Но Тодд Шеннон… О Господи, этот человек был дьявольски умен! Поцелуи из яростных стали страстными, а потом преувеличенно нежными. Думаю, он знал, что я испытываю, и это доставляло ему еще большее удовольствие.
Крайнее отчаяние придало изобретательности. Я притворилась, что слабею, и, услышав торжествующий смешок, закрыла глаза и прижалась еще ближе. Стальное кольцо объятий чуть разжалось.
– Будь я проклят, если под толщей льда не скрывается женщина! – прошептал он, и ярость, невероятная, ослепляющая ярость при виде такой наглости потрясла меня.
Высвободив руку, я ногтями вцепилась в его лицо, изодрав щеку, чувствуя себя на седьмом небе; в глазах Тодда появилось ошеломленно-неверящее выражение.
– Ты, здоровый дикарь! Воображаешь, я размякла от твоих поцелуев?!
– Будь ты проклята, лживая сука! – Он отбросил мои пальцы, чуть не сломав запястье, и, заломив руки за спину, вновь прижал к себе. – Всякой сучке нужно показать, кто ее хозяин, – прошипел он. – Ты меня дразнила и намеренно издевалась, но, клянусь Богом, заплатишь за это!
Всякий раз как я старалась отвернуть голову, он вновь заламывал руки так, что вот-вот, казалось, треснут кости, и я невольно стонала от боли. В конце концов пришлось покориться и позволить ему целовать себя, сколько захочет, пока распухшие, искусанные губы не разомкнулись навстречу настойчивому, жадному языку.
В сине-зеленых глазах Тодда отразились красноватые лучи заходящего солнца, когда он наконец поднял голову. Но на этот раз Тодд не смеялся.
– Будь я проклят, если ты не самая странная женщина из тех, кого я встречал! И клянусь Богом, упряма, как дьявол! Что мне с тобой делать?
Я еще в жизни не испытывала такого унижения; гневные слезы жгли глаза. Лучше подвергнуться зверскому насилию, чем вечно помнить об этих медленных, намеренно страстных поцелуях, против воли вызывающих желание, – и это было унизительнее всего.
– Отпустите же меня наконец! – хрипло прошептала я. – А потом можете убираться – показали свою силу и радуйтесь!
– Девочка, когда ты научишься придерживать язык? Мы прекрасно могли бы поладить…
Но я не дала ему докончить фразы.
– Решили, что взяли надо мной верх? Что я всегда буду к вашим услугам, как только придет фантазия излить на кого-нибудь избыток страсти?
– Клянусь, у меня руки чешутся отвесить тебе пару пощечин, – выругался он, и я горько рассмеялась:
– Почему нет? Вам осталось только изнасиловать меня!
– И по-моему, ты на это напрашиваешься, – медленно протянул он, как-то странно оглядывая меня.
– О Боже, вы просто невыносимы! Почему бы не положить конец этой омерзительной сцене?!
– До конца еще далеко, и ты об этом знаешь, Ровена. Я обезумел и заразил безумием тебя. Может, я не должен был этого делать, но так вышло, и что-то изменилось между нами. Если прекратишь вести себя как упрямый, испорченный ребенок, сама это признаешь.
Но конечно, я не желала ничего признавать! Не дождется, не доставлю ему такого удовольствия!
Наконец Тодд Шеннон, весьма обозленный, ушел: я угрюмо молчала и отказывалась с ним говорить. Я провела ужасную ночь, напуганная теми сторонами моего характера, о которых раньше не подозревала. Неужели я унаследовала это от матери? Подобная чувственность, приступ похоти, охвативший меня, не имеют ничего общего с моим обычным рассудочным мышлением. Неудивительно, что Тодд Шеннон был так уверен в себе! Какими жалкими ему, должно быть, казались моя самоуверенность, заверения в холодной ненависти! Стоило ему поцеловать меня, и я растаяла! Что же со мной происходит?
Последние уничтожающие слова Шеннона пришли на память: «От чего ты бежишь? Когда надоест скрываться, дашь знать. А пока, девочка, оставляю тебя подумать в одиночестве!»
Как он посмел?! Как осмелился намекнуть… Казалось, я едва сомкнула глаза, и меня тут же разбудила Марта, озабоченно качавшая головой.
– Сеньор и хозяин… он словно бык, когда разозлится! Все в ужасе разбегаются! Только ваш добрый сеньор отец не боялся…
Я опасалась думать о том, чему успела стать свидетельницей Марта. Значит, она жалела меня? Даже Жюль сегодня ходил на цыпочках. Я для них бедняжка, беспомощная женщина, неспособная противостоять мужчине! Ну что ж, чего нельзя добиться силой, можно получить хитростью. Тодд Шеннон еще поймет, что со мной не так легко совладать!
Визит Шеннона не нарушил мира и покоя, но я потихоньку пробуждалась от летаргии и начала обращать внимание на происходящее вокруг, поняла, что еще ни с кем не познакомилась, а приказы ковбоям отдает Шеннон – но недолго ему осталось хозяйничать. Мне нужно было еще многому учиться, узнать. Скорее бы приехал мистер Брэгг. Как я нуждаюсь в его советах сейчас, а он все не появляется. Ну что ж, с ним или без него – я проучу мистера Шеннона! По странному совпадению, словно помощь свыше, из Бостона наконец прибыли мои вещи. Их привез в фургоне Марк Шеннон.
– Не знаю, принимаете ли вы визитеров, леди Ровена, но подумал, что вы захотите поскорее получить ваши сундуки. Простите, что вторгся к вам так неожиданно!
Глаза его, ясные, голубые, весело щурились, золотистые волосы сверкали на солнце.
Какой милый, хорошо воспитанный молодой человек, вежливый и спокойный!
Когда он приехал, я была в обычном наряде – крестьянской блузке и яркой пышной юбке, но надела сандалии и не заплела косы – только что вымытые волосы разметались по плечам. Марк замер, поспешно смущенно отвел глаза и вновь, словно притянутый магнитом, уставился на меня. Марк Шеннон вовсе не был застенчивым ковбоем, наоборот, по рассказам Коринны я знала, что сын миссис Шеннон – один из самых завидных женихов в Бостоне, о котором мечтали многие девушки. Я же привыкла к мужским взглядам, но это было давно, в Лондоне, а Тодд Шеннон всего несколько дней назад презрительно обозвал меня мексиканской деревенщиной.
Намеренно кокетливо улыбнувшись Марку, я пригласила его посмотреть дворик, заверив, что Жюль отнесет сундуки.
– Вы так добры, что обо всем позаботились! Пожалуйста, мне здесь так одиноко!
Он с готовностью последовал за мной. Очевидно, Марк привык к успеху у женщин!
Марта, улыбаясь, принесла кувшин с апельсиновым соком, мы разговорились о Бостоне, Лондоне, театрах и опере, книгах, которые прочли. Избавившись от первоначального смущения, Марк обрел большую уверенность в себе. Никто из нас не упоминал о Тодде. Мы весело смеялись, болтали и почти подружились. Марк пообещал назавтра заехать за мной и сопровождать на прогулку.
– Конечно, за день объехать ранчо невозможно, но я покажу вам самые интересные места. Где-то у меня была карта. Попробую найти. – Он по-прежнему восхищенно смотрел на меня. – Думаю, вы будете иметь большой успех в здешнем обществе, и очень рад этому!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125