— Мы проезжаем Грейт Оукс, — сказала она Дженни.
— Как ты узнала?
— Пристань восстановлена, и на ней стоит указатель.
— Да, вижу. Полагаю, новый владелец воображает себя помещиком. Мне неприятно говорить об этом, Гарнет, но значительная часть достояния южан была просто украдена у них под предлогом возмещения военных издержек. Нужно было изыскать какую-либо возможность для них сохранить хотя бы свои наследственные дома.
— И своих рабов?
— Разумеется, нет! Это зло должно было исчезнуть. Но многие землевладельцы могли обрабатывать хотя бы какую-то часть своих земель сами или при помощи наемных рабочих. Не было никаких разумных оснований и необходимости разрушать столько городов, сжигать плантации и фермы. Этому нет оправдания.
— Думаю, ты права, — согласилась Гарнет, когда Грейт Оукс исчез из виду. Она подавила желание подойти к поручням и взглянуть на пристань еще раз.
— Глупая девочка, — высказалась Гарнет, читая роман, о его героине.
— Кто?
— Мэйбел из «Утраченной мечты любви». Если эта девушка вскоре не поймет, что герой любит ее, то он найдет себе другую. Ну разве не глупая?
— Очень даже, — пробормотала Дженни. — Но, думаю, до этого дело не дойдет. Это всего лишь роман, а они обычно хорошо кончаются. Мэйбел еще возьмется за ум.
— А вот «Дама с камелиями» заканчивается плохо, — задумчиво проговорила Гарнет. — Как ты знаешь, Маргарита умерла от чахотки.
— Это драма, и ее автор оказался большим реалистом, чем другие. Мало кто из французских авторов пишет фривольные произведения такого типа, как ты читаешь.
— Или ты, — парировала Гарнет, кивнув на журнал мод. — Едва ли это обогатит твой ум.
— Сдаюсь! — засмеялась Дженни. — Слышишь? Уже подали первый сигнал на ленч. Я очень хочу отведать какое-нибудь блюдо из новоорлеанской кухни. Приготовление пищи — мое новое увлечение. Я даже купила во Французском квартале кулинарную книгу, чтобы познакомить твоих родителей с креольской едой. Аромат супа из черепах заставляет мой рот наполняться слюной.
— А твое жаркое в Лонюрн Джанкшин тоже было неплохим. С твоей помощью я привыкла к техасской кухне.
Дженни снова рассмеялась и, подхватив племянницу под руку, направилась в обеденный салон.
— Да уж, я старалась, чтобы на твоих худеньких ребрышках появилось немного лишнего мясца! Когда вернемся домой, обязательно сделаю несколько горшочков полюбившегося тебе жаркого, и еще «чили кон карне», если, конечно, найду необходимые специи для этого обжигающе острого мексиканского блюда.
Гарнет ускорила шаги по лестнице, досадуя на себя за то, что опять вспомнила Лонгорн Джанкшин.
— А я мечтаю о добрых, старых кушаньях новоанглийской кухни! Думаю, Клара не разучилась их готовить.
— Твоя мама никогда ей этого не позволит, Гарнет. Мы с сестрой выросли на вареной пище, и во время наших поездок за границу Элеонора всегда предпочитала британские блюда. Континентальная кухня никогда не привлекала ее, а техасская просто приведет в ужас.
— И не только еда, тетушка, — сказала Гарнет скривившись.
Авалон и вся его округа готовились к открытию памятника героев Гражданской войны. Он стоял, укрытый огромным полотнищем брезента, сверху украшенный красно-бело-голубым флагом. Звездно-полосатые флаги развевались на всех флагштоках, реяли над каждым домом. Уличные фонари и витрины магазинов также были убраны в красное, белое и голубое.
Монотонно стучали молотки и сонно жужжали пилы: рабочие строили платформу для почетных гостей и ораторов. На церемонию пригласили ветеранов со всего Коннектикута. Семьи, потерявшие на войне родных, могли положить в склеп у основания монумента вещи, принадлежавшие погибшим. Во время церемонии склеп должен был быть замурован.
Гарнет еще не решила, какие из бесценных реликвий, напоминающих о муже, она похоронит в этой могиле.
Восторги, с которыми ее встретили родные и друзья, убедили Гарнет, что кое-кто из них уже не чаял увидеть ее живой. Бесконечные поцелуи, объятия, подарки и цветы. Среди приглашенных в дом Эшли было несколько юных вдов, школьных подруг Гарнет, чьи мужья погибли на войне. Одна уже успела снова выйти замуж и крепко держала под руку своего нового супруга.
— Похоже, Мариана явно оправилась после смерти Оскара, — заметила после ее визита Гарнет в разговоре с Дженни. — Помнишь, как она убивалась, получив телеграмму из-под Геттисберга? А теперь, смотри-ка, горда новым мужем и, похоже, беременна. Мне кажется, она специально подчеркивает, что находится в положении!
— А почему бы и нет? Что в этом плохого, Гарнет? Они, похоже, очень любят друг друга. Кроме того, Джек Хольстон — хорошее приобретение. Учти, что он сохранил в целости руки, ноги, зрение и умственные способности. Не всем авалонским парням так повезло. Некоторые из наших земляков превратились в полных инвалидов, а сколько теперь по округе деревенских дурачков!
Гарнет печально кивнула, подумав, что кое-кто из этих несчастных, наверное, предпочел бы смерть подобной муке. Может быть, Дэни постигла еще не самая страшная участь?
После осмотра. Гарнет, доктор Форбс объявил, что пациентка полностью выздоровела. Не откладывая дела в долгий ящик, он тут же взялся писать научную статью о целебных свойствах техасского климата. Дженни, однако, не разделяла радости всей семьи, подозревая, что, хотя ее племянница теперь физически здорова, эмоциональное состояние Гарнет все еще внушает опасения. Дженни предупредила Элеонору, что в обстановке постоянного траура болезнь девушки может возобновиться с прежней силой.
— Чепуха, Дженнифер! — фыркнула ее сестра. — С ней снова все в порядке. А как она рада, что опять дома! Мне кажется, что Гарнет несколько изменилась, но ведь это же естественно. В конце концов ее не было здесь около года.
— И за этот год многое произошло, Элеонора. Еще немного, и она совсем бы повзрослела. Ведь наша Гарнет все еще маленькая девочка, облачившаяся в строгий вдовий наряд. Помнишь, как она любила примеривать наши старые одежды? Малышка называла это «играть в леди». В чем-то наша девочка до сих пор играет в леди, Элеонора.
Сестры сидели в гостиной. Большая люстра, висевшая под потолком, разноцветными бликами отражалась в зеркальном паркете. Окна были закрыты тяжелыми голубыми шторами. На изысканной мебели из черного и красного дерева даже самый внимательный наблюдатель не смог бы заметить ни пылинки. Возле стоявших на мраморных подставках комнатных цветах не было ни одного опавшего листочка.
Казалось, что даже воздух в этой комнате стерилен. Элеонора сидела с вышивкой в своем любимом бостонском кресле-качалке так, как будто и не вставала с него ни разу за весь прошедший год. Не поднимая глаз от рукоделия, она улыбалась, вспоминая, как ее маленькая дочурка выходила в туфлях и шляпе, слишком больших для нее, подметая пол бахромой сумочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70