Быть может, Маура и сама не отдавала себе отчета в своих желаниях, но Эверод сумел разглядеть выражение страстного томления в глазах цвета морской волны. Когда он прижимал ее к себе, она вся растворялась в нем, словно была частью его самого.
Сейчас Эверод пытался обуздать бурное желание обладать Маурой немедленно.
Он подарил ей материнские драгоценности вовсе не для того, чтобы купить ее благосклонность, однако сейчас кровь его вскипела, затмевая разум, и он готов был предложить ей все что угодно, лишь бы добиться ее согласия.
В глубине души Эверод усмехнулся своей нетерпеливости. Если у него сохранилась хоть капля здравого смысла, он должен отнести Мауру в дом, и пусть она думает, что он пошутил. Иначе большинство его друзей скажут, что он потерял и совесть, и рассудок. Ему оставалось лишь надеяться, что Маура не станет испытывать пределы и того, и другого.
– Это не шутка.
К Мауре мгновенно вернулась серьезность.
– У меня нет желания становиться вашей возлюбленной, Эверод. Как поведали мне Килби, Фэйр и Пэйшенс, в высшем обществе и так много дам, которые претендуют на эту сомнительную честь.
При упоминании о проделках Килби, Фэйр и Пэйшенс виконт скрипнул зубами.
– Я не прошу тебя стать моей возлюбленной.
– Становиться вашей женой я тоже не собираюсь!
Когда он ответил, в его голосе зазвучала горькая ирония:
– Да вы, я вижу, смелая девушка, Маура Кигли! Вы что же, хотели бы связать себя узами брака с вероломным негодяем? С человеком, на которого даже родной отец не может смотреть без брани и проклятий?
Маура попыталась отстраниться, но он схватил ее за полы сюртука и притянул к себе, чтобы видеть лицо.
– Думаю, что не хотели бы. – Он разжал пальцы и отпустил сюртук. – Да ведь я и не предлагаю выходить за меня замуж. Я хочу тебя, Маура. Ты тоже хочешь меня. И если ты станешь это отрицать, мне придется назвать тебя лгуньей.
На это Маура ничего не сказала.
Должно быть, он ошеломил ее своими до грубости откровенными речами. Девушка привыкла к цветистым признаниям и слюнявым поцелуям щенков вроде его братца Роуэна. Будь здесь фонарь или свеча, Маура без труда увидела бы растущее на глазах свидетельство желаний Эверода. А так она не заметила, что ему уже несколько раз пришлось поправлять напрягшийся детородный орган, которому стало слишком тесно в панталонах.
Поэтому Эверод не мог думать ни о чем другом: ему необходимо было разрядиться, вставив упомянутый орган в ее тело.
– Это было бы дурно, – выговорила наконец Маура. – Как я могу верить вам?
– Но ты же племянница Жоржетты, – холодно парировал он. – Могу ли я верить тебе?
Логика и зов плоти редко уживаются вместе. Эверод почувствовал, как девушка выпрямилась, напряглась, изобретая сотню доводов против того, чтобы они оба закрыли глаза на то, что их разделяет, и уступили тому, что влечет их друг к другу.
Эвероду неинтересно было выслушивать эти доводы.
Он ведь уже заглушил свой внутренний голос, подсказывавший ему не трогать Мауру Кигли.
В противном случае он не бродил бы среди ночи в парке своего отца.
И не думал бы о том, чтобы похитить невинность Мауры.
Эверод запустил большой палец под сюртук и провел сверху вниз, высвободив одну руку Мауры.
– Этот наряд тебе больше не нужен, – и высвободил другую руку.
– Эверод!
Боже, как ему хотелось видеть черты ее бледного лица яснее и дольше, чем позволяли редкие вспышки молний! Была ли она напугана или смирилась? А может быть, испытывала облегчение от того, что он взял ситуацию в свои руки?
– Пеньюар тоже надо снять. Пусть свежий ветерок высушит кожу.
Но Эверод не стал снимать с Мауры остатки одежды, он просто ждал. Прошло несколько мирут, прежде чем он услышал, как шуршит ткань. Еще пару мгновений – и мокрый пеньюар упал на доски беседки. Эверод, который затаил дыхание, выдохнул и снял свой жилет. Он любил, чтобы атлас кожи соприкасался с таким же материалом.
Затем виконт встал на колени и слегка дрожащими руками расстегнул пояс, поспешно освобождаясь от панталон. Он не опасался, что Маура может передумать, ему просто не терпелось овладеть ею. И только это нетерпение несколько мешало ему. Эверод выпрямился, окончательно сбросил панталоны и пинком ноги отшвырнул их; теперь все его внимание сосредоточилось на сидевшей перед ним женщине.
– Давай, ложись, – велел он, подкладывая ей под голову сюртук вместо подушки.
– Я не… не знаю, как доставить тебе удовольствие, – призналась Маура, и голос ее при этом дрожал, как будто она совершала смертный грех.
Такая забота о том, что нужно ему, тронула зачерствевшее сердце Эверода. Он укрепился в намерении не допустить, чтобы она разочаровалась в своем первом любовном опыте. Он стал целовать Мауру, покусывая ее губы, пока она не ответила ему тем же.
– Доставить мне удовольствие нетрудно, – сказал виконт, лаская пальцами ее шею, груди, постепенно спускаясь к гладкому животу. – Я же обещал прогнать твою боль поцелуями. – И он подвинулся, устраиваясь между ее ногами.
– В этом нет необходимости, – проговорила Маура, начиная задыхаться, когда пальцы Эверода стали гладить ее ногу от колена и выше, по внутренней стороне бедра, а его приводила в восхищение эта нежная гладкая кожа.
Маура уже вся дрожала от его ласковых, осторожных прикосновений, тело ее напряглось. Эверод не заблуждался на этот счет: он понимал, что ее хрупкий стан выгнулся, как натянутый лук, отнюдь не в предвкушении того наслаждения, которое ожидало их обоих.
– А я настаиваю. – И виконт поцеловал ее колено, затем повернулся, приподнял второе колено и прижался к нему губами.
– Да ведь больно! – возмутилась Маура, когда Эверод слегка передвинулся и стал покусывать ее бедро.
– Правда? Значит, я что-то делаю не так.
Он рассмеялся, когда она чуть слышно пробормотала ругательство. По крайней мере, ему показалось, что это было ругательство. С другой стороны, он считал, что такая девушка, как Маура, не способна сквернословить. Эверод скользил рукой выше и выше, пока не нащупал мягкие волоски между ногами. Он ласково погладил сокровенную расселину, и по телу Мауры пробежала дрожь. Пальцы продвигались все глубже; Маура не мешала ему. Эверод застонал, когда его пальцы оросились влагой – доказательством ее готовности.
Маура желала этого соединения не меньше, чем он сам.
С тех пор как виконт выследил ее на Бонд-стрит рядом с этой стервой тетушкой, он все время кружил вокруг Мауры, дразнил ее, искушал, пытался расшевелить – и все ради этого мгновения. Эверод добился того, что ее тело стало жаждать его, пусть даже ее разум и сердце не ведали до конца его побуждений. Зато он сам не решил еще, чего именно хочет от Мауры, помимо обоюдного удовлетворения страсти, в котором она долго отказывала им обоим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Сейчас Эверод пытался обуздать бурное желание обладать Маурой немедленно.
Он подарил ей материнские драгоценности вовсе не для того, чтобы купить ее благосклонность, однако сейчас кровь его вскипела, затмевая разум, и он готов был предложить ей все что угодно, лишь бы добиться ее согласия.
В глубине души Эверод усмехнулся своей нетерпеливости. Если у него сохранилась хоть капля здравого смысла, он должен отнести Мауру в дом, и пусть она думает, что он пошутил. Иначе большинство его друзей скажут, что он потерял и совесть, и рассудок. Ему оставалось лишь надеяться, что Маура не станет испытывать пределы и того, и другого.
– Это не шутка.
К Мауре мгновенно вернулась серьезность.
– У меня нет желания становиться вашей возлюбленной, Эверод. Как поведали мне Килби, Фэйр и Пэйшенс, в высшем обществе и так много дам, которые претендуют на эту сомнительную честь.
При упоминании о проделках Килби, Фэйр и Пэйшенс виконт скрипнул зубами.
– Я не прошу тебя стать моей возлюбленной.
– Становиться вашей женой я тоже не собираюсь!
Когда он ответил, в его голосе зазвучала горькая ирония:
– Да вы, я вижу, смелая девушка, Маура Кигли! Вы что же, хотели бы связать себя узами брака с вероломным негодяем? С человеком, на которого даже родной отец не может смотреть без брани и проклятий?
Маура попыталась отстраниться, но он схватил ее за полы сюртука и притянул к себе, чтобы видеть лицо.
– Думаю, что не хотели бы. – Он разжал пальцы и отпустил сюртук. – Да ведь я и не предлагаю выходить за меня замуж. Я хочу тебя, Маура. Ты тоже хочешь меня. И если ты станешь это отрицать, мне придется назвать тебя лгуньей.
На это Маура ничего не сказала.
Должно быть, он ошеломил ее своими до грубости откровенными речами. Девушка привыкла к цветистым признаниям и слюнявым поцелуям щенков вроде его братца Роуэна. Будь здесь фонарь или свеча, Маура без труда увидела бы растущее на глазах свидетельство желаний Эверода. А так она не заметила, что ему уже несколько раз пришлось поправлять напрягшийся детородный орган, которому стало слишком тесно в панталонах.
Поэтому Эверод не мог думать ни о чем другом: ему необходимо было разрядиться, вставив упомянутый орган в ее тело.
– Это было бы дурно, – выговорила наконец Маура. – Как я могу верить вам?
– Но ты же племянница Жоржетты, – холодно парировал он. – Могу ли я верить тебе?
Логика и зов плоти редко уживаются вместе. Эверод почувствовал, как девушка выпрямилась, напряглась, изобретая сотню доводов против того, чтобы они оба закрыли глаза на то, что их разделяет, и уступили тому, что влечет их друг к другу.
Эвероду неинтересно было выслушивать эти доводы.
Он ведь уже заглушил свой внутренний голос, подсказывавший ему не трогать Мауру Кигли.
В противном случае он не бродил бы среди ночи в парке своего отца.
И не думал бы о том, чтобы похитить невинность Мауры.
Эверод запустил большой палец под сюртук и провел сверху вниз, высвободив одну руку Мауры.
– Этот наряд тебе больше не нужен, – и высвободил другую руку.
– Эверод!
Боже, как ему хотелось видеть черты ее бледного лица яснее и дольше, чем позволяли редкие вспышки молний! Была ли она напугана или смирилась? А может быть, испытывала облегчение от того, что он взял ситуацию в свои руки?
– Пеньюар тоже надо снять. Пусть свежий ветерок высушит кожу.
Но Эверод не стал снимать с Мауры остатки одежды, он просто ждал. Прошло несколько мирут, прежде чем он услышал, как шуршит ткань. Еще пару мгновений – и мокрый пеньюар упал на доски беседки. Эверод, который затаил дыхание, выдохнул и снял свой жилет. Он любил, чтобы атлас кожи соприкасался с таким же материалом.
Затем виконт встал на колени и слегка дрожащими руками расстегнул пояс, поспешно освобождаясь от панталон. Он не опасался, что Маура может передумать, ему просто не терпелось овладеть ею. И только это нетерпение несколько мешало ему. Эверод выпрямился, окончательно сбросил панталоны и пинком ноги отшвырнул их; теперь все его внимание сосредоточилось на сидевшей перед ним женщине.
– Давай, ложись, – велел он, подкладывая ей под голову сюртук вместо подушки.
– Я не… не знаю, как доставить тебе удовольствие, – призналась Маура, и голос ее при этом дрожал, как будто она совершала смертный грех.
Такая забота о том, что нужно ему, тронула зачерствевшее сердце Эверода. Он укрепился в намерении не допустить, чтобы она разочаровалась в своем первом любовном опыте. Он стал целовать Мауру, покусывая ее губы, пока она не ответила ему тем же.
– Доставить мне удовольствие нетрудно, – сказал виконт, лаская пальцами ее шею, груди, постепенно спускаясь к гладкому животу. – Я же обещал прогнать твою боль поцелуями. – И он подвинулся, устраиваясь между ее ногами.
– В этом нет необходимости, – проговорила Маура, начиная задыхаться, когда пальцы Эверода стали гладить ее ногу от колена и выше, по внутренней стороне бедра, а его приводила в восхищение эта нежная гладкая кожа.
Маура уже вся дрожала от его ласковых, осторожных прикосновений, тело ее напряглось. Эверод не заблуждался на этот счет: он понимал, что ее хрупкий стан выгнулся, как натянутый лук, отнюдь не в предвкушении того наслаждения, которое ожидало их обоих.
– А я настаиваю. – И виконт поцеловал ее колено, затем повернулся, приподнял второе колено и прижался к нему губами.
– Да ведь больно! – возмутилась Маура, когда Эверод слегка передвинулся и стал покусывать ее бедро.
– Правда? Значит, я что-то делаю не так.
Он рассмеялся, когда она чуть слышно пробормотала ругательство. По крайней мере, ему показалось, что это было ругательство. С другой стороны, он считал, что такая девушка, как Маура, не способна сквернословить. Эверод скользил рукой выше и выше, пока не нащупал мягкие волоски между ногами. Он ласково погладил сокровенную расселину, и по телу Мауры пробежала дрожь. Пальцы продвигались все глубже; Маура не мешала ему. Эверод застонал, когда его пальцы оросились влагой – доказательством ее готовности.
Маура желала этого соединения не меньше, чем он сам.
С тех пор как виконт выследил ее на Бонд-стрит рядом с этой стервой тетушкой, он все время кружил вокруг Мауры, дразнил ее, искушал, пытался расшевелить – и все ради этого мгновения. Эверод добился того, что ее тело стало жаждать его, пусть даже ее разум и сердце не ведали до конца его побуждений. Зато он сам не решил еще, чего именно хочет от Мауры, помимо обоюдного удовлетворения страсти, в котором она долго отказывала им обоим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67