Помни, что Природа не предусмотрела ни пределов, ни наказаний за их нарушения: позволительно все, что от нее исходит; создавая нас, она позаботилась единственно о том, чтобы мы не имели ни сил, ни возможностей вредить ей. Тогда только ты узнаешь, что Любовь порой превращает свои стрелы в смертоносные кинжалы и что часто жалобы тех, кого мы истязаем, исторгают из нас больше спермы, нежели изысканные манеры Цитеры.
Глубоко тронутая речами Сен-Фона, я осмелилась заметить, что боюсь, как бы в один прекрасный день доброта его не иссякла. На это он ответил так:
– Знаешь, Жюльетта, ты бы давным-давно утратила право на мою милость, будь я просто твоим любовником, ибо, как бы красива ни была женщина, ее чары недолго действуют на меня. Если бы на моем месте был пылкий мужчина, который всегда стремится избавиться от своей возлюбленной, как только она начинает ему надоедать, тогда у тебя могли бы возникнуть подобные опасения, однако, думаю, нет необходимости напоминать тебе, Жюльетта, что во мне очень мало от пошлого и вульгарного возлюбленного: мы связаны с тобой сходством вкусов, образа мыслей, взгляда на мир и собственными интересами; я ценю наши отношения, потому что они основаны на чистейшем эгоизме, а такая связь длится вечно. Разве я рекомендовал бы тебе совокупляться на стороне, если бы был твоим любовником? Конечно же, нет, Жюльетта. Следовательно, тебе нечего бояться, что мое отношение к тебе изменится; если когда-нибудь я оставлю тебя, причиной расставания будешь только ты. Повторяю: будь умницей, верно служи моим удовольствиям, будь неистощима в выдумках, в моем присутствии выказывай мне покорность, доведенную до крайней степени унижения – чем ниже ты будешь склоняться к моим ногам, тем выше я вознесу тебя над всеми остальными, – а самое главное – исполняй без тени смущения и намека на упрямство все, что я от тебя потребую, и я сделаю тебя счастливейшей из женщин так же, как ты сделаешь меня удачливейшим из мужчин.
– О, мой повелитель, – восхитилась я, – будьте уверены, что если я и желаю царить над людьми, так лишь для того, чтобы поставить их перед вами на колени.
Вслед за тем мы оставили общие рассуждения и перешли к некоторым частностям. Сен-Фон с сожалением заметил, что ему так и не удалось замучить свою племянницу на колесе, добавив, что сделал бы это непременно, если бы не строгий приказ доставить ее голову в Париж. Потом он выразил живейшее восхищение Делькуром.
– У него необыкновенно богатое воображение, – сказал министр. – Он молод и к тому же силен, и я одобряю тебя, что ты возжелала его член. Что до меня, я всегда любил совокупляться с ним. Кстати, позволь заметить тебе, что человек, которым мы наслаждались когда-то в молодости, может доставить нам особенное удовольствие и в пятьдесят лет. Мы очень похожи с тобой, не правда ли, Жюльетта? – продолжал он. – Ведь Делькур воспламенил тебя также своей профессией, если бы он не был палачом, ни один из нас не обратил бы на него никакого внимания.
– И много у вас таких подручных? – поинтересовалась я.
– Эта мания появилась у меня лет пять-шесть назад, – отвечал он, – и в поисках таких людей я объездил все провинции. Когда-нибудь и ты поймешь всю сладость ощущения, когда в твоей заднице торчит член помощника палача; впрочем с некоторых пор я имею подобное пристрастие и к мясникам и не раз получал удовольствие, когда мне приводили прямо с бойни юношей, с головы до ног забрызганных кровью.
– Я отлично вас понимаю, – сказала я с воодушевлением.
– Да, словами этого не выразить, – мечтательно проговорил он. – Поверь мне, дорогая, такие эпизоды требуют патологической развращенности, но какого дьявола значит для нас похоть, если она не заканчивается самым мерзким распутством? Кстати, – заметил министр, – одна из твоих лесбиянок всерьез заинтересовала меня: я имею в виду прелестную блондинку, которая, если не ошибаюсь, приняла последнюю порцию моей спермы.
– Пальмира?
– Верно. Ты ее так называла. Ее зад показался мне самым красивым, а дырочка самой узкой… и самой жаркой. Где ты раздобыла эту шлюху?
– Она работала в пошивочной мастерской; ей исполнилось восемнадцать, когда я ее нашла, и в ту пору она была непорочна, как будто только что вышла из материнской утробы. Кроме того, Пальмира – сирота. Она довольно высокого происхождения, и у нее нет ни родителей, ни родственников за исключением престарелой тетки, которая, собственно, и порекомендовала мне ее.
– Ты в нее влюблена, Жюльетта?
– Я ни в кого не влюблена, дорогой Сен-Фон. Мною движет только капризная похоть.
– Я чувствую, что у этого очаровательного создания есть все, абсолютно все, чтобы из нее вышла отличная жертва. Она прекрасна и будет еще прекраснее в предсмертной агонии; у нее роскошные волосы, божественный зад… в самом деле выдающийся зад… Взгляни, Жюльетта, как разбухает мой орган при одной мысли о том, что я скоро буду истязать ее.
Действительно, я ни разу не видела его член в таком воинственном состоянии; я взяла его обеими руками и начала нежно поглаживать и целовать.
– Если я ее получу, – добавил он, – тебя ждет хорошая награда, намного больше, чем обычно. Вот видишь, как я хочу ее.
– Насколько я понимаю, слова ваши можно считать – приказом? Вы хотите, чтобы она сию же минуту оказалась здесь?
– Очень хочу. Так хочу, что, кажется, у меня сейчас разорвутся чресла.
Сен-Фон вскочил, едва лишь Пальмира вошла в комнату, и, схватив ее за руку, скрылся вместе с ней за дверью кабинета; скоро за стеной началась долгая и жестокая оргия, о чем свидетельствовали отчаянные стоны девушки. Они возвратились через час. Прежде чем увести ее в свой каземат, он заставил ее раздеться, поэтому мне сразу бросилось в глаза ее истерзанное тело, и если бы даже она была одета, о том, что она пережила, красноречиво говорило залитое слезами лицо, а глубокие раны и царапины на груди и на ягодицах лишний раз подтверждали это.
– Мне бесконечно жаль, – с досадой заявил ее мучитель, – но сейчас я просто не имею для этого времени: эти проклятые головы надо доставить королеве сегодня к пяти часам, а это значит, что я не смогу насладиться этой девочкой так, как хотелось бы. Во всяком случае сегодня не смогу. Поэтому я хочу видеть ее на нашем следующем ужине послезавтра. А до тех пор хорошенько запри ее в самую темную и надежную камеру в своем подвале; я запрещаю тебе кормить и поить ее и приказываю приковать цепью как можно ближе к стене, чтобы она не могла ни сесть, ни даже пошевелиться. Только не спрашивай ее о том, что произошло в кабинете, у меня есть свои причины скрывать это. За Пальмиру ты получишь вдвое больше обычного. А теперь прощай.
С этими словами он вместе с Делькуром, который держал в руках коробку с тремя мертвыми головами, сел в свой экипаж и уехал, а я осталась стоять на ступенях в сильном замешательстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197