– Я хорошо себя чувствую. Мой акушер говорит, что ребенок развивается, как ему и положено.
– Так ты полагаешь, что будет сын?
В свои двадцать шесть лет темноволосая Велуэтта с округлившейся фигурой могла бы позировать художнику для картины «Богиня плодородия». Смуглостью лица она была обязана своей матери-испанке. Лорд Спринг предложил ей руку и сердце, когда Велуэтте исполнилось всего шестнадцать, и Эверод не мог не признать, что у покойного графа был отменный вкус. Овдовев, леди Спринг стала причиной многих дуэлей.
– Мне хочется, чтобы был сын, – искренне сказала Велуэтта. Ее руки покоились на необъятном животе. – Ты же знаешь, как я люблю, чтобы в доме был мужчина.
Ну да, и к тому же у тебя в постели. Эверод тут же прогнал эту мысль. Такие мысли не доведут его до добра.
– А что же отец, Вель? – Эверод мысленно выругал себя, жалея, что слово уже вылетело; Велуэтта сразу насторожилась.
– А что он? Он свое дело сделал, ты не находишь? – Она начинала волноваться, и от этого в ее речи стал проскальзывать испанский акцент. Велуэтта считала Эверода близким другом, но вопрос об отце ребенка был закрыт для всех. – Ты ведь пришел сегодня не затем, чтобы интересоваться моим здоровьем или ребенком. Что привело тебя ко мне, Эверод? У тебя неприятности?
Что их роднило с Велуэттой – они оба избегали чрезмерной близости. Нет, в постели можно было приятно и необременительно провести время, и в этом они тоже оба преуспели. Избегали они вовсе не плотской близости. Ни один из них не представлял себе, как можно впускать кого-то в потаенные уголки своей души. Эверод ясно видел, что Солити полностью доверяется своей герцогине. Похоже, что и Рэмскар без особых усилий открывает супруге душу. Мужественные люди. Эверод же не мог вообразить себе такого – показать кому-то свое нутро как есть, со всеми хитросплетениями добра и зла.
Виконт нарушил это неписаное правило, вмешиваясь в такой интимный вопрос, как отцовство ребенка. Понимая, что Велуэтта будет рада перемене предмета разговора, Эверод решил, что будет вполне уместно рассказать ей о своих текущих заботах.
Правду говоря, он за тем и пришел к ней. Она умела сочувствовать, знала, что такое печаль, а главное – Эверод был уверен, что она понимает его так, как ни за что не сумеют понять ни Солити, ни Кэдд, ни Рэмскар.
– Старые грехи, Вель, – начал он с усталым вздохом. Эвероду очень хотелось выпить чего-нибудь покрепче предложенного графиней чая, но прямо просить об этом он не отважился. – Лорд Уоррингтон с супругой решили развлечься и потому приехали на несколько месяцев в Лондон.
– Лорд Уоррингтон? – Велуэтта наморщила лоб, пытаясь понять, как эта фамилия связана с ее бывшим возлюбленным. – Не слыхала о таком.
– Со времени своей женитьбы на бывшей леди Пертон мой отец, граф Уоррингтон, не появлялся в высшем свете, – мягко объяснил Эверод, давая собеседнице время понять, что именно связывает его с названной четой.
– Твой отец! – воскликнула она и тут же застонала, потому что младенец вновь зашевелился у нее под сердцем. – Я не знала, что твой отец еще жив. Ты же никогда не говорил о своих родственниках, я и думала, что ты один как перст на этом свете.
Как сама Велуэтта. Должно быть, потому они и остались друзьями, хотя былая страсть давно перегорела.
– Мне было пятнадцать лет, когда отец привел в Уоррингтон-холл новую супругу. Она была уже четвертой по счету, моложе отца на тридцать лет.
– Боже милостивый! Ты совсем как твой папочка, разве нет? – поддела Велуэтта, поразившись числу жен, которых пережил его родитель.
– Ни в малейшей степени, – ответил Эверод, стискивая зубы. Правда, он быстро справился с собой: Велуэтта ведь не виновата в том, что он не любит говорить о своем семействе. Теперь виконт сам решил поведать ей о единственном непростительном грехе, совершенном им.
– Ты должна пообещать, что никому не передашь ни слова из того, что я тебе сейчас расскажу. Об этом никто не знает, кроме самих участников, и если я услышу от кого-то…
– Эверод, – сказала Велуэтта сердито, пропуская угрозу мимо ушей, – мы, кажется, достаточно знаем друг друга!
Успокоенный ее язвительным замечанием, виконт откинулся на спинку стула, собираясь начать свою повесть.
– Моя мачеха была красавицей. Чуть моложе, чем ты сейчас. А мне было пятнадцать, я был совсем еще невинный… – Он глубоко вздохнул.
– Обманщик! Я не верю, что было такое время, когда тебя можно было заподозрить в невинности. – Велуэтта погрозила ему пальчиком.
Эверод усмехнулся этому комментарию.
– Я был настолько невинным, насколько может быть юноша в пятнадцать лет, – принял он ее поправку, затем помрачнел. – Меня привлекла в мачехе не только красота. Она была очень жизнерадостной, даже шаловливой. Эта женщина открыто заигрывала со всеми подряд, а отец, кажется, только радовался, что его супруга всегда в центре внимания.
– Ты в нее влюбился, – без обиняков проговорила Велуэтта. – Нет, дай сказать! Я не собираюсь ни смеяться над тобой, ни порицать твои поступки. Если ты помнишь, я повстречала лорда Спринга и стала его женой, когда мне было шестнадцать.
Эверод кивнул и продолжал, проглотив подступивший к горлу горький ком:
– Казалось, Жоржетта поощряет мой интерес к ней. При каждой встрече она флиртовала со мной. Стоило нам остаться наедине, и она всегда находила предлог прикоснуться ко мне. С каждым днем я все больше поддавался ее чувственному очарованию и очень скоро позабыл, что эта женщина – жена моего отца. Я желал ее. Нет, безумно жаждал, как ни одну другую женщину.
С тех пор как воспаление легких унесло в могилу ее мужа, у молодой графини было бессчетное количество любовников. Она не краснела, когда речь заходила о плотском влечении, и не избегала его. Подобно Эвероду, она охотно отдавалась этому влечению.
– Бедняга Эверод! У тебя не было ни малейшей возможности противостоять чарам этой женщины, жены отца, так ведь?
Жоржетта стала его первой любовницей.
Эвероду не было нужды произносить это признание вслух: Велуэтта уже догадалась, что причиной его смущения и стыда были чувства, которые он питал к своей мачехе.
– Жоржетта играла со мной, пока я не обезумел от страсти. – Он тряхнул головой. – Да, обезумел, ибо согласился воспользоваться возможностью, которая нам представилась.
Велуэтта сжала кулачки и вынесла свой приговор:
– Жоржетта уже дважды была замужем, к тому же она на девять лет старше тебя. Уж она-то должна была понимать, на какой риск идет.
Виконт взглянул на нее с благодарностью.
– Жаль, но тогда я так и не понял, что она просто дергает меня за ниточки. Да мне ведь было только пятнадцать! И эта запретная любовь поглотила меня. Если бы даже кто-нибудь предупредил меня о последствиях, не уверен, что я отказался бы от того, что Жоржетта мне предложила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– Так ты полагаешь, что будет сын?
В свои двадцать шесть лет темноволосая Велуэтта с округлившейся фигурой могла бы позировать художнику для картины «Богиня плодородия». Смуглостью лица она была обязана своей матери-испанке. Лорд Спринг предложил ей руку и сердце, когда Велуэтте исполнилось всего шестнадцать, и Эверод не мог не признать, что у покойного графа был отменный вкус. Овдовев, леди Спринг стала причиной многих дуэлей.
– Мне хочется, чтобы был сын, – искренне сказала Велуэтта. Ее руки покоились на необъятном животе. – Ты же знаешь, как я люблю, чтобы в доме был мужчина.
Ну да, и к тому же у тебя в постели. Эверод тут же прогнал эту мысль. Такие мысли не доведут его до добра.
– А что же отец, Вель? – Эверод мысленно выругал себя, жалея, что слово уже вылетело; Велуэтта сразу насторожилась.
– А что он? Он свое дело сделал, ты не находишь? – Она начинала волноваться, и от этого в ее речи стал проскальзывать испанский акцент. Велуэтта считала Эверода близким другом, но вопрос об отце ребенка был закрыт для всех. – Ты ведь пришел сегодня не затем, чтобы интересоваться моим здоровьем или ребенком. Что привело тебя ко мне, Эверод? У тебя неприятности?
Что их роднило с Велуэттой – они оба избегали чрезмерной близости. Нет, в постели можно было приятно и необременительно провести время, и в этом они тоже оба преуспели. Избегали они вовсе не плотской близости. Ни один из них не представлял себе, как можно впускать кого-то в потаенные уголки своей души. Эверод ясно видел, что Солити полностью доверяется своей герцогине. Похоже, что и Рэмскар без особых усилий открывает супруге душу. Мужественные люди. Эверод же не мог вообразить себе такого – показать кому-то свое нутро как есть, со всеми хитросплетениями добра и зла.
Виконт нарушил это неписаное правило, вмешиваясь в такой интимный вопрос, как отцовство ребенка. Понимая, что Велуэтта будет рада перемене предмета разговора, Эверод решил, что будет вполне уместно рассказать ей о своих текущих заботах.
Правду говоря, он за тем и пришел к ней. Она умела сочувствовать, знала, что такое печаль, а главное – Эверод был уверен, что она понимает его так, как ни за что не сумеют понять ни Солити, ни Кэдд, ни Рэмскар.
– Старые грехи, Вель, – начал он с усталым вздохом. Эвероду очень хотелось выпить чего-нибудь покрепче предложенного графиней чая, но прямо просить об этом он не отважился. – Лорд Уоррингтон с супругой решили развлечься и потому приехали на несколько месяцев в Лондон.
– Лорд Уоррингтон? – Велуэтта наморщила лоб, пытаясь понять, как эта фамилия связана с ее бывшим возлюбленным. – Не слыхала о таком.
– Со времени своей женитьбы на бывшей леди Пертон мой отец, граф Уоррингтон, не появлялся в высшем свете, – мягко объяснил Эверод, давая собеседнице время понять, что именно связывает его с названной четой.
– Твой отец! – воскликнула она и тут же застонала, потому что младенец вновь зашевелился у нее под сердцем. – Я не знала, что твой отец еще жив. Ты же никогда не говорил о своих родственниках, я и думала, что ты один как перст на этом свете.
Как сама Велуэтта. Должно быть, потому они и остались друзьями, хотя былая страсть давно перегорела.
– Мне было пятнадцать лет, когда отец привел в Уоррингтон-холл новую супругу. Она была уже четвертой по счету, моложе отца на тридцать лет.
– Боже милостивый! Ты совсем как твой папочка, разве нет? – поддела Велуэтта, поразившись числу жен, которых пережил его родитель.
– Ни в малейшей степени, – ответил Эверод, стискивая зубы. Правда, он быстро справился с собой: Велуэтта ведь не виновата в том, что он не любит говорить о своем семействе. Теперь виконт сам решил поведать ей о единственном непростительном грехе, совершенном им.
– Ты должна пообещать, что никому не передашь ни слова из того, что я тебе сейчас расскажу. Об этом никто не знает, кроме самих участников, и если я услышу от кого-то…
– Эверод, – сказала Велуэтта сердито, пропуская угрозу мимо ушей, – мы, кажется, достаточно знаем друг друга!
Успокоенный ее язвительным замечанием, виконт откинулся на спинку стула, собираясь начать свою повесть.
– Моя мачеха была красавицей. Чуть моложе, чем ты сейчас. А мне было пятнадцать, я был совсем еще невинный… – Он глубоко вздохнул.
– Обманщик! Я не верю, что было такое время, когда тебя можно было заподозрить в невинности. – Велуэтта погрозила ему пальчиком.
Эверод усмехнулся этому комментарию.
– Я был настолько невинным, насколько может быть юноша в пятнадцать лет, – принял он ее поправку, затем помрачнел. – Меня привлекла в мачехе не только красота. Она была очень жизнерадостной, даже шаловливой. Эта женщина открыто заигрывала со всеми подряд, а отец, кажется, только радовался, что его супруга всегда в центре внимания.
– Ты в нее влюбился, – без обиняков проговорила Велуэтта. – Нет, дай сказать! Я не собираюсь ни смеяться над тобой, ни порицать твои поступки. Если ты помнишь, я повстречала лорда Спринга и стала его женой, когда мне было шестнадцать.
Эверод кивнул и продолжал, проглотив подступивший к горлу горький ком:
– Казалось, Жоржетта поощряет мой интерес к ней. При каждой встрече она флиртовала со мной. Стоило нам остаться наедине, и она всегда находила предлог прикоснуться ко мне. С каждым днем я все больше поддавался ее чувственному очарованию и очень скоро позабыл, что эта женщина – жена моего отца. Я желал ее. Нет, безумно жаждал, как ни одну другую женщину.
С тех пор как воспаление легких унесло в могилу ее мужа, у молодой графини было бессчетное количество любовников. Она не краснела, когда речь заходила о плотском влечении, и не избегала его. Подобно Эвероду, она охотно отдавалась этому влечению.
– Бедняга Эверод! У тебя не было ни малейшей возможности противостоять чарам этой женщины, жены отца, так ведь?
Жоржетта стала его первой любовницей.
Эвероду не было нужды произносить это признание вслух: Велуэтта уже догадалась, что причиной его смущения и стыда были чувства, которые он питал к своей мачехе.
– Жоржетта играла со мной, пока я не обезумел от страсти. – Он тряхнул головой. – Да, обезумел, ибо согласился воспользоваться возможностью, которая нам представилась.
Велуэтта сжала кулачки и вынесла свой приговор:
– Жоржетта уже дважды была замужем, к тому же она на девять лет старше тебя. Уж она-то должна была понимать, на какой риск идет.
Виконт взглянул на нее с благодарностью.
– Жаль, но тогда я так и не понял, что она просто дергает меня за ниточки. Да мне ведь было только пятнадцать! И эта запретная любовь поглотила меня. Если бы даже кто-нибудь предупредил меня о последствиях, не уверен, что я отказался бы от того, что Жоржетта мне предложила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67