической адаптации, или мы все просто выйдем из рубки — корабль либо промахнется, либо врежется в Камею, ведь автопилот тоже отключен.
— Поня-ятно, — сказал Вадковский и зачем-то подошел к пульту.
Он смотрел на разноцветное поле сенсор-символов. Пульт напоминал ему картину абстракто-конструктивиста — и больше ничего. По телу Романа вдруг прокатилась холодная волна. Он на несколько секунд изо всех сил сжал челюсти.
— Д-да, весело, — процедил он.
Лядов поднялся. Он был бледен, лицо его блестело. Не поднимая глаз, он глухо сказал:
— Гинтас, я назначаю тебя временно исполняющим обязанности капитана. Подход, посадка — все за тобой. Уже немного осталось.
— Слушаюсь, — сдержанно кивнул Трайнис.
Лядов быстро вышел. Было слышно, как он побежал по коридору.
Вадковский дернулся было следом, но Трайнис схватил его за плечо:
— Стой. Надеюсь, он сам понимает, что это уже перебор.
Чтобы согреться, Вадковский несколько раз напряг и расслабил все мышцы, растер плечи и посмотрел на Трайниса.
Тот мрачно подозвал Романа кивком к пульту и указал на сенсор-символ. Вадковский положил на сенсор пальцы. В мнемограмме что-то изменилось.
— Этап номер четыре, — сказал Вадковский, — врио капитана.
Трайнис похлопал ладонью по спинке пилотского кресла:
— Садись, Рома. Научу тебя управлять этой штукой. Автопилот ты уже включил. Теперь запомни главное: в космосе нельзя спешить. Тянуть — еще опаснее. Надо все делать вовремя. Ни раньше, ни позже.
— На самом деле спешить надо в двух случаях. Первый всем известен, а второй я забыл.
— А с плоскими шутками, — назидательно произнес Трайнис, — наоборот. Чем позже — тем лучше.
Лядов отдуваясь вышел из ванной, клубы пара рванулись следом. Противная дрожь в конечностях наконец пропала. Для этого пришлось полчаса простоять под горячим душем. Там, в рубке, когда ворвался Трайнис, он испугался не его белого лица, а самого себя. Что дернуло его на это дурацкое отключение защиты? Ведь не собирался, он же не идиот. Но когда пальцы касались сенсоров, ощущался нелепый азарт, какое-то странное удовольствие... Черт знает что. Впрочем, совсем неплохо для имитации прошлого с его несовершенной техникой... «Ты так доимитируешься. — Лядов выругался под нос. — Что со мной? Грязь еще эта словесная...» Впрочем, именно так ругались в тот исторический период. Для полного погружения в эпоху он несколько дней потратил на изучение разных видов древнего жаргона.
Потирая лоб, с обескураженным видом он вошел в свою каюту. Достал черную тетрадь с коричневым бахромистым срезом страниц, сел на пол, положил тетрадь на диван и стал читать с заложенного места.
Корабль шел уже час.
Лядов лежал поверх одеяла под включенным бра. Глаза его скользили по выцветшим строчкам. Из толщи ветхих страниц вывалился засушенный лист. Лядов повертел его, понюхал и положил в нишу с книгами в изголовье.
Полутемный угол каюты осветился изумрудным светом.
— Да, — отозвался Лядов, опуская тетрадь на грудь.
На экране видеофона появился Гинтас. За его плечом, утонув в кресле пилота, важно поглядывал на мнемоэкраны Роман. Роман поднял руку и уверенно ткнул пальцем в пульт.
— Слава, — сказал Трайнис, приглядываясь к Лядову, — через десять минут орбита, один информационный облет и посадка.
— Хорошо, — сказал Лядов, садясь на кровати.
— Предлагаю пустить зонд! — крикнул Вадковский. — Тогда обойдемся без облета.
— Это стажер Вадковский, — небрежно пояснил Трайнис. — Толковый парень.
— Будем сейчас обедать?
— Рома, ты ведь не откажешься покушать? — спросил Трайнис вглубь рубки. — Уработалось, небось, дитятко?
— Что?.. — Вадковский резко подался к экрану и закричал: — Гинта-ас!!!
Трайнис отключился.
Лядов запоздало качнулся к погасшему видеофону.
— Рубка, связь! — прорычал он.
Экран безмолвствовал. Зато каюту на мгновение озарил алый свет критического маневра корабля.
Лядов покрылся холодным потом, вскочил, и тут видеофон торопливо сказал голосом Трайниса: «Слава, все нормально. Все нормально. Защита была включена». Экран видеофона, впрочем, так и не осветился.
Лядову захотелось со всех ног помчаться в рубку, но подошвы приклеились к полу. Он набрал полную грудь воздуха. Подождал некоторое время — отпустило. Лядов со скрипом скрутил тетрадь в тугую трубку, хлопнул себя по ноге и вышел.
Ступив на круглую лифтовую площадку, он спустился в кают-компанию. Кресло почему-то стояло перед люком-картиной. Дверь в каюту Романа была распахнута. Лядов присел на край стола и сказал:
— Повар, слушай... — получилось хрипло. Лядов прокашлялся. — Слушай мою команду.
Вадковский постукивал ладонями по столу и притопывал ногами под столом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100