Сумасшедшая баба! – Он снова начал целовать меня, заглушая слабые протесты. – Вот… это тебе ни о чем не говорит?
– Люкас…
– Нет, не отвечай. Слушай, я остался здесь, чтобы попытаться отыскать лучшее убежище для Дьявола. Давно хотел, только все откладывал. Даже молоток с гвоздями и доски приготовил, правда, все мокрое, но какая разница?!
– Другого времени не нашел?!
– Лучше привыкай к тому, что я делаю как мне заблагорассудится и когда захочется!
Это прозвучало чем-то вроде признания, и я ошеломленно уставилась на него.
– Прекрасно, – наконец выдавила я, – только запомни, я намереваюсь поступать точно так же!
– Я это понял еще с нашей первой встречи, Ровена. Помнишь, как ты разозлилась тогда? И побежала за мной как дура, выкрикивая мое имя. Даже тогда я не знал, что думать. И сейчас не знаю. Посмотри на себя! Бегаешь голая, под дождем…
– Я тебе не нравлюсь такой?
Он наклонился надо мной, опираясь руками о стену, по обе стороны от моей головы. Смеясь в хмурое лицо, я прижалась к его груди.
– Я так люблю твое тело! Особенно когда под накидкой ничего нет!
– Ты бесстыжая, распущенная девчонка.
Он явно хотел казаться сердитым, но голосу не хватало убедительности.
– А ты не можешь скрыть, что хочешь меня, несмотря ни на что, – поддразнила я и готова была поклясться, что Люкас покраснел от смущения. Он не привык к шуткам, веселому смеху, только к циничным издевательствам и горькой усмешке, может, потому, что никогда не был молодым и беззаботным. Я уже поняла это.
– Будь я проклят, если ты не самая ехидная змея в мире! – угрожающе прошипел Люкас, но я, скользнув руками по низу живота, прикоснулась к нему и услышала, как перехватило дыхание у этого стоявшего передо мной человека.
Но Люкас тут же схватил меня за плечи и отодвинул подальше.
– Если собираешься остаться, лучше помоги, а не хочешь – возвращайся в хижину и не смей отвлекать меня, – резко сказал он, глазами приказывая молчать, и я, покорно подчинившись, подняла доску и придерживала ее, пока он вколачивал гвозди. Я не осмелилась предложить отдать мне молоток, хорошо зная, что за этим последует, хотя видела, с каким трудом он поднимает правую руку.
Люкас был упрям, так же упрям, как я. Совсем недавно он казался мне безжалостным, беспринципным убийцей, бандитом, заслуживающим виселицы. Какое отчаяние охватило меня, когда я узнала, что Люкас не сын, а любовник Илэны Кордес! Уже тогда гнев и отвращение должны были послужить предупреждением того, что произойдет между нами. Но откуда мне было знать? Ведь я никогда не испытывала ничего подобного. И сейчас была уверена только в одном – почему-то я необходима Люкасу, хотя раньше этого не подозревала.
Он работал с угрюмой сосредоточенностью, не обращая внимания на мои взгляды исподлобья. Я никогда не думала, что мужское тело может быть так прекрасно… несмотря на шрамы, оставленные ножом Рамона и окровавленную повязку на коричневой коже…
Стройный, мускулистый, грациозный, словно великолепный хищник, бесстрастный и жестокий! Внезапно во мне поднялась неудержимая беспричинная буря ревности. Какая женщина может не хотеть этого мужчину?! Скольких женщин он хотел и брал?!
Люкас неожиданно поднял голову; зеленовато-карие глаза встретились с моими; какая-то искра проскочила между нами. Он отложил молоток и обнял меня.
– Мы, наверное, с ума сошли, стоим здесь на холоде, когда в очаге горит огонь и есть мягкие сухие одеяла, на которые можно лечь…
С нас стекала вода, превращаясь в лужи. Мои зубы стучали, и даже лицо онемело. Но когда я нагнулась, чтобы поднять рубашку, Люкас притянул меня к себе, на лежавшее у очага одеяло.
– Сейчас все промокнет… Люкас, подожди!
– Нет, – бешено пробормотал он, накрывая меня своим телом. – Я хочу тебя сейчас… вот такой, мокрой, холодной. Снаружи лед, внутри огонь. Русалка, ведьма!
Глава 29
На улице бесновалась буря, в хижине бушевал иной ураган – ураган страсти. Люкас стал моим господином, я желала одного – завладеть им, целиком, без остатка. Мы отдавали друг другу свои тела, признавались языком жестов в том, что не осмеливались сказать словами.
Мы не могли насытиться друг другом. Равные, свободные, мужчина и женщина, никто из нас не просил того, чего не мог дать взамен. А позже, когда порыв страсти замирал, мы были рады просто лежать рядом, согревая друг друга, слившись душами и телами. Помню, как даже тогда я думала: что бы ни случилось потом, у меня всегда останется то, чего нельзя ни отнять, ни украсть. Драгоценное мгновение, застывшее во времени.
Мы спали, и только жгучее тепло огня окутывало наши тела душным покрывалом. Если я просыпалась первой, лежала тихо, не желая тревожить его сон, просто лежала, наслаждаясь ощущением тяжести его могучего тела на моем. Как хорошо была я знакома с этим телом, словно с собственным, как искусно научилась возбуждать его, как жадно ощущала запах и вкус, знала на ощупь каждый шрам, каждый дюйм его плоти! Не осталось ни кусочка кожи, ни морщинки, ни черточки, которой бы не коснулись мои губы… и он… он испытывал то же самое. Неужели это меня когда-то называли мраморной богиней? Прочитав столько книг, обладая ясным практическим умом, которым гордилась, я не представляла до сих пор, что может существовать страсть подобной силы и глубины. Если после нашего первого слияния во мне еще существовали остатки упрямства, тайные преграды, воздвигнутые гордостью, сейчас они исчезли. К чему пытаться скрыть правду? Я любила Люкаса Корда – без стыда, без опасений, без мысли о последствиях, любила страстно, безумно, впервые в жизни, и сознание этого лишало сил и воли. Почему именно Люкас? Почему не Тодд, чья настойчивость почти покорила меня? Почему не Марк, который никогда не причинил бы мне боли… или хотя бы Рамон?
Лежа без сна, уставившись в оранжевое пламя и слушая глубокое, ровное дыхание Люкаса, я непрерывно думала только об одном: чем это должно кончиться? Я спрашивала, но он отказался ответить. Слишком много неразрешимых вопросов терзало мозг, когда я позволяла себе думать. Внешний мир неизбежно ворвется в маленькую хижину. Илэна… О Господи, почему я все время вспоминаю о ней? Не стоит ли побеспокоиться о Люкасе? Еще до того как я приняла его страсть, нужно было помнить о том, кем он был и что сделал.
Я заставила себя думать об Элмере Брэгге, которого подстрелили из засады и бросили умирать. О Тодде Шенноне, лежащем в пыли с окровавленной грудью. О Фло и о том, что произошло с ней. И об остальных женщинах… Мне нужно было ненавидеть и презирать того человека, в объятиях которого я сейчас лежала, кто завладел моими мыслями и чувствами, но против воли, против всех разумных доводов я любила его и буду продолжать любить, несмотря на совершенные им преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
– Люкас…
– Нет, не отвечай. Слушай, я остался здесь, чтобы попытаться отыскать лучшее убежище для Дьявола. Давно хотел, только все откладывал. Даже молоток с гвоздями и доски приготовил, правда, все мокрое, но какая разница?!
– Другого времени не нашел?!
– Лучше привыкай к тому, что я делаю как мне заблагорассудится и когда захочется!
Это прозвучало чем-то вроде признания, и я ошеломленно уставилась на него.
– Прекрасно, – наконец выдавила я, – только запомни, я намереваюсь поступать точно так же!
– Я это понял еще с нашей первой встречи, Ровена. Помнишь, как ты разозлилась тогда? И побежала за мной как дура, выкрикивая мое имя. Даже тогда я не знал, что думать. И сейчас не знаю. Посмотри на себя! Бегаешь голая, под дождем…
– Я тебе не нравлюсь такой?
Он наклонился надо мной, опираясь руками о стену, по обе стороны от моей головы. Смеясь в хмурое лицо, я прижалась к его груди.
– Я так люблю твое тело! Особенно когда под накидкой ничего нет!
– Ты бесстыжая, распущенная девчонка.
Он явно хотел казаться сердитым, но голосу не хватало убедительности.
– А ты не можешь скрыть, что хочешь меня, несмотря ни на что, – поддразнила я и готова была поклясться, что Люкас покраснел от смущения. Он не привык к шуткам, веселому смеху, только к циничным издевательствам и горькой усмешке, может, потому, что никогда не был молодым и беззаботным. Я уже поняла это.
– Будь я проклят, если ты не самая ехидная змея в мире! – угрожающе прошипел Люкас, но я, скользнув руками по низу живота, прикоснулась к нему и услышала, как перехватило дыхание у этого стоявшего передо мной человека.
Но Люкас тут же схватил меня за плечи и отодвинул подальше.
– Если собираешься остаться, лучше помоги, а не хочешь – возвращайся в хижину и не смей отвлекать меня, – резко сказал он, глазами приказывая молчать, и я, покорно подчинившись, подняла доску и придерживала ее, пока он вколачивал гвозди. Я не осмелилась предложить отдать мне молоток, хорошо зная, что за этим последует, хотя видела, с каким трудом он поднимает правую руку.
Люкас был упрям, так же упрям, как я. Совсем недавно он казался мне безжалостным, беспринципным убийцей, бандитом, заслуживающим виселицы. Какое отчаяние охватило меня, когда я узнала, что Люкас не сын, а любовник Илэны Кордес! Уже тогда гнев и отвращение должны были послужить предупреждением того, что произойдет между нами. Но откуда мне было знать? Ведь я никогда не испытывала ничего подобного. И сейчас была уверена только в одном – почему-то я необходима Люкасу, хотя раньше этого не подозревала.
Он работал с угрюмой сосредоточенностью, не обращая внимания на мои взгляды исподлобья. Я никогда не думала, что мужское тело может быть так прекрасно… несмотря на шрамы, оставленные ножом Рамона и окровавленную повязку на коричневой коже…
Стройный, мускулистый, грациозный, словно великолепный хищник, бесстрастный и жестокий! Внезапно во мне поднялась неудержимая беспричинная буря ревности. Какая женщина может не хотеть этого мужчину?! Скольких женщин он хотел и брал?!
Люкас неожиданно поднял голову; зеленовато-карие глаза встретились с моими; какая-то искра проскочила между нами. Он отложил молоток и обнял меня.
– Мы, наверное, с ума сошли, стоим здесь на холоде, когда в очаге горит огонь и есть мягкие сухие одеяла, на которые можно лечь…
С нас стекала вода, превращаясь в лужи. Мои зубы стучали, и даже лицо онемело. Но когда я нагнулась, чтобы поднять рубашку, Люкас притянул меня к себе, на лежавшее у очага одеяло.
– Сейчас все промокнет… Люкас, подожди!
– Нет, – бешено пробормотал он, накрывая меня своим телом. – Я хочу тебя сейчас… вот такой, мокрой, холодной. Снаружи лед, внутри огонь. Русалка, ведьма!
Глава 29
На улице бесновалась буря, в хижине бушевал иной ураган – ураган страсти. Люкас стал моим господином, я желала одного – завладеть им, целиком, без остатка. Мы отдавали друг другу свои тела, признавались языком жестов в том, что не осмеливались сказать словами.
Мы не могли насытиться друг другом. Равные, свободные, мужчина и женщина, никто из нас не просил того, чего не мог дать взамен. А позже, когда порыв страсти замирал, мы были рады просто лежать рядом, согревая друг друга, слившись душами и телами. Помню, как даже тогда я думала: что бы ни случилось потом, у меня всегда останется то, чего нельзя ни отнять, ни украсть. Драгоценное мгновение, застывшее во времени.
Мы спали, и только жгучее тепло огня окутывало наши тела душным покрывалом. Если я просыпалась первой, лежала тихо, не желая тревожить его сон, просто лежала, наслаждаясь ощущением тяжести его могучего тела на моем. Как хорошо была я знакома с этим телом, словно с собственным, как искусно научилась возбуждать его, как жадно ощущала запах и вкус, знала на ощупь каждый шрам, каждый дюйм его плоти! Не осталось ни кусочка кожи, ни морщинки, ни черточки, которой бы не коснулись мои губы… и он… он испытывал то же самое. Неужели это меня когда-то называли мраморной богиней? Прочитав столько книг, обладая ясным практическим умом, которым гордилась, я не представляла до сих пор, что может существовать страсть подобной силы и глубины. Если после нашего первого слияния во мне еще существовали остатки упрямства, тайные преграды, воздвигнутые гордостью, сейчас они исчезли. К чему пытаться скрыть правду? Я любила Люкаса Корда – без стыда, без опасений, без мысли о последствиях, любила страстно, безумно, впервые в жизни, и сознание этого лишало сил и воли. Почему именно Люкас? Почему не Тодд, чья настойчивость почти покорила меня? Почему не Марк, который никогда не причинил бы мне боли… или хотя бы Рамон?
Лежа без сна, уставившись в оранжевое пламя и слушая глубокое, ровное дыхание Люкаса, я непрерывно думала только об одном: чем это должно кончиться? Я спрашивала, но он отказался ответить. Слишком много неразрешимых вопросов терзало мозг, когда я позволяла себе думать. Внешний мир неизбежно ворвется в маленькую хижину. Илэна… О Господи, почему я все время вспоминаю о ней? Не стоит ли побеспокоиться о Люкасе? Еще до того как я приняла его страсть, нужно было помнить о том, кем он был и что сделал.
Я заставила себя думать об Элмере Брэгге, которого подстрелили из засады и бросили умирать. О Тодде Шенноне, лежащем в пыли с окровавленной грудью. О Фло и о том, что произошло с ней. И об остальных женщинах… Мне нужно было ненавидеть и презирать того человека, в объятиях которого я сейчас лежала, кто завладел моими мыслями и чувствами, но против воли, против всех разумных доводов я любила его и буду продолжать любить, несмотря на совершенные им преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125