Подожди, принесу.
Скрывшись ненадолго в каюте, поставила перед ним на палубу сковородку с яичницей и чашку с горячим кофе. Сама со своей чашкой устроилась в шезлонге.
Подцепив вилкой яичницу, спросил:
— Как спала?
— Ничего. — Она не смотрела на него. Выругав себя, он все же попытался продолжить разговор:
— Чем сейчас займемся?
— Мне все равно. Вообще, если честно, я не хочу ничем заниматься.
— Может, сходим на берег?
— Ты иди. А я не хочу. Я хочу просто лежать в шезлонге. Лежать, и все.
И не хочу никаких разговоров, добавил он про себя. И всегда буду спать от тебя отдельно. И через несколько дней расстанусь с тобой навсегда, как обещала.
— Ладно. Тогда я возьму плотик и подгребу к причалу. Посмотрю, есть ли здесь базар.
— Делай, как тебе удобно.
Спустив на воду плотик, он подплыл к причалу. Оставив плотик прямо на досках, отправился в деревню.
Деревня состояла из одной улицы, все дома которой скрывались за побеленными глиняными стенами. Никакого базара на этой улице он не нашел. Сейчас, под вечер, когда оживление на причале и на берегу стихло, улица выглядела вымершей.
Пройдясь по улице туда и обратно, подумал: а ведь у него есть отличный повод хоть как-то наладить отношения с Аллой. Тайник в салоне яхты. Тот самый тайник, о котором им вчера рассказал Глеб. В этом тайнике, если верить Глебу, лежит больше миллиона долларов.
Зачем Глеб вез этот миллион именно на яхте, он не знал и не хотел знать. Он мог только предположить, что Глеб специально вывез эти деньги, чтобы найти им применение на Кипре. Сделать с этими деньгами такой человек, как Глеб, мог что угодно. Это мог быть его долг, который он собирался отдать, или деньги, которые он хотел положить на свой счет, минуя промежуточные банки, он мог, наконец, просто приготовить эти деньги, чтобы вложить в какое-то дело — так, чтобы об этом не знали конкуренты. Но это — только его предположения. Никаких оснований считать, что с этим миллионом, если он в самом деле лежит в тайнике, связан какой-то криминал, у него нет. Особенно сейчас, когда Глеба уже нет в живых.
Подплыв к яхте на плотике, поднялся на палубу. Присел на корточки рядом с Аллой, которая, лежа в шезлонге, читала книгу.
Дочитав страницу, посмотрела в его сторону:
— Что?
— Должен тебя побеспокоить.
— Пожалуйста. В чем дело?
— Вчера Глеб сказал, на яхте лежит миллион долларов.
— Сказал.
— Подчеркнув, что эти деньги должны принадлежать тебе. Вздохнула:
— Юра… Пойми, я не хочу никакого миллиона. В самом деле не хочу.
— Но, Алла…
— Юра… Ты не обижайся… Но если тебя волнует этот миллион — возьми его себе.
Ее слова его разозлили. Встав, сказал жестко:
— Вот что, Алла, давай не будем о том, что, кого и каким образом волнует.
Прыгнув на крышу каюты, встал к мачте. Примерно через минуту услышал:
— Юра, прости. Вернувшись, сказал тихо:
— Меня этот миллион, замечу, тоже мало волнует. Но в любом случае, Алла, это деньги Глеба. Глеб ведь сказал тебе об этих деньгах не просто. Как я понял, он хотел, чтобы ты как минимум эти деньги увидела. Разве я не прав?
Полежав, положила книгу на палубу. Села.
— Юра, ты прав. Но понимаешь, мне тяжело… Знаешь, я не думала, что на меня так подействует смерть Глеба.
— Ты говорила, у Глеба нет наследников?
— Нет. Детей у него нет, отец умер.
— А мать?
— Мать оставила их с отцом, когда Глеб был еще ребенком. И ни разу им не писала. Где она сейчас, неизвестно.
— Братья, сестры?
— Братьев и сестер нет.
— Да. — Помолчал. — Знаешь, на меня смерть Глеба тоже подействовала. Думаю, мы должны хоть как-то, но выполнить его последнюю волю.
Вздохнула:
— Считаешь, надо найти этот тайник?
— Считаю, что надо. Причем лучшего времени, чем сейчас, мы уже не выберем.
Постояла в задумчивости.
— Глеб сказал, тайник в салоне? За телевизором?
— Он сказал, там.
— Посмотрим?
— Посмотрим.
Телевизор в салоне, по самый экран утопленный в переборке рядом с книжными полками, был закреплен пластиковой рамой на болтах. Освободив пластину от креплений, Седов осторожно снял ее. С помощью Аллы вытащил телевизор из ниши, отключил провода. Внутри, в нише, была видна переборка, но, потрогав поверхность, Седов понял: это лишь картон, имитирующий переборку. Вытащив картонную нашлепку, увидел прямоугольную выемку, в глубине которой лежал сверток. Можно было понять, что это нечто, завернутое в несколько слоев полиэтилена. Посмотрел на Аллу:
— Доставать?
— Конечно.
Достав сверток, они положили находку на стол, Седов подождал, пока сядет Алла. Осторожно, слой за слоем, стал снимать полиэтилен.
Под последним листом полиэтилена открылся небольшой алюминиевый чемоданчик. Чемоданчик был заперт на висячий стальной замок.
Алла посмотрела на Глеба:
— Ключ?
— Уверен, ключ где-то здесь, Глеб просто забыл о нем сказать.
— Что делать?
— Просто сорвать замок. — Взяв кусачки, перекусил дужку, кивнул Алле: открывай. Она открыла крышку.
Под крышкой лежали пачки стодолларовых банкнот. Он насчитал пять рядов по горизонтали и пять по вертикали. Глубина была не меньше, чем четыре пачки. То есть точно миллион. Посмотрел на Аллу:
— Пересчитаем?
— Давай.
Он пересчитал деньги. В чемодане оказалось сто четыре пачки стодолларовых банкнот, каждая по десять тысяч долларов. Сто пачек лежали в ряд, еще четыре пачки были засунуты в пазы. Всего получилось один миллион сорок тысяч долларов.
— Ну и ну… — Алла покачала головой. — С ума сойти.
— Ты права, сумма крупная. Причем вся она принадлежит тебе.
— Нет. Это деньги Глеба.
— Глеба уже нет. Насчет же денег — он в моем присутствии сказал, что хочет, чтобы эти деньги принадлежали тебе. Это была его последняя воля.
— О Господи… — Подняла глаза вверх. — Пойми, Юра, я не хочу брать эти деньги. При любых обстоятельствах не хочу.
— Почему?
— Не хочу, и все. Да я просто и не могу их взять, понимаешь?
— Не понимаю. Ладно. — Закрыл чемодан, поставил на верхнюю койку. — Пусть они пока полежат. А потом решим. Согласна?
Отойдя на шаг, встала спиной к нему. Он хорошо видел ее силуэт в проеме двери, на фоне освещенного луной неба. Подойдя, повторил:
— Ты согласна?
Не двинувшись, сказала:
— Согласна.
Неожиданно повернувшись, взяла его за плечи. Прижалась лбом к его плечу. Прошептала еле слышно:
— Если б ты знал, как я тебя люблю… Если б ты знал…. Но мы не можем быть вместе… Понимаешь, не можем….
— Почему?
— Я не могу тебе объяснить… Не могу…
Он стоял, прислушиваясь к ее дыханию. Убрала руки. Сказала тихо:
— Послезавтра мы будет хоронить Глеба.
— Да, — ответил он. — Будем.
Внезапно, вдруг, без всяких слов и объяснений, они обняли друг друга. Найдя ее губы, он начал их целовать — жадно, взахлеб, чувствуя, что задыхается. Он ощущал всем телом, что с ней происходит то же самое, что она так же, как он, дрожит, торопливо покрывая поцелуями его губы, щеки, глаза, шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Скрывшись ненадолго в каюте, поставила перед ним на палубу сковородку с яичницей и чашку с горячим кофе. Сама со своей чашкой устроилась в шезлонге.
Подцепив вилкой яичницу, спросил:
— Как спала?
— Ничего. — Она не смотрела на него. Выругав себя, он все же попытался продолжить разговор:
— Чем сейчас займемся?
— Мне все равно. Вообще, если честно, я не хочу ничем заниматься.
— Может, сходим на берег?
— Ты иди. А я не хочу. Я хочу просто лежать в шезлонге. Лежать, и все.
И не хочу никаких разговоров, добавил он про себя. И всегда буду спать от тебя отдельно. И через несколько дней расстанусь с тобой навсегда, как обещала.
— Ладно. Тогда я возьму плотик и подгребу к причалу. Посмотрю, есть ли здесь базар.
— Делай, как тебе удобно.
Спустив на воду плотик, он подплыл к причалу. Оставив плотик прямо на досках, отправился в деревню.
Деревня состояла из одной улицы, все дома которой скрывались за побеленными глиняными стенами. Никакого базара на этой улице он не нашел. Сейчас, под вечер, когда оживление на причале и на берегу стихло, улица выглядела вымершей.
Пройдясь по улице туда и обратно, подумал: а ведь у него есть отличный повод хоть как-то наладить отношения с Аллой. Тайник в салоне яхты. Тот самый тайник, о котором им вчера рассказал Глеб. В этом тайнике, если верить Глебу, лежит больше миллиона долларов.
Зачем Глеб вез этот миллион именно на яхте, он не знал и не хотел знать. Он мог только предположить, что Глеб специально вывез эти деньги, чтобы найти им применение на Кипре. Сделать с этими деньгами такой человек, как Глеб, мог что угодно. Это мог быть его долг, который он собирался отдать, или деньги, которые он хотел положить на свой счет, минуя промежуточные банки, он мог, наконец, просто приготовить эти деньги, чтобы вложить в какое-то дело — так, чтобы об этом не знали конкуренты. Но это — только его предположения. Никаких оснований считать, что с этим миллионом, если он в самом деле лежит в тайнике, связан какой-то криминал, у него нет. Особенно сейчас, когда Глеба уже нет в живых.
Подплыв к яхте на плотике, поднялся на палубу. Присел на корточки рядом с Аллой, которая, лежа в шезлонге, читала книгу.
Дочитав страницу, посмотрела в его сторону:
— Что?
— Должен тебя побеспокоить.
— Пожалуйста. В чем дело?
— Вчера Глеб сказал, на яхте лежит миллион долларов.
— Сказал.
— Подчеркнув, что эти деньги должны принадлежать тебе. Вздохнула:
— Юра… Пойми, я не хочу никакого миллиона. В самом деле не хочу.
— Но, Алла…
— Юра… Ты не обижайся… Но если тебя волнует этот миллион — возьми его себе.
Ее слова его разозлили. Встав, сказал жестко:
— Вот что, Алла, давай не будем о том, что, кого и каким образом волнует.
Прыгнув на крышу каюты, встал к мачте. Примерно через минуту услышал:
— Юра, прости. Вернувшись, сказал тихо:
— Меня этот миллион, замечу, тоже мало волнует. Но в любом случае, Алла, это деньги Глеба. Глеб ведь сказал тебе об этих деньгах не просто. Как я понял, он хотел, чтобы ты как минимум эти деньги увидела. Разве я не прав?
Полежав, положила книгу на палубу. Села.
— Юра, ты прав. Но понимаешь, мне тяжело… Знаешь, я не думала, что на меня так подействует смерть Глеба.
— Ты говорила, у Глеба нет наследников?
— Нет. Детей у него нет, отец умер.
— А мать?
— Мать оставила их с отцом, когда Глеб был еще ребенком. И ни разу им не писала. Где она сейчас, неизвестно.
— Братья, сестры?
— Братьев и сестер нет.
— Да. — Помолчал. — Знаешь, на меня смерть Глеба тоже подействовала. Думаю, мы должны хоть как-то, но выполнить его последнюю волю.
Вздохнула:
— Считаешь, надо найти этот тайник?
— Считаю, что надо. Причем лучшего времени, чем сейчас, мы уже не выберем.
Постояла в задумчивости.
— Глеб сказал, тайник в салоне? За телевизором?
— Он сказал, там.
— Посмотрим?
— Посмотрим.
Телевизор в салоне, по самый экран утопленный в переборке рядом с книжными полками, был закреплен пластиковой рамой на болтах. Освободив пластину от креплений, Седов осторожно снял ее. С помощью Аллы вытащил телевизор из ниши, отключил провода. Внутри, в нише, была видна переборка, но, потрогав поверхность, Седов понял: это лишь картон, имитирующий переборку. Вытащив картонную нашлепку, увидел прямоугольную выемку, в глубине которой лежал сверток. Можно было понять, что это нечто, завернутое в несколько слоев полиэтилена. Посмотрел на Аллу:
— Доставать?
— Конечно.
Достав сверток, они положили находку на стол, Седов подождал, пока сядет Алла. Осторожно, слой за слоем, стал снимать полиэтилен.
Под последним листом полиэтилена открылся небольшой алюминиевый чемоданчик. Чемоданчик был заперт на висячий стальной замок.
Алла посмотрела на Глеба:
— Ключ?
— Уверен, ключ где-то здесь, Глеб просто забыл о нем сказать.
— Что делать?
— Просто сорвать замок. — Взяв кусачки, перекусил дужку, кивнул Алле: открывай. Она открыла крышку.
Под крышкой лежали пачки стодолларовых банкнот. Он насчитал пять рядов по горизонтали и пять по вертикали. Глубина была не меньше, чем четыре пачки. То есть точно миллион. Посмотрел на Аллу:
— Пересчитаем?
— Давай.
Он пересчитал деньги. В чемодане оказалось сто четыре пачки стодолларовых банкнот, каждая по десять тысяч долларов. Сто пачек лежали в ряд, еще четыре пачки были засунуты в пазы. Всего получилось один миллион сорок тысяч долларов.
— Ну и ну… — Алла покачала головой. — С ума сойти.
— Ты права, сумма крупная. Причем вся она принадлежит тебе.
— Нет. Это деньги Глеба.
— Глеба уже нет. Насчет же денег — он в моем присутствии сказал, что хочет, чтобы эти деньги принадлежали тебе. Это была его последняя воля.
— О Господи… — Подняла глаза вверх. — Пойми, Юра, я не хочу брать эти деньги. При любых обстоятельствах не хочу.
— Почему?
— Не хочу, и все. Да я просто и не могу их взять, понимаешь?
— Не понимаю. Ладно. — Закрыл чемодан, поставил на верхнюю койку. — Пусть они пока полежат. А потом решим. Согласна?
Отойдя на шаг, встала спиной к нему. Он хорошо видел ее силуэт в проеме двери, на фоне освещенного луной неба. Подойдя, повторил:
— Ты согласна?
Не двинувшись, сказала:
— Согласна.
Неожиданно повернувшись, взяла его за плечи. Прижалась лбом к его плечу. Прошептала еле слышно:
— Если б ты знал, как я тебя люблю… Если б ты знал…. Но мы не можем быть вместе… Понимаешь, не можем….
— Почему?
— Я не могу тебе объяснить… Не могу…
Он стоял, прислушиваясь к ее дыханию. Убрала руки. Сказала тихо:
— Послезавтра мы будет хоронить Глеба.
— Да, — ответил он. — Будем.
Внезапно, вдруг, без всяких слов и объяснений, они обняли друг друга. Найдя ее губы, он начал их целовать — жадно, взахлеб, чувствуя, что задыхается. Он ощущал всем телом, что с ней происходит то же самое, что она так же, как он, дрожит, торопливо покрывая поцелуями его губы, щеки, глаза, шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126