– Салон Селены – всего лишь модное развлечение.
– Понимаю. – Брови Имоджин сошлись вместе, когда она попыталась повести Маттиаса в другом направлении. – Во всяком случае, вреда в этом нет, милорд. – Кажется, она несколько запыхалась от своих усилий.
– Вероятно, так. – Маттиас взглянул через ее плечо и увидел, что Хьюго выводит Патрицию на середину зала. – Однако могут возникнуть проблемы, связанные с излишним вниманием к ней со стороны Бэгшоу. Завтра я поговорю с Патрицией на эту тему.
Глаза Имоджин округлились.
– Чем нехорош мистер Бэгшоу? Он выглядит вполне респектабельным джентльменом.
– Я подозреваю, что его интерес к Патриции вызван скорее желанием отомстить мне, нежели истинным чувством к моей сестре.
– О чем вы, черт возьми, толкуете, сэр?
– Это долгая история. – Маттиас закружил Имоджин и повел ее в сторону входной застекленной двери. – Достаточно сказать, что молодой Бэгшоу возлагает на меня вину за решение отца застрелиться в собственном кабинете.
– Будьте же серьезны. Что все-таки произошло?
– Артур Бэгшоу потерял почти все свое состояние, предприняв экспедицию на корабле, которая потерпела неудачу. Узнав об этом, он в тот же вечер пришел в игорный дом «Потерянная душа». Он был сильно пьян и впал в меланхолию. Подозреваю, что он надеялся возместить свои потери за игорным столом. Я не позволил ему играть.
– Это очень благородно с вашей стороны, сэр. Бэгшоу, по всей видимости, не следовало проигрывать свои последние деньги.
– Не знаю, насколько благородно это было, – сухо сказал Маттиас. – Мы поссорились. Он отправился домой и достал пистолет… Вот и вся история.
– Боже милостивый! – прошептала Имоджин. – Бедняжка Хьюго…
Маттиас перебил Имоджин:
– Хьюго винит меня за случившееся. Он считает, что отец проиграл состояние в «Потерянной душе».
– Вы должны объяснить ему все немедленно, сэр.
– Как-нибудь в другой раз.
– Но, Маттиас, это действительно может быть опас…
– Я сказал, что займусь этим делом в другой раз. А сейчас я хочу разговаривать не с ним, а с вами.
– Да, конечно, милорд. – Имоджин развернула веер и стала энергично им обмахиваться. – Здесь, похоже, душно, вы не находите?
– Поосторожнее с этим оружием. – Маттиас направил ее к двери, ведущей на террасу. – Я недавно видел, какой разрушительной способностью оно обладает.
– Что? – Она хмуро взглянула на веер, затем ее лицо просветлело. – Понимаю, вы были свидетелем моей оплошности несколько минут назад. Это не моя вина. Официант стоял совсем близко позади меня. Мы не видели друг друга, поэтому так и получилось.
– Да, конечно. – Маттиас посмотрел на цветные фонари, украшавшие террасу, и решил пройти с Имоджин по ступенькам вниз, в аллею ночного сада.
– Итак, сэр? О чем вы хотели поговорить со мной? – спросила она, когда они остановились около высокой ограды.
Маттиас помолчал, прислушиваясь и желая убедиться, что они одни в этой части обширного сада.
– Я только что вернулся из своего клуба. Вы правы в отношении Ваннека. Он и в самом деле клюнул на приманку. Ходят слухи о консорциуме, который создаётся, чтобы найти печать королевы.
– Но ведь это чудесно! А что вас тревожит?
– Имоджин, мне не нравится это. Ваннек ведет себя очень осторожно.
– Что ж, вполне естественно. Этого и следовало ожидать. Он не хочет, чтобы этот проект стал известен всему городу.
– Я узнал о его планах лишь благодаря одному моему знакомому, с которым он вошел в контакт. Подозреваю, что Ваннек хочет сознательно оставить меня в неведении.
– Но ведь это чудесно, Колчестер! – Имоджин постучала сложенным веером по рукаву его костюма, явно желая его успокоить. – Все под контролем.
– Вы снова так говорите.
– Потому что это правда. События разворачиваются точно по моему плану… – В голосе ее чувствовалось удовлетворение.
Внимательно глядя на освещенное луной лицо девушки, словно изучая, Маттиас чувствовал, что в нем рождается желание.
– Имоджин, какие доводы привести, чтобы убедить вас, насколько опасен этот план? Есть ли возможность отговорить вас от этого?
– Простите, Колчестер, – мягко сказала она. – Я знаю, как это тревожит вас, но я должна идти вперед. Во имя Люси я не имею права остановиться и не восстановить справедливость.
– Люси так много значила для вас?
– Она была моей лучшей подругой, – просто ответила Имоджин. – А после смерти родителей – единственным другом.
– А Дрейк? – выдавил Маттиас из себя. Она заморгала глазами:
– Прошу прощения…
– Он также был вашим другом… Вы иногда мечтаете о нем? Разве вы не пытались представить себе, что произошло бы между вами, не окажись он рядом с той злосчастной спальней, где застал вас с Ваннеком?
– Нет. Никогда.
– Вы в этом уверены?
– Если какие-то чувства по отношению к Аластеру у меня и были, они умерли в тот вечер, когда он с отвращением отвернулся от меня. – Имоджин прищурила глаза. – Он так и не дал мне шанса объяснить ему все. Он никогда не усомнился в своих выводах. Я не могу – никогда не смогу испытывать какие-то теплые чувства к человеку, у которого так мало веры в меня.
Маттиас приподнял ее подбородок, чтобы были видны ее освещенные луной глаза.
– А могли бы вы испытывать хоть какие-то теплые чувства ко мне?
Она в смятении приоткрыла губы:
– Маттиас?! О чем вы говорите?
– Пожалуй, я говорю слишком много… Вероятно, надо было давно поговорить. – Он наклонился и прижался ртом к ее губам.
Желание, которое до этого лишь тлело где-то в глубине, вдруг вспыхнуло и накрыло его горячей волной.
Рот Имоджин имел, должно быть, такой же экзотический и возбуждающий вкус, как и весенние цветы Замара. Маттиас притянул ее к себе, обостренно чувствуя, как прижимаются к нему теплые, округлые девичьи бедра.
Имоджин тихонько, сдавленно вскрикнула:
– Маттиас!
На мгновение он испугался, что она оттолкнет его и вырвется из его объятий. Им овладело отчаяние, подогреваемое желанием. Маттиасу показалось, что от этого момента зависит его судьба.
И вдруг Имоджин обняла его. И тогда он испытал чувство несказанного облегчения. Он прервал поцелуй и заглянул ей в глаза. Подобную радость он однажды уже испытал, когда обнаружил колонны, обозначавшие вход в разрушенный древний Замар.
– Имоджин!
Она улыбнулась ему многообещающей, женственной улыбкой.
Он снова прикоснулся ртом к ее губам. Она задрожала и вернула ему поцелуй с таким энтузиазмом, что он едва не задохнулся. Из бального зала доносились звуки музыки и смеха. Но для Маттиаса существовала сейчас только Имоджин.
Не отпуская ее губ, он сдернул перчатки и небрежно бросил их на землю. Затем положил руки на плечи девушки и сдвинул в сторону крохотные рукава ее платья.
Дрожь пробежала по ее телу, когда лиф платья соскользнул вниз, обнажая ее изящные груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Понимаю. – Брови Имоджин сошлись вместе, когда она попыталась повести Маттиаса в другом направлении. – Во всяком случае, вреда в этом нет, милорд. – Кажется, она несколько запыхалась от своих усилий.
– Вероятно, так. – Маттиас взглянул через ее плечо и увидел, что Хьюго выводит Патрицию на середину зала. – Однако могут возникнуть проблемы, связанные с излишним вниманием к ней со стороны Бэгшоу. Завтра я поговорю с Патрицией на эту тему.
Глаза Имоджин округлились.
– Чем нехорош мистер Бэгшоу? Он выглядит вполне респектабельным джентльменом.
– Я подозреваю, что его интерес к Патриции вызван скорее желанием отомстить мне, нежели истинным чувством к моей сестре.
– О чем вы, черт возьми, толкуете, сэр?
– Это долгая история. – Маттиас закружил Имоджин и повел ее в сторону входной застекленной двери. – Достаточно сказать, что молодой Бэгшоу возлагает на меня вину за решение отца застрелиться в собственном кабинете.
– Будьте же серьезны. Что все-таки произошло?
– Артур Бэгшоу потерял почти все свое состояние, предприняв экспедицию на корабле, которая потерпела неудачу. Узнав об этом, он в тот же вечер пришел в игорный дом «Потерянная душа». Он был сильно пьян и впал в меланхолию. Подозреваю, что он надеялся возместить свои потери за игорным столом. Я не позволил ему играть.
– Это очень благородно с вашей стороны, сэр. Бэгшоу, по всей видимости, не следовало проигрывать свои последние деньги.
– Не знаю, насколько благородно это было, – сухо сказал Маттиас. – Мы поссорились. Он отправился домой и достал пистолет… Вот и вся история.
– Боже милостивый! – прошептала Имоджин. – Бедняжка Хьюго…
Маттиас перебил Имоджин:
– Хьюго винит меня за случившееся. Он считает, что отец проиграл состояние в «Потерянной душе».
– Вы должны объяснить ему все немедленно, сэр.
– Как-нибудь в другой раз.
– Но, Маттиас, это действительно может быть опас…
– Я сказал, что займусь этим делом в другой раз. А сейчас я хочу разговаривать не с ним, а с вами.
– Да, конечно, милорд. – Имоджин развернула веер и стала энергично им обмахиваться. – Здесь, похоже, душно, вы не находите?
– Поосторожнее с этим оружием. – Маттиас направил ее к двери, ведущей на террасу. – Я недавно видел, какой разрушительной способностью оно обладает.
– Что? – Она хмуро взглянула на веер, затем ее лицо просветлело. – Понимаю, вы были свидетелем моей оплошности несколько минут назад. Это не моя вина. Официант стоял совсем близко позади меня. Мы не видели друг друга, поэтому так и получилось.
– Да, конечно. – Маттиас посмотрел на цветные фонари, украшавшие террасу, и решил пройти с Имоджин по ступенькам вниз, в аллею ночного сада.
– Итак, сэр? О чем вы хотели поговорить со мной? – спросила она, когда они остановились около высокой ограды.
Маттиас помолчал, прислушиваясь и желая убедиться, что они одни в этой части обширного сада.
– Я только что вернулся из своего клуба. Вы правы в отношении Ваннека. Он и в самом деле клюнул на приманку. Ходят слухи о консорциуме, который создаётся, чтобы найти печать королевы.
– Но ведь это чудесно! А что вас тревожит?
– Имоджин, мне не нравится это. Ваннек ведет себя очень осторожно.
– Что ж, вполне естественно. Этого и следовало ожидать. Он не хочет, чтобы этот проект стал известен всему городу.
– Я узнал о его планах лишь благодаря одному моему знакомому, с которым он вошел в контакт. Подозреваю, что Ваннек хочет сознательно оставить меня в неведении.
– Но ведь это чудесно, Колчестер! – Имоджин постучала сложенным веером по рукаву его костюма, явно желая его успокоить. – Все под контролем.
– Вы снова так говорите.
– Потому что это правда. События разворачиваются точно по моему плану… – В голосе ее чувствовалось удовлетворение.
Внимательно глядя на освещенное луной лицо девушки, словно изучая, Маттиас чувствовал, что в нем рождается желание.
– Имоджин, какие доводы привести, чтобы убедить вас, насколько опасен этот план? Есть ли возможность отговорить вас от этого?
– Простите, Колчестер, – мягко сказала она. – Я знаю, как это тревожит вас, но я должна идти вперед. Во имя Люси я не имею права остановиться и не восстановить справедливость.
– Люси так много значила для вас?
– Она была моей лучшей подругой, – просто ответила Имоджин. – А после смерти родителей – единственным другом.
– А Дрейк? – выдавил Маттиас из себя. Она заморгала глазами:
– Прошу прощения…
– Он также был вашим другом… Вы иногда мечтаете о нем? Разве вы не пытались представить себе, что произошло бы между вами, не окажись он рядом с той злосчастной спальней, где застал вас с Ваннеком?
– Нет. Никогда.
– Вы в этом уверены?
– Если какие-то чувства по отношению к Аластеру у меня и были, они умерли в тот вечер, когда он с отвращением отвернулся от меня. – Имоджин прищурила глаза. – Он так и не дал мне шанса объяснить ему все. Он никогда не усомнился в своих выводах. Я не могу – никогда не смогу испытывать какие-то теплые чувства к человеку, у которого так мало веры в меня.
Маттиас приподнял ее подбородок, чтобы были видны ее освещенные луной глаза.
– А могли бы вы испытывать хоть какие-то теплые чувства ко мне?
Она в смятении приоткрыла губы:
– Маттиас?! О чем вы говорите?
– Пожалуй, я говорю слишком много… Вероятно, надо было давно поговорить. – Он наклонился и прижался ртом к ее губам.
Желание, которое до этого лишь тлело где-то в глубине, вдруг вспыхнуло и накрыло его горячей волной.
Рот Имоджин имел, должно быть, такой же экзотический и возбуждающий вкус, как и весенние цветы Замара. Маттиас притянул ее к себе, обостренно чувствуя, как прижимаются к нему теплые, округлые девичьи бедра.
Имоджин тихонько, сдавленно вскрикнула:
– Маттиас!
На мгновение он испугался, что она оттолкнет его и вырвется из его объятий. Им овладело отчаяние, подогреваемое желанием. Маттиасу показалось, что от этого момента зависит его судьба.
И вдруг Имоджин обняла его. И тогда он испытал чувство несказанного облегчения. Он прервал поцелуй и заглянул ей в глаза. Подобную радость он однажды уже испытал, когда обнаружил колонны, обозначавшие вход в разрушенный древний Замар.
– Имоджин!
Она улыбнулась ему многообещающей, женственной улыбкой.
Он снова прикоснулся ртом к ее губам. Она задрожала и вернула ему поцелуй с таким энтузиазмом, что он едва не задохнулся. Из бального зала доносились звуки музыки и смеха. Но для Маттиаса существовала сейчас только Имоджин.
Не отпуская ее губ, он сдернул перчатки и небрежно бросил их на землю. Затем положил руки на плечи девушки и сдвинул в сторону крохотные рукава ее платья.
Дрожь пробежала по ее телу, когда лиф платья соскользнул вниз, обнажая ее изящные груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85