Воистину, подумалось мне, когда я узнала результат своего злодейского поступка, в этом состоит мое предназначение. Я рождена для великих дел. И лишний раз убедилась в этом.
Я с жаром окунулась в подготовку спектакля, в котором должен был участвовать Сен-Фон через три недели, и организовала свой первый званый ужин точно в назначенный срок.
Я отыскала и наняла шесть обольстительных помощниц, включая троих юных монахинь, привезенных из святой обители в местечке Мо, двенадцати, тринадцати и четырнадцати лет от роду с божественным лицом и телом.
В тот первый вечер министр появился в сопровождении мужчины лет шестидесяти. Сразу по прибытии он на несколько минут уединился со мной, осмотрел мои плечи и, кажется, остался недоволен, не обнаружив следов экзекуции, проведенной во время нашей последней встречи. Он почти не притронулся ко мне, однако порекомендовал проявить глубочайшее почтение и беспрекословную покорность к своему спутнику, так как тот был одним из знатнейших придворных и принцем по крови. Последний вошел в комнату, как только оттуда вышел Сен-Фон. Предупрежденная моим повелителем, я повернулась и обнажила свой зад сразу, как только он закрыл за собой дверь. Он приблизился с лорнетом в руке.
– А ну-ка пукни, – приказал он, – или я укушу тебя.
От неожиданности я не смогла удовлетворить его желание и мгновенно почувствовала резкую боль в левой ягодице. Его зубы оставили глубокие вмятины в моем теле. Потом он подошел ко мне спереди, и моим глазам предстало суровое неприятное лицо.
– Засунь язык мне в рот. Я повиновалась, и он добавил:
– Срыгни или я снова укушу тебя.
Поняв, что не смогу этого сделать, я быстро отпрянула от него. Старый пакостник пришел в ярость, схватил связку лежащих наготове розог и минут пятнадцать порол меня; потом остановился и снова заглянул мне в лицо.
– Ты же видишь, что даже обычные процедуры, которые мне очень нравятся, не дают результата, и эта штука у меня между ног так и не проснулась. Спит мертвым сном. Чтобы поднять ее, мне придется изрядно помучить тебя.
– В том нет необходимости, принц, – ответила я, – поскольку скоро вы получите в свое распоряжение три восхитительных создания, с которыми можете делать все, что пожелаете.
– Угу, но и ты очень привлекательна, особенно твоя задница… – он раздвинул мне ягодицы. – Она очень-очень мне нравится, и мне бы хотелось забраться туда.
С этими словами он снял свою одежду и аккуратно положил сверху оправленный в бриллианты брегет, золотую табакерку, кошелек, разбухший от денег (там оказалось двести луидоров), и два великолепных перстня.
– Давай попробуем еще раз. Займись моим задом: сильнее щипай и кусай его и одновременно ласкай рукой мой член. – Великолепно! – вскричал он минуту спустя, ощутив прилив сил в чреслах. – А теперь ложись на диван, а я поколю твою попку вот этой шпилькой.
Я легла лицом вниз.
– Лежи спокойно, – приказал принц, но когда я испустила громкий вопль и едва не лишилась чувств при втором уколе, он смешался и, испугавшись, что своим чрезмерным усердием нанесет оскорбление министру, выскользнул из комнаты, надеясь, что его уход успокоит меня. Я поспешно схватила его вещи, вбежала в соседнюю комнату, спрятала их и вскоре возвратилась к Сен-Фону, который удивленно спросил меня:
– Что-нибудь случилось?
– Ничего, – спокойно ответила я, – но я поспешила забрать вещи его высочества и нечаянно захлопнула дверь своего будуара, ключ остался внутри, а вы же знаете эти английские замки… Впрочем, не волнуйтесь: камзол и панталоны принца здесь, и если он не против, мы отложим нашу беседу.
Я вытащила обоих гостей в сад, где все уже было приготовлено для приема; принц забыл о своих вещах, надел костюм, который я ему подала, и думал теперь только об удовольствиях, ожидающих его.
В тот вечер погода была безупречна; мы расположились в беседке из роз, окруженной кустами сирени; на столе стояло множество свечей; мы сидели на трех тронах, будто парящих в искусственных облаках, откуда исходил аромат тончайших духов; в середине стола высилась гора из ярких цветов, среди которых стояли чашки и тарелки из яшмы и фарфора и лежали золотые приборы. Едва мы заняли свои места, как раскрылся потолок беседки и сверху спустилось огненное облако; на нем восседали три фурии, и их змеи спиралями обвивали три жертвы, которые должны были увенчать наше празднество. Фурии сошли со своей воздушной колесницы, каждая подвела на цепочке свою жертву ближе к столу в ожидании. Программа обеда не была предусмотрена заранее, а разворачивалась по желанию гостей: стоило лишь захотеть чего-то, и фурии мгновенно подавали нужное блюдо. Было приготовлено более восьмидесяти самых разных блюд, каждое подавалось на отдельном подносе; было десять сортов вин, которые текли рекой.
– Надеюсь, ваша светлость доволен моей распорядительницей?
– Я в восторге, – ответил старик, и я видела, что голова его шла кругом от обилия еды и питья, а язык уже начинал заплетаться. – В самом деле, Сен-Фон, я завидую вам, что у вас есть такая дивная Дюльетта: я никогда не встречал более роскошного зада.
– Я тоже, – кивнул министр, – но, по-моему, пора оставить эту тему и заняться телесами наших фурий, которые, если не ошибаюсь, тоже великолепно сложены.
При этих его словах все три богини – три самые прекрасные девушки, каких смогли раздобыть мои люди, обшарившие весь Париж, – немедленно обнажили свою заднюю часть, подставив ее в распоряжение гостей, которые долго целовали, облизывали и вгрызались в юные тела с огромным удовольствием и насладились вволю.
– Дорогой мой Сен-Фон, – предложил принц, – а что если эти фурии устроят нам самим порку?
– Розовыми ветками, – добавил Сен-Фон. Наши гости спустили штаны, и обе задницы были жестоко выпороты гирляндами цветов и прутьями, изображавшими змей.
– Очень возбуждающее средство, – заметил Сен-Фон, снова усаживаясь за стол, и показал нам свой торчащий, как башня, инструмент. – А вы, мой принц, возбудились хоть немного?
– Еще нет, – ответил несчастный старец удрученным голосом. – Мне нужны более мощные средства; как только начинается разгул, меня опьяняют жестокости, беспрерывно следующие одна за другой. Я люблю, когда всех окружающих насилуют и терзают ради моего удовольствия, и я сам люблю терзать их…
– Так вы бесчеловечны, мой принц?
– Я ненавижу людей.
– Не сомневаюсь в этом, – продолжал Сен-Фон, – потому что в любое время дня и ночи меня также воспламеняет неодолимое желание или же во мне зреет черная мысль нанести вред людям, ибо нет на свете созданий, более отвратительных. Когда человек силен, он очень опасен, и ни один тигр в джунглях не сравнится с ним в жестокости. А если он слаб, тщедушен, несчастен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197