Ульман навсегда перекрыл ему путь к власти.
Кеннисон сидел с непроницаемым лицом, пока остальные выражали свое согласие. Даже предатель Соренсон. Облегчение на лице Соренсона выглядело столь же отвратительно, как и торжество на лице Ульмана. Кеннисон вместе с остальными проголосовал «за». «Зелен виноград» — это не для него. К тому же время, когда можно было без опаски выражать свое несогласие, миновало. Тысяча цветов, не успев расцвести, быстро увяли.
Кеннисон и Селкирк сидели в креслах с высокими спинками напротив друг друга, по обе стороны низкого столика. Свет послеобеденного солнца струился в окно и падал на стены, отделанные деревянными панелями глубоких темных тонов. Карин вкатила сервировочный столик. Хрустальные графины позвякивали друг о друга. Разнообразные цвета напитков красиво выделялись на фоне ее черно-белой форменной одежды. Кеннисон почувствовал, что при виде ее начинает успокаиваться. В мире слишком много наслаждений — зрелищ, цветов, звуков, вкусов, всевозможных чувственных ощущений, — чтобы тратить время, оплакивая свое поражение. Все проходит. Важно, что будет дальше. Возмездие.
— Мне пшеничного виски, Карин. И мистеру Селкирку, чего он хочет.
— Шотландского, без содовой, пожалуйста, — Селкирк улыбнулся Кеннисону. — На самом деле я его не люблю, но как шотландец считаю своим долгом его пить.
Кеннисон тоже усмехнулся. Карин подала напитки, поклонилась и была отпущена. Селкирк пригубил виски.
— Ого, а это в самом деле неплохо, — он взглянул на свой бокал, потом на хрустальный графин без всякой этикетки на сервировочном столике.
— Это с моей винокурни на Оркнейских островах, — сообщил ему Кеннисон.
— А, — Селкирк кивнул. Помолчав немного, он сказал: — Что, все прошло не очень удачно?
Кеннисон нахмурился, не отрывая глаз от бокала.
— Да. Видеть, как все, ради чего я жил, исчезло в одно мгновение ока… Ну, ладно, — он залпом выпил виски и почувствовал, как оно обожгло ему горло.
— Неужели? — спросил Селкирк.
— Что «неужели»?
Селкирк покрутил в руке свой бокал, потом провел пальцем по краю, и хрусталь запел.
— Неужели это было все, ради чего вы жили?
Кеннисон нахмурился.
— Не понимаю, что вы хотите сказать.
Селкирк пожал плечами.
— У вас остается «Кеннисон Демографикс», ведь так?
— И что?
— А разве «КД» — не тот самый хвост, который машет собакой? Я не очень люблю высказываться, когда меня не спрашивают, но мне представляется, что вы нужны Совету больше, чем он вам.
Кеннисон поднялся, подошел к сервировочному столику и налил себе еще. Выпив глоток, он повернулся к Селкирку.
— И что вы предлагаете?
Селкирк улыбнулся.
— Ведь они доверяют тем данным, которые вы им предоставляете, верно?
— Ничего не получится, — сказал Джим Донг.
Джереми похлопал его по спине.
— Главное — верить в успех! — Он оглянулся назад, на пыльную проселочную дорогу. — Они не могут стоять там до бесконечности. В этих местах почти всякий, кто увидит машину, стоящую на обочине, остановится и спросит, не надо ли чем помочь. Так что лезьте. — И он показал на дренажную трубу, которая уходила под дорожное полотно.
На дне стояла лужа затхлой воды, от нее поднимался запах сырости и гнили. Донг потянул носом.
— Я обещал выполнять ваши указания, но…
— Так выполняйте! — резко сказал Джереми. Донг удивленно взглянул на него. Джереми с трудом скрыл собственное удивление. Давно ли он научился командовать? Он еще раз похлопал Донга по спине.
— Не беспокойтесь. Я велел Андерсону поставить фургон так, чтобы он нас прикрывал. Пока голубая машина все еще стоит там, позади, они не могут видеть, как мы выйдем и спрячемся в трубе. А когда в конце концов подъедут и выйдут, окажутся к нам спиной. Ваше карате, моя ручка от домкрата, да еще внезапность — думаю, мы их одолеем. Во всяком случае, если их будет не больше двоих.
— Не больше троих, — поправил Донг и ткнул кулаком в воздух. Джереми засмеялся.
— Ну, троих.
Донг встал на четвереньки и полез в трубу. Джереми взялся за дверцу фургона, чтобы ее закрыть, но Гвинн остановила его.
— Оставьте ее открытой, Джереми. Если они выйдут из машины с пистолетами, я хочу иметь возможность выскочить, прежде чем они откроют огонь.
— Может быть, вам стоит выйти сейчас. И спрятаться в кювете.
— Нет, Джереми. Вы наш начальник. Действуйте, как вы решили. Самое худшее, что может сделать начальник, — это начать менять свои планы после того, как все пришло в движение. Если они подъедут и увидят, что в фургоне никого нет, они заподозрят что-то неладное.
— Ну, ладно. Если начнется заваруха, не задерживайтесь в машине.
— Не собираюсь.
— Потому что эта машина заехала за нами в такую глушь вовсе не потому, что ей оказалось по пути.
— Ну, счастливо.
Она протянула руку, которую Джереми крепко пожал. Вейн стоял у поднятого капота фургона, готовый по первому сигналу соскользнуть в кювет. Нервно проведя языком по губам, он кивнул Джереми. С переднего сиденья выглянул Андерсон.
— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — сказал он.
— Я тоже надеюсь, — отозвался Джереми, опустился на четвереньки и полез за Донгом в трубу.
Труба из гофрированного железа шла под дорогой до противоположного кювета. Она оказалась уже, чем он думал, — только-только пролезть. Он сунул ручку от домкрата за пояс и принялся протискиваться вперед. Вонючая вода быстро промочила его брюки. «Счет за химчистку перешлю Обществу Бэббиджа», — подумал он. Камешки, лежавшие на дне, царапали ноги. Ручка от домкрата тоже царапалась, и он остановился, чтобы пристроить ее поудобнее.
Наконец он выполз из трубы в кювете на другой стороне дороги, перевернулся на спину и сделал несколько глубоких вдохов.
— Тесновато там, правда?
Он поднял голову и увидел Донга. Математик распростерся на краю кювета под кустом бурьяна, сквозь который мог видеть голубую машину, оставаясь незамеченным. Он улыбнулся Джереми, и тот ответил ему улыбкой. Это была не напускная храбрость, а всего лишь нервы.
— Ну как, все еще стоят?
— Да.
Джереми подполз к Донгу.
— Я чувствую себя словно пехотинец в фильме про первую мировую войну. В окопе перед тем, как пойти в атаку.
— Это вам не кино, — ответил Донг. — Подождите! — Он помолчал. — Едут.
Оба соскользнули в канаву. Она была не слишком глубокой, и Джереми оказался так близко к Донгу, как никогда еще не был близко ни к кому в жизни.
— Надеюсь, у вас хороший дезодорант, — сказал он.
— В такие моменты всегда полагается отпускать неудачные шутки?
— Да.
— Очень хорошо. Тогда, видимо, самое время спросить — что, если наши преследователи намерены всего лишь бросить в нас бомбу? Что, если они вообще не выйдут из машины?
— Значит, у нас с самого начала не было никаких шансов, так что мы ничего не потеряем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
Кеннисон сидел с непроницаемым лицом, пока остальные выражали свое согласие. Даже предатель Соренсон. Облегчение на лице Соренсона выглядело столь же отвратительно, как и торжество на лице Ульмана. Кеннисон вместе с остальными проголосовал «за». «Зелен виноград» — это не для него. К тому же время, когда можно было без опаски выражать свое несогласие, миновало. Тысяча цветов, не успев расцвести, быстро увяли.
Кеннисон и Селкирк сидели в креслах с высокими спинками напротив друг друга, по обе стороны низкого столика. Свет послеобеденного солнца струился в окно и падал на стены, отделанные деревянными панелями глубоких темных тонов. Карин вкатила сервировочный столик. Хрустальные графины позвякивали друг о друга. Разнообразные цвета напитков красиво выделялись на фоне ее черно-белой форменной одежды. Кеннисон почувствовал, что при виде ее начинает успокаиваться. В мире слишком много наслаждений — зрелищ, цветов, звуков, вкусов, всевозможных чувственных ощущений, — чтобы тратить время, оплакивая свое поражение. Все проходит. Важно, что будет дальше. Возмездие.
— Мне пшеничного виски, Карин. И мистеру Селкирку, чего он хочет.
— Шотландского, без содовой, пожалуйста, — Селкирк улыбнулся Кеннисону. — На самом деле я его не люблю, но как шотландец считаю своим долгом его пить.
Кеннисон тоже усмехнулся. Карин подала напитки, поклонилась и была отпущена. Селкирк пригубил виски.
— Ого, а это в самом деле неплохо, — он взглянул на свой бокал, потом на хрустальный графин без всякой этикетки на сервировочном столике.
— Это с моей винокурни на Оркнейских островах, — сообщил ему Кеннисон.
— А, — Селкирк кивнул. Помолчав немного, он сказал: — Что, все прошло не очень удачно?
Кеннисон нахмурился, не отрывая глаз от бокала.
— Да. Видеть, как все, ради чего я жил, исчезло в одно мгновение ока… Ну, ладно, — он залпом выпил виски и почувствовал, как оно обожгло ему горло.
— Неужели? — спросил Селкирк.
— Что «неужели»?
Селкирк покрутил в руке свой бокал, потом провел пальцем по краю, и хрусталь запел.
— Неужели это было все, ради чего вы жили?
Кеннисон нахмурился.
— Не понимаю, что вы хотите сказать.
Селкирк пожал плечами.
— У вас остается «Кеннисон Демографикс», ведь так?
— И что?
— А разве «КД» — не тот самый хвост, который машет собакой? Я не очень люблю высказываться, когда меня не спрашивают, но мне представляется, что вы нужны Совету больше, чем он вам.
Кеннисон поднялся, подошел к сервировочному столику и налил себе еще. Выпив глоток, он повернулся к Селкирку.
— И что вы предлагаете?
Селкирк улыбнулся.
— Ведь они доверяют тем данным, которые вы им предоставляете, верно?
— Ничего не получится, — сказал Джим Донг.
Джереми похлопал его по спине.
— Главное — верить в успех! — Он оглянулся назад, на пыльную проселочную дорогу. — Они не могут стоять там до бесконечности. В этих местах почти всякий, кто увидит машину, стоящую на обочине, остановится и спросит, не надо ли чем помочь. Так что лезьте. — И он показал на дренажную трубу, которая уходила под дорожное полотно.
На дне стояла лужа затхлой воды, от нее поднимался запах сырости и гнили. Донг потянул носом.
— Я обещал выполнять ваши указания, но…
— Так выполняйте! — резко сказал Джереми. Донг удивленно взглянул на него. Джереми с трудом скрыл собственное удивление. Давно ли он научился командовать? Он еще раз похлопал Донга по спине.
— Не беспокойтесь. Я велел Андерсону поставить фургон так, чтобы он нас прикрывал. Пока голубая машина все еще стоит там, позади, они не могут видеть, как мы выйдем и спрячемся в трубе. А когда в конце концов подъедут и выйдут, окажутся к нам спиной. Ваше карате, моя ручка от домкрата, да еще внезапность — думаю, мы их одолеем. Во всяком случае, если их будет не больше двоих.
— Не больше троих, — поправил Донг и ткнул кулаком в воздух. Джереми засмеялся.
— Ну, троих.
Донг встал на четвереньки и полез в трубу. Джереми взялся за дверцу фургона, чтобы ее закрыть, но Гвинн остановила его.
— Оставьте ее открытой, Джереми. Если они выйдут из машины с пистолетами, я хочу иметь возможность выскочить, прежде чем они откроют огонь.
— Может быть, вам стоит выйти сейчас. И спрятаться в кювете.
— Нет, Джереми. Вы наш начальник. Действуйте, как вы решили. Самое худшее, что может сделать начальник, — это начать менять свои планы после того, как все пришло в движение. Если они подъедут и увидят, что в фургоне никого нет, они заподозрят что-то неладное.
— Ну, ладно. Если начнется заваруха, не задерживайтесь в машине.
— Не собираюсь.
— Потому что эта машина заехала за нами в такую глушь вовсе не потому, что ей оказалось по пути.
— Ну, счастливо.
Она протянула руку, которую Джереми крепко пожал. Вейн стоял у поднятого капота фургона, готовый по первому сигналу соскользнуть в кювет. Нервно проведя языком по губам, он кивнул Джереми. С переднего сиденья выглянул Андерсон.
— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — сказал он.
— Я тоже надеюсь, — отозвался Джереми, опустился на четвереньки и полез за Донгом в трубу.
Труба из гофрированного железа шла под дорогой до противоположного кювета. Она оказалась уже, чем он думал, — только-только пролезть. Он сунул ручку от домкрата за пояс и принялся протискиваться вперед. Вонючая вода быстро промочила его брюки. «Счет за химчистку перешлю Обществу Бэббиджа», — подумал он. Камешки, лежавшие на дне, царапали ноги. Ручка от домкрата тоже царапалась, и он остановился, чтобы пристроить ее поудобнее.
Наконец он выполз из трубы в кювете на другой стороне дороги, перевернулся на спину и сделал несколько глубоких вдохов.
— Тесновато там, правда?
Он поднял голову и увидел Донга. Математик распростерся на краю кювета под кустом бурьяна, сквозь который мог видеть голубую машину, оставаясь незамеченным. Он улыбнулся Джереми, и тот ответил ему улыбкой. Это была не напускная храбрость, а всего лишь нервы.
— Ну как, все еще стоят?
— Да.
Джереми подполз к Донгу.
— Я чувствую себя словно пехотинец в фильме про первую мировую войну. В окопе перед тем, как пойти в атаку.
— Это вам не кино, — ответил Донг. — Подождите! — Он помолчал. — Едут.
Оба соскользнули в канаву. Она была не слишком глубокой, и Джереми оказался так близко к Донгу, как никогда еще не был близко ни к кому в жизни.
— Надеюсь, у вас хороший дезодорант, — сказал он.
— В такие моменты всегда полагается отпускать неудачные шутки?
— Да.
— Очень хорошо. Тогда, видимо, самое время спросить — что, если наши преследователи намерены всего лишь бросить в нас бомбу? Что, если они вообще не выйдут из машины?
— Значит, у нас с самого начала не было никаких шансов, так что мы ничего не потеряем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168