Как было бы хорошо нам к этому времени совместно с Прибалтийским фронтом окружить и разгромить шестой армейский корпус и овладеть важным стратегическим узлом «Восточного вала» – Витебском! А затем, смотрите, что хотелось бы? – И командующий указкой провел две невидимые стрелы от Витебска и Гомеля к Минску. – Где-то здесь, в районе Минска, с помощью белорусских партизан окружить основные силы фельдмаршала Клюге и разгромить их. Это пока мечта, мы должны вселить ее в душу каждого воина нашего фронта. А пока будем решать ближайшую задачу. – И он повернулся к командарму. – Какой у нас дальше план?
– Сейчас они разойдутся по корпусным группам, и каждый корпус будет решать свою задачу. А что касается нас, то мы с начальником штаба поделили между собой группы и будем работать с ними, – доложил командарм.
– Хорошо, – согласился командующий. – Я тоже пойду по группам.
– Товарищ генерал! – окликнул дежурный связист Железнова, переходившего со своей группой в соседний дом. – Вас просит к телефону генерал Алексашин.
«Алексашин? – забеспокоился Яков Иванович. – Что бы это значило?» – и заторопился за связистом.
Генерал Алексашин сразу же сообщил:
– Товарищ генерал, еле вас нашел. Ваша дочь Вера в нашем госпитале в Смоленске.
– Ранена?
– Да, ранена…
– Очень серьезно?
– Очень. Но не волнуйтесь, врачи говорят, что будет жить. Я вчера у нее был. Ей перелили кровь, и она чувствует себя лучше.
– Будьте добры, каким-нибудь способом передайте ей, что я завтра у нее буду.
* * *
Первым прилетел в госпиталь Костя Урванцев, во всем блеске выходного летного обмундирования, с двумя орденами Красного Знамени.
– Вы к кому? – спросила сидевшая на ближайшей к нему койке девчина с рукой на перевязке.
– К раненой Вере Железновой.
– К новенькой, – прошумело по палате.
– Вон на той койке, что в середине, – показала девчина, а за ней и все, те кто был поблизости к нему.
– Вера, к тебе летчик, – коснулась ее руки соседка.
– Летчик? – Огоньком жизни вспыхнули глаза Веры. – Костя! – громко вскрикнула она, а затем тише: – Милый, здравствуй.
Костя все, что держал в охапке, положил на кровать у ног Веры. Дыхнул раза три в свои ладошки и ими нежно зажал горячую руку Веры.
– Здравствуй, Веруша. – И в этом звуке слилось воедино – и радость встречи, и страдание за боль любимой, душевная теплота, которая неудержимо рвалась наружу. И если бы сейчас в палате никого не было, то он расцеловал бы и эту руку, и пылающие жаром щеки, и эти милые карие глаза.
– Сядь поближе, – Вера чуть-чуть кивнула головой. Костя поцеловал торчащие из ладоней Верины пальцы, тихонечко опустил ее руку на постель и, подвинувшись еще ближе к изголовью, коснулся ладонью ее лба.
– Горишь?
– Немного. Сегодня уже лучше. Ждал?
– Очень.
– Спасибо.
– Каждое твое письмо раз за разом все крепче и крепче связывало меня с тобой, – склонившись к Вере, шептал Костя.
– Что вы шепчетесь? Не стесняйтесь, говорите полным голосом, – посоветовала соседка. – Вы так мило говорите, что и нам приятно послушать.
– Это, – Костя развернул сверток, – тебе, Вера. Здесь весь ассортимент сладостей нашего бедного военторга. Лакомься. Подруг угощай.
– Положи. – Вера покосила глазами на тумбочку. – Ульяша, покажи, пожалуйста. Я еще не знаю, какая моя полка.
– Я тебе верхнюю освободила.
В палату вошел сопровождаемый медсестрой седоватый военный, на плечах через белый халат вырисовывались грани погон.
Он был с охапкой пакетов.
– Железнова, товарищ генерал, вон на той коечке, что у тумбочки с пышным букетом. – Медсестра пропустила его впереди себя.
– Папа? – приподнялась Вера.
– Что вы делаете? – подскочила к ней сестра и, подложив ей руку под голову, опустила на подушку. – Смотрите, чтобы она не поднималась, – предупредила она Железнова.
Яков Иванович опустил все пакеты на стол, прошел к Вере и припал губами к ее лбу.
– Верушка, дорогая ты моя, здравствуй. Ну, как ты себя чувствуешь?..
И слово за словом полились их повествования обо всем-всем…
– Товарищ генерал, разрешите попрощаться с вашей дочерью.
– Ах, простите. – Яков Иванович вышел из узкого проема кроватей и пропустил Костю.
– Смотри выздоравливай. Как только выкрою время, прилечу. Сама летчица и знаешь, что если погода летная, то ждать меня нечего. Если такая, как сегодня, – жди. Мы отсюда недалеко. – И обернувшись к Железнову, Костя почтительно склонил голову: – Всего вам доброго, товарищ генерал.
– Как у вас, летчиков, желают всего хорошего? – с улыбкой Яков Иванович протянул ему руку. – Кажется, по-охотничьи, ну – ни пуха ни пера?
– Так точно, – ответил Костя.
– Вот этого вам, дорогой ас, и желаю.
Когда Костя ушел, Яков Иванович спросил:
– Кто этот юноша?
Лицо Веры зарделось румянцем.
– Летчик-штурмовик Костя Урванцев. Хороший парень, товарищ по бывшему моему полку.
Яков Иванович хотел было спросить: «А как он узнал, что ты здесь?» – но не решился и больше Кости не касался.
И без него было о чем поговорить – о матери, Юре, бабушке.
– Маму-то орденом «Знак Почета» наградили. Она там цехом командует. Пишет, что на доске Почета ее фотография выставлена. Я предложил перебраться в Москву, а то и ближе. Так куда там, ни в какую. «Мы, – говорит, – завод на голом месте строили, и на нем я буду работать до Победы. А потом все равно за тобой не угонишься. Вы ж, наверное, до Берлина пойдете?» Так что, когда выздоровеешь, поедешь навестить мать, бабушку, Юру. Боже мой, как они обрадуются. Мать и бабушка, небось, сутки от радости плакать будут. – И так он просидел до тех пор, пока не пришла сестра с градусником.
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
К выписке Веры в палате почти весь состав больных обновился. На месте Ульяши лежала, держа ногу на подвеске, разведчица Варюша. К окну, одна за другой, с перевязанными головами, – две подружки – зенитчицы Светлана и Лена. По другую сторону палаты, уже выздоравливающие, все с одной дивизии – разведчица Нюра, радистка Маша, снайпер Ася и пулеметчица Даша.
– Эх, – вздохнула Вера, выкладывая на стол все, что было в тумбочке, – жаль, ничего такого нет выпить на прощанье.
– Да, жаль, – поддержала ее Даша. – Но не горюйте, девчонки. Я сейчас. – И скрылась за дверью.
– Что она надумала? – Вера обвела всех взглядом.
Даша вошла с подругой по полку, неся графин с водой и банку с чем-то темно-малиновым.
– Раз нет фронтовой, то потчуются муровой. Черника на меду. Это и для таких, как ты, – подмигнула она Варюше и ударила ладонью по банке. Потом налила в кружки воду, опустила в каждую по две полных ложки варенья и разнесла лежащим.
– Так пожелаем же Вере ни пуха ни пера! И в мужья пригожего хлопца!
Чокнулись, выпили и захрустели пряниками. И в этот торжественный момент в палату влетел Костя с картонным ящиком в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
– Сейчас они разойдутся по корпусным группам, и каждый корпус будет решать свою задачу. А что касается нас, то мы с начальником штаба поделили между собой группы и будем работать с ними, – доложил командарм.
– Хорошо, – согласился командующий. – Я тоже пойду по группам.
– Товарищ генерал! – окликнул дежурный связист Железнова, переходившего со своей группой в соседний дом. – Вас просит к телефону генерал Алексашин.
«Алексашин? – забеспокоился Яков Иванович. – Что бы это значило?» – и заторопился за связистом.
Генерал Алексашин сразу же сообщил:
– Товарищ генерал, еле вас нашел. Ваша дочь Вера в нашем госпитале в Смоленске.
– Ранена?
– Да, ранена…
– Очень серьезно?
– Очень. Но не волнуйтесь, врачи говорят, что будет жить. Я вчера у нее был. Ей перелили кровь, и она чувствует себя лучше.
– Будьте добры, каким-нибудь способом передайте ей, что я завтра у нее буду.
* * *
Первым прилетел в госпиталь Костя Урванцев, во всем блеске выходного летного обмундирования, с двумя орденами Красного Знамени.
– Вы к кому? – спросила сидевшая на ближайшей к нему койке девчина с рукой на перевязке.
– К раненой Вере Железновой.
– К новенькой, – прошумело по палате.
– Вон на той койке, что в середине, – показала девчина, а за ней и все, те кто был поблизости к нему.
– Вера, к тебе летчик, – коснулась ее руки соседка.
– Летчик? – Огоньком жизни вспыхнули глаза Веры. – Костя! – громко вскрикнула она, а затем тише: – Милый, здравствуй.
Костя все, что держал в охапке, положил на кровать у ног Веры. Дыхнул раза три в свои ладошки и ими нежно зажал горячую руку Веры.
– Здравствуй, Веруша. – И в этом звуке слилось воедино – и радость встречи, и страдание за боль любимой, душевная теплота, которая неудержимо рвалась наружу. И если бы сейчас в палате никого не было, то он расцеловал бы и эту руку, и пылающие жаром щеки, и эти милые карие глаза.
– Сядь поближе, – Вера чуть-чуть кивнула головой. Костя поцеловал торчащие из ладоней Верины пальцы, тихонечко опустил ее руку на постель и, подвинувшись еще ближе к изголовью, коснулся ладонью ее лба.
– Горишь?
– Немного. Сегодня уже лучше. Ждал?
– Очень.
– Спасибо.
– Каждое твое письмо раз за разом все крепче и крепче связывало меня с тобой, – склонившись к Вере, шептал Костя.
– Что вы шепчетесь? Не стесняйтесь, говорите полным голосом, – посоветовала соседка. – Вы так мило говорите, что и нам приятно послушать.
– Это, – Костя развернул сверток, – тебе, Вера. Здесь весь ассортимент сладостей нашего бедного военторга. Лакомься. Подруг угощай.
– Положи. – Вера покосила глазами на тумбочку. – Ульяша, покажи, пожалуйста. Я еще не знаю, какая моя полка.
– Я тебе верхнюю освободила.
В палату вошел сопровождаемый медсестрой седоватый военный, на плечах через белый халат вырисовывались грани погон.
Он был с охапкой пакетов.
– Железнова, товарищ генерал, вон на той коечке, что у тумбочки с пышным букетом. – Медсестра пропустила его впереди себя.
– Папа? – приподнялась Вера.
– Что вы делаете? – подскочила к ней сестра и, подложив ей руку под голову, опустила на подушку. – Смотрите, чтобы она не поднималась, – предупредила она Железнова.
Яков Иванович опустил все пакеты на стол, прошел к Вере и припал губами к ее лбу.
– Верушка, дорогая ты моя, здравствуй. Ну, как ты себя чувствуешь?..
И слово за словом полились их повествования обо всем-всем…
– Товарищ генерал, разрешите попрощаться с вашей дочерью.
– Ах, простите. – Яков Иванович вышел из узкого проема кроватей и пропустил Костю.
– Смотри выздоравливай. Как только выкрою время, прилечу. Сама летчица и знаешь, что если погода летная, то ждать меня нечего. Если такая, как сегодня, – жди. Мы отсюда недалеко. – И обернувшись к Железнову, Костя почтительно склонил голову: – Всего вам доброго, товарищ генерал.
– Как у вас, летчиков, желают всего хорошего? – с улыбкой Яков Иванович протянул ему руку. – Кажется, по-охотничьи, ну – ни пуха ни пера?
– Так точно, – ответил Костя.
– Вот этого вам, дорогой ас, и желаю.
Когда Костя ушел, Яков Иванович спросил:
– Кто этот юноша?
Лицо Веры зарделось румянцем.
– Летчик-штурмовик Костя Урванцев. Хороший парень, товарищ по бывшему моему полку.
Яков Иванович хотел было спросить: «А как он узнал, что ты здесь?» – но не решился и больше Кости не касался.
И без него было о чем поговорить – о матери, Юре, бабушке.
– Маму-то орденом «Знак Почета» наградили. Она там цехом командует. Пишет, что на доске Почета ее фотография выставлена. Я предложил перебраться в Москву, а то и ближе. Так куда там, ни в какую. «Мы, – говорит, – завод на голом месте строили, и на нем я буду работать до Победы. А потом все равно за тобой не угонишься. Вы ж, наверное, до Берлина пойдете?» Так что, когда выздоровеешь, поедешь навестить мать, бабушку, Юру. Боже мой, как они обрадуются. Мать и бабушка, небось, сутки от радости плакать будут. – И так он просидел до тех пор, пока не пришла сестра с градусником.
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
К выписке Веры в палате почти весь состав больных обновился. На месте Ульяши лежала, держа ногу на подвеске, разведчица Варюша. К окну, одна за другой, с перевязанными головами, – две подружки – зенитчицы Светлана и Лена. По другую сторону палаты, уже выздоравливающие, все с одной дивизии – разведчица Нюра, радистка Маша, снайпер Ася и пулеметчица Даша.
– Эх, – вздохнула Вера, выкладывая на стол все, что было в тумбочке, – жаль, ничего такого нет выпить на прощанье.
– Да, жаль, – поддержала ее Даша. – Но не горюйте, девчонки. Я сейчас. – И скрылась за дверью.
– Что она надумала? – Вера обвела всех взглядом.
Даша вошла с подругой по полку, неся графин с водой и банку с чем-то темно-малиновым.
– Раз нет фронтовой, то потчуются муровой. Черника на меду. Это и для таких, как ты, – подмигнула она Варюше и ударила ладонью по банке. Потом налила в кружки воду, опустила в каждую по две полных ложки варенья и разнесла лежащим.
– Так пожелаем же Вере ни пуха ни пера! И в мужья пригожего хлопца!
Чокнулись, выпили и захрустели пряниками. И в этот торжественный момент в палату влетел Костя с картонным ящиком в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119