Сидящие здесь отлично знали друг друга и, отпуская в адрес соседей по столам шутки и подначки, особо не церемонились. Разговоры в основном крутились вокруг спасения яхты и только что завершенного успешного перехода через проливы Босфор и Дарданеллы. Некоторое время обсуждалась тема возможного захода в кипрский порт Лимасол, который приказом командира корабля был отменен утром. Но затем разговоры снова вернулись к яхте.
При обсуждении деталей спасения особенно доставалось второму боцману, мичману Нечаевскому, толстому добродушному сверхсрочнику, командовавшему, в соответствии с авральным расписанием, спасательным катером. Достоинства девушки, оказавшейся на яхте, давно уже были на крейсере оценены, и шутки касались в основном тех, кто успел оказаться к этой девушке ближе других. Первым из них был Нечаевский. Он командовал спасательным катером, кроме того, весь экипаж уже знал о том, что, когда Алла перебиралась с яхты на палубу крейсера, полный и неуклюжий Нечаевский помог ей, подхватив за талию.
Главным заводилой подначек по поводу спасения яхты был молодой и статный старший мичман Белянкин из радиометрической службы. Незаметно подталкивая соседей и поглощая выданный перед ужином традиционный флотский салат, Белянкин говорил, глядя в пространство:
— Ставлю рупь за два, Нечаевский с самого начала ее заприметил.
— Да быть не может, — поддакнул кто-то.
— Я сам видел, он еще в море держал ее за корму.
— Кого держал за корму, яхту? — невинным голосом бросил кто-то из дальнего угла. Реплику оборвал громовой хохот.
— Обижаешь… — Белянкин сделал вид, что пытается рассмотреть подавшего реплику. — Кто это там? Потапенко, ты? Скажи, вот зачем Нечаевскому держаться за корму яхты? Ты видел корму этой яхты? Она же вся разбитая.
От нового взрыва хохота задрожали стаканы на столах.
— Его другая корма интересует. Правда, Нечаевский? — Белянкин, невозмутимо постучав ложкой по оловянной миске и добившись тишины, спросил старающегося не смотреть на него второго боцмана: — Валя… Нечаевский… Мы ведь свои ребята. Вот так, между нами, как на духу, скажи — успел немного подержать?
Переждав хохот, добавил:
— Ты же буксир заводил. А она там крутилась Я в бинокль смотрел, видел.
— Ага! В бинокль смотрел! — не выдержал Нечаевский. — У тебя еще там, на борту, слюни потекли!
— Так его, боцман! — крикнул кто-то. — Задай радистам! Хохот прогремел снова, но в этот момент открылась дверь кают-компании. Мичманы и старшины, увидев старпома и стоящего рядом с ним Седова, притихли.
— Друзья! — Старпом выждал, пока установится тишина. — Позвольте представить вам Юрия Седова, члена экипажа потерпевшей бедствие яхты «Алка». Он будет столоваться в вашей кают-компании. Оставляю его здесь, прошу любить и жаловать.
После того как старпом ушел, Седов оглядел небольшое уютное помещение. За ближним к нему столом два места были свободны. За этим столиком сидели два мичмана средних лет.
Один из мичманов, здоровяк с усами цвета спелой пшеницы, нижняя часть которых стала ядовито-желтой от постоянно употребляемой махорки, поймав взгляд Седова, кивнул:
— Если хотите, садитесь к нам. У нас целых два места. Сев за стол, Седов улыбнулся:
— Спасибо. Меня зовут Юра.
— Меня Петр Викторович, — доев последнюю ложку салата, мичман отодвинул тарелку. — Можете называть просто Петром, я еще не старик. Петр Слепень, если уж полностью. А это Николай Иваныч Куторгин.
Второй мичман, черноволосый, жилистый, чем-то напоминающий жука, кивнул. Матрос, дежуривший по камбузу, подкатил к столику тележку, на которой друг на друге в довольно сложном порядке были расставлены тарелки с горячей едой. Покосившись на Седова, сказал:
— Выбирайте, Петр Викторыч. И вы, Николай Иваныч.
— Было б из чего… — Слепень оглядел тарелки. — Что дают? Гуляш?
— Гуляш. И макароны по-флотски. Гуляш хороший, советую.
— Ладно, возьму гуляш. Коля, тебе что?
— Мне тоже гуляш.
Поставив на стол две тарелки с гуляшом, Слепень посмотрел на Седова:
— Берите, молодой человек. На выбор.
Взяв себе тоже тарелку с гуляшом, Седов принялся за еду.
После того как все три тарелки опустели, Слепень осторожно промокнул рот бумажной салфеткой. Скомкав салфетку и бросив ее в тарелку, спросил:
— Что случилось-то с вами? Говорят, вас обстреляли?
— Обстреляли.
— Как дело-то было?
— Да подошел какой-то катер, будто бы пограничный, оттуда дали команду остановиться для досмотра. Мы отказались.
— Чей катер? Флаг на нем был?
— Флаг был чем-то испачкан. Думаю, нарочно.
— На каком языке они с вами говорили?
— На русском. Применяя болгарские слова. Куторгин покосился:
— Что значит «будто пограничный»? Если катер пограничный, сразу видно, что он пограничный.
— Внешне-то он был как пограничный. Но повели они себя не как пограничники. Наш шкипер сразу это понял.
После некоторой паузы Слепень сказал:
— Шкиперу видней. А вы кем на этой яхте?
— Шкотовым.
— Так вам в палубную команду надо попроситься. У нас. Чтобы делом заняться.
Седов улыбнулся:
— Я бы, чтобы делом заняться, скорей бы к механикам попросился.
— Да? — Слепень переглянулся с Куторгиным. — Вы что, механик?
— В свое время закончил электромеханический факультет питерского высшего инженерно-морского. Ходил вторым на дизель-электроходе «Сестрорецк».
— Коль, слышишь? — Слепень многозначительно посмотрел на соседа.
— Слышу, — отозвался Куторгин.
— Во дела… Мы ведь, Юра, тоже механики.
— Очень приятно. Значит, поймем друг друга.
— Конечно, поймем. Николай вот — старший пом по подсобным двигателям, я — то же самое на главной машине. Так приходите к нам на вахту, серьезно!
— Я бы пришел. Только ведь у вас военный корабль. Кто меня пустит?
— Я поговорю с «дедом». «Дед» даст добро, лишний человек нам не помешает. Постоите часок у главной машины. А потом, может, и на вахту встанете.
— Хорошо, Петр Викторович. Только скажите когда. Я должен выбрать время, мы ведь тут еще яхту будем ремонтировать.
— Хорошо, я предупрежу заранее..
Допив компот, оба мичмана встали. Слепень спросил:
— Если что, где вас искать?
— В ангаре «26». Там наша яхта стоит на стапеле, я на ней буду жить. Все время.
— Чего так? У нас ведь полно пустых кают.
— Петр Викторович, мне как-то удобней на яхте.
— Живите где хотите, мне все равно. Я к тому, что я как раз сейчас иду к «деду». Значит, если он даст добро, я пошлю кого-нибудь, и этот человек проведет вас в машину. Там спросите меня, я все объясню.
— Хорошо.
Вечером, отстояв вместе с механиками, электриками и дизелистами полуторачасовую вахту у главной машины, Седов понял: своего он пока добился. Никто из команды не будет теперь ошущать, что он здесь чужой.
Из стереосистемы в каюте приглушенно звучала обволакивающая слух мелодия «смуф-джаза».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
При обсуждении деталей спасения особенно доставалось второму боцману, мичману Нечаевскому, толстому добродушному сверхсрочнику, командовавшему, в соответствии с авральным расписанием, спасательным катером. Достоинства девушки, оказавшейся на яхте, давно уже были на крейсере оценены, и шутки касались в основном тех, кто успел оказаться к этой девушке ближе других. Первым из них был Нечаевский. Он командовал спасательным катером, кроме того, весь экипаж уже знал о том, что, когда Алла перебиралась с яхты на палубу крейсера, полный и неуклюжий Нечаевский помог ей, подхватив за талию.
Главным заводилой подначек по поводу спасения яхты был молодой и статный старший мичман Белянкин из радиометрической службы. Незаметно подталкивая соседей и поглощая выданный перед ужином традиционный флотский салат, Белянкин говорил, глядя в пространство:
— Ставлю рупь за два, Нечаевский с самого начала ее заприметил.
— Да быть не может, — поддакнул кто-то.
— Я сам видел, он еще в море держал ее за корму.
— Кого держал за корму, яхту? — невинным голосом бросил кто-то из дальнего угла. Реплику оборвал громовой хохот.
— Обижаешь… — Белянкин сделал вид, что пытается рассмотреть подавшего реплику. — Кто это там? Потапенко, ты? Скажи, вот зачем Нечаевскому держаться за корму яхты? Ты видел корму этой яхты? Она же вся разбитая.
От нового взрыва хохота задрожали стаканы на столах.
— Его другая корма интересует. Правда, Нечаевский? — Белянкин, невозмутимо постучав ложкой по оловянной миске и добившись тишины, спросил старающегося не смотреть на него второго боцмана: — Валя… Нечаевский… Мы ведь свои ребята. Вот так, между нами, как на духу, скажи — успел немного подержать?
Переждав хохот, добавил:
— Ты же буксир заводил. А она там крутилась Я в бинокль смотрел, видел.
— Ага! В бинокль смотрел! — не выдержал Нечаевский. — У тебя еще там, на борту, слюни потекли!
— Так его, боцман! — крикнул кто-то. — Задай радистам! Хохот прогремел снова, но в этот момент открылась дверь кают-компании. Мичманы и старшины, увидев старпома и стоящего рядом с ним Седова, притихли.
— Друзья! — Старпом выждал, пока установится тишина. — Позвольте представить вам Юрия Седова, члена экипажа потерпевшей бедствие яхты «Алка». Он будет столоваться в вашей кают-компании. Оставляю его здесь, прошу любить и жаловать.
После того как старпом ушел, Седов оглядел небольшое уютное помещение. За ближним к нему столом два места были свободны. За этим столиком сидели два мичмана средних лет.
Один из мичманов, здоровяк с усами цвета спелой пшеницы, нижняя часть которых стала ядовито-желтой от постоянно употребляемой махорки, поймав взгляд Седова, кивнул:
— Если хотите, садитесь к нам. У нас целых два места. Сев за стол, Седов улыбнулся:
— Спасибо. Меня зовут Юра.
— Меня Петр Викторович, — доев последнюю ложку салата, мичман отодвинул тарелку. — Можете называть просто Петром, я еще не старик. Петр Слепень, если уж полностью. А это Николай Иваныч Куторгин.
Второй мичман, черноволосый, жилистый, чем-то напоминающий жука, кивнул. Матрос, дежуривший по камбузу, подкатил к столику тележку, на которой друг на друге в довольно сложном порядке были расставлены тарелки с горячей едой. Покосившись на Седова, сказал:
— Выбирайте, Петр Викторыч. И вы, Николай Иваныч.
— Было б из чего… — Слепень оглядел тарелки. — Что дают? Гуляш?
— Гуляш. И макароны по-флотски. Гуляш хороший, советую.
— Ладно, возьму гуляш. Коля, тебе что?
— Мне тоже гуляш.
Поставив на стол две тарелки с гуляшом, Слепень посмотрел на Седова:
— Берите, молодой человек. На выбор.
Взяв себе тоже тарелку с гуляшом, Седов принялся за еду.
После того как все три тарелки опустели, Слепень осторожно промокнул рот бумажной салфеткой. Скомкав салфетку и бросив ее в тарелку, спросил:
— Что случилось-то с вами? Говорят, вас обстреляли?
— Обстреляли.
— Как дело-то было?
— Да подошел какой-то катер, будто бы пограничный, оттуда дали команду остановиться для досмотра. Мы отказались.
— Чей катер? Флаг на нем был?
— Флаг был чем-то испачкан. Думаю, нарочно.
— На каком языке они с вами говорили?
— На русском. Применяя болгарские слова. Куторгин покосился:
— Что значит «будто пограничный»? Если катер пограничный, сразу видно, что он пограничный.
— Внешне-то он был как пограничный. Но повели они себя не как пограничники. Наш шкипер сразу это понял.
После некоторой паузы Слепень сказал:
— Шкиперу видней. А вы кем на этой яхте?
— Шкотовым.
— Так вам в палубную команду надо попроситься. У нас. Чтобы делом заняться.
Седов улыбнулся:
— Я бы, чтобы делом заняться, скорей бы к механикам попросился.
— Да? — Слепень переглянулся с Куторгиным. — Вы что, механик?
— В свое время закончил электромеханический факультет питерского высшего инженерно-морского. Ходил вторым на дизель-электроходе «Сестрорецк».
— Коль, слышишь? — Слепень многозначительно посмотрел на соседа.
— Слышу, — отозвался Куторгин.
— Во дела… Мы ведь, Юра, тоже механики.
— Очень приятно. Значит, поймем друг друга.
— Конечно, поймем. Николай вот — старший пом по подсобным двигателям, я — то же самое на главной машине. Так приходите к нам на вахту, серьезно!
— Я бы пришел. Только ведь у вас военный корабль. Кто меня пустит?
— Я поговорю с «дедом». «Дед» даст добро, лишний человек нам не помешает. Постоите часок у главной машины. А потом, может, и на вахту встанете.
— Хорошо, Петр Викторович. Только скажите когда. Я должен выбрать время, мы ведь тут еще яхту будем ремонтировать.
— Хорошо, я предупрежу заранее..
Допив компот, оба мичмана встали. Слепень спросил:
— Если что, где вас искать?
— В ангаре «26». Там наша яхта стоит на стапеле, я на ней буду жить. Все время.
— Чего так? У нас ведь полно пустых кают.
— Петр Викторович, мне как-то удобней на яхте.
— Живите где хотите, мне все равно. Я к тому, что я как раз сейчас иду к «деду». Значит, если он даст добро, я пошлю кого-нибудь, и этот человек проведет вас в машину. Там спросите меня, я все объясню.
— Хорошо.
Вечером, отстояв вместе с механиками, электриками и дизелистами полуторачасовую вахту у главной машины, Седов понял: своего он пока добился. Никто из команды не будет теперь ошущать, что он здесь чужой.
Из стереосистемы в каюте приглушенно звучала обволакивающая слух мелодия «смуф-джаза».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126