Эта вдохновенная мысль не дала мне заснуть в ту ночь, и я провела ее в объятиях юной и пикантной стервы на постоялом дворе Инглитерра, где остановилась; это было восхитительное создание, которое мне удалось соблазнить через час после приезда и благодаря которому я испытала давно забытые радости новизны.
Во всей Италии нет тоскливее и безрадостнее города, чем Турин; двор здесь удручающе скучный, знать вялая и меланхоличная, чернь напоминает висельников, к тому же она суеверна и набожна. Словом, я нашла ничтожно мало возможностей для удовольствий; покидая Анжер, я обдумывала план предстоящего распутства, лелеяла его всю дорогу и в Турине приступила к его осуществлению. Я решила выдавать себя за известную странствующую куртизанку и показать все, на что способна, чтобы накопить средства, достойные моих прелестей и талантов, и в моих интересах, как материальных, так и плотских, было не упускать ни одного мужчины, независимо от возраста, угодившего в мои сети. Однажды, вскоре после прибытия, я отправила записку синьоре Диане, самой известной своднице в Турине, сообщая о том, что в городе объявилась красивая молодая француженка, готовая оказать соответствующие услуги, и что она будет весьма признательна, если уважаемая дама соблаговолит принять ее; ответ не заставил себя ждать. Я рассказала своднице о своих планах и заявила, что клиенты от пятнадцати до двадцати пяти лет могут иметь меня бесплатно, если они гарантируют удовлетворить мои желания; что я беру по пятьдесят луидоров с тех, кому от двадцати пяти до тридцати пяти лет, сотню с тех, кому от тридцати пяти до шестидесяти, и две сотни с клиентов старше шестидесяти вплоть до самого престарелого возраста; что же касается их фантазий, прихотей и извращений, я готова удовлетворить их все, без исключения и согласна даже на истязания.
– А как насчет зада, прелестная вы моя? – прервала меня синьора Диана. – Как насчет зада? Ведь он горячо почитается у нас в Италии; вы больше заработаете своей жопкой за один месяц, чем за год, торгуя своей куночкой.
Я уверила Диану, что также расположена к содомии и что за двойную плату никаких отказов с моей стороны не будет.
Буквально на следующий день я получила от Дианы послание, что меня ждут к ужину во дворце герцога Шабле.
Совершив один из тех сладострастных туалетов с омовением, что добавляет последние искусные штрихи к естественным чарам, я отправилась к этому Шабле, которому в ту пору было сорок лет и который был известен на всю страну своими изысканиями в области утех Венеры. При герцоге находился один из его клевретов, и они объявили мне без обиняков, что в предстоящем спектакле я буду исполнять пассивную роль.
– Снимай с себя всю эту амуницию, – сказал герцог, проводив меня в очень элегантную комнату, – потому что она часто скрывает дефекты. Я повиновалась.
– Имея такое прекрасное тело, не стоит надевать на себя ни одной тряпки. – с одобрением заметили оба, а герцог добавил: – Все француженки таковы: и фигура и кожа у них великолепны, здесь в Италии нет ничего подобного.
Распутники внимательно осмотрели меня, поворачивая то так, то эдак, но главное их внимание было сосредоточено на определенной части тела, и я поняла, что недаром итальянцы имеют склонность к прелестям, которые так и не сумел оценить господин де Лорсанж.
– Итак, Жюльетта, – заявил герцог, – хочу предупредить тебя заранее, до того, как мы займемся делом, что ты должна показать все свое искусство на юношах, которые будут проходить через эту комнату. Располагайся на кушетке, они будут входить друг за другом через дверь справа и выходить слева; ты будешь ласкать и возбуждать их так, как требует твоя национальная принадлежность, ибо нигде на земле не умеют ласкать мужской член лучше, чем во Франции. В тот момент, когда они будут готовы к оргазму, ты вставишь один член мне в рот, другой – в рот моего друга, куда они и должны сбросить сперму; после этого мы будем содомировать их по очереди. Твои же непосредственные услуги не понадобятся до тех пор, пока мы не насладимся сполна этой вступительной церемонией, только тогда мы дадим тебе знак приступить к остальным обязанностям.
Закончив свои объяснения, герцог взмахнул рукой, и парад начался; все юноши, которых я ласкала, были в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет, все они были красоты неописуемой. Все испытали оргазм, некоторые – впервые в своей жизни; оба распутника, не забывая возбуждать себя рукой, глотали семя, затем принимались содомировать юношей: один из них держал жертву, другой в это время трудился в его потрохах, причем я обратила внимание, что ни один из двоих так и не кончил. После турнира оба вошли в раж, пот ручьями струился по их лицам, на губах выступила пена.
– Теперь твоя очередь, – закричал герцог, – теперь ты, французская богиня, должна получить свою долю фимиама, подогретого этими сорванцами; правда, я не надеюсь, что твой анус такой же узкий, как у них, но мы попробуем исправить этот недостаток.
Они смочили мне задний проход спиртовым раствором, который оказал такое удивительное действие, что когда они принялись меня содомировать, им пришлось в буквальном смысле слова пробивать брешь, чтобы проникнуть в заветную пещерку; они, один за другим, штурмовали крепость и один за другим извергались в ее стенах, проявляя признаки высшего удовлетворения; в это время их облепили шестеро юношей: двое предоставили свои зады для лобзаний, еще двоим распутники ласкали члены руками, двое других сосали им анусы и щекотали яички. Наконец герцог со своей свитой удалились, и я осталась одна, переводя дух и зализывая раны. Потом вошла женщина, помогла мне одеться и отвела меня на постоялый двор, отсчитав тысячу цехинов.
Не вешай носа, говорила я себе, твоя прогулка по Италии не обойдется тебе очень дорого, главное – постарайся выжать все, что возможно, в каждом городе, где остановишься, и ты не только сможешь оплачивать все свои расходы, но и не притронешься к наследству мадам де Лорсанж.
Однако жизнь публичной шлюхи – это отнюдь не постель, устланная розами, правда, я выбрала эту профессию по доброй воле и вместе с ее выгодами добровольно приняла неизбежные неприятности. А до бедствий, которыми часто заканчивается такая карьера, надеюсь, дело не дойдет.
Будучи человеком богобоязненным, король Сардинии тем не менее любил либертинаж. Шабле рассказал ему о моих способностях, и его величество пожелал встретиться со мной. Диана успокоила меня, заметив, что речь идет всего лишь о нескольких клистирах, вставленных королевской рукой, содержимое которых мне предстоит выбросить из себя, лаская при этом самый благородный член Сардинии, и за это я получу две тысячи цехинов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197
Во всей Италии нет тоскливее и безрадостнее города, чем Турин; двор здесь удручающе скучный, знать вялая и меланхоличная, чернь напоминает висельников, к тому же она суеверна и набожна. Словом, я нашла ничтожно мало возможностей для удовольствий; покидая Анжер, я обдумывала план предстоящего распутства, лелеяла его всю дорогу и в Турине приступила к его осуществлению. Я решила выдавать себя за известную странствующую куртизанку и показать все, на что способна, чтобы накопить средства, достойные моих прелестей и талантов, и в моих интересах, как материальных, так и плотских, было не упускать ни одного мужчины, независимо от возраста, угодившего в мои сети. Однажды, вскоре после прибытия, я отправила записку синьоре Диане, самой известной своднице в Турине, сообщая о том, что в городе объявилась красивая молодая француженка, готовая оказать соответствующие услуги, и что она будет весьма признательна, если уважаемая дама соблаговолит принять ее; ответ не заставил себя ждать. Я рассказала своднице о своих планах и заявила, что клиенты от пятнадцати до двадцати пяти лет могут иметь меня бесплатно, если они гарантируют удовлетворить мои желания; что я беру по пятьдесят луидоров с тех, кому от двадцати пяти до тридцати пяти лет, сотню с тех, кому от тридцати пяти до шестидесяти, и две сотни с клиентов старше шестидесяти вплоть до самого престарелого возраста; что же касается их фантазий, прихотей и извращений, я готова удовлетворить их все, без исключения и согласна даже на истязания.
– А как насчет зада, прелестная вы моя? – прервала меня синьора Диана. – Как насчет зада? Ведь он горячо почитается у нас в Италии; вы больше заработаете своей жопкой за один месяц, чем за год, торгуя своей куночкой.
Я уверила Диану, что также расположена к содомии и что за двойную плату никаких отказов с моей стороны не будет.
Буквально на следующий день я получила от Дианы послание, что меня ждут к ужину во дворце герцога Шабле.
Совершив один из тех сладострастных туалетов с омовением, что добавляет последние искусные штрихи к естественным чарам, я отправилась к этому Шабле, которому в ту пору было сорок лет и который был известен на всю страну своими изысканиями в области утех Венеры. При герцоге находился один из его клевретов, и они объявили мне без обиняков, что в предстоящем спектакле я буду исполнять пассивную роль.
– Снимай с себя всю эту амуницию, – сказал герцог, проводив меня в очень элегантную комнату, – потому что она часто скрывает дефекты. Я повиновалась.
– Имея такое прекрасное тело, не стоит надевать на себя ни одной тряпки. – с одобрением заметили оба, а герцог добавил: – Все француженки таковы: и фигура и кожа у них великолепны, здесь в Италии нет ничего подобного.
Распутники внимательно осмотрели меня, поворачивая то так, то эдак, но главное их внимание было сосредоточено на определенной части тела, и я поняла, что недаром итальянцы имеют склонность к прелестям, которые так и не сумел оценить господин де Лорсанж.
– Итак, Жюльетта, – заявил герцог, – хочу предупредить тебя заранее, до того, как мы займемся делом, что ты должна показать все свое искусство на юношах, которые будут проходить через эту комнату. Располагайся на кушетке, они будут входить друг за другом через дверь справа и выходить слева; ты будешь ласкать и возбуждать их так, как требует твоя национальная принадлежность, ибо нигде на земле не умеют ласкать мужской член лучше, чем во Франции. В тот момент, когда они будут готовы к оргазму, ты вставишь один член мне в рот, другой – в рот моего друга, куда они и должны сбросить сперму; после этого мы будем содомировать их по очереди. Твои же непосредственные услуги не понадобятся до тех пор, пока мы не насладимся сполна этой вступительной церемонией, только тогда мы дадим тебе знак приступить к остальным обязанностям.
Закончив свои объяснения, герцог взмахнул рукой, и парад начался; все юноши, которых я ласкала, были в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет, все они были красоты неописуемой. Все испытали оргазм, некоторые – впервые в своей жизни; оба распутника, не забывая возбуждать себя рукой, глотали семя, затем принимались содомировать юношей: один из них держал жертву, другой в это время трудился в его потрохах, причем я обратила внимание, что ни один из двоих так и не кончил. После турнира оба вошли в раж, пот ручьями струился по их лицам, на губах выступила пена.
– Теперь твоя очередь, – закричал герцог, – теперь ты, французская богиня, должна получить свою долю фимиама, подогретого этими сорванцами; правда, я не надеюсь, что твой анус такой же узкий, как у них, но мы попробуем исправить этот недостаток.
Они смочили мне задний проход спиртовым раствором, который оказал такое удивительное действие, что когда они принялись меня содомировать, им пришлось в буквальном смысле слова пробивать брешь, чтобы проникнуть в заветную пещерку; они, один за другим, штурмовали крепость и один за другим извергались в ее стенах, проявляя признаки высшего удовлетворения; в это время их облепили шестеро юношей: двое предоставили свои зады для лобзаний, еще двоим распутники ласкали члены руками, двое других сосали им анусы и щекотали яички. Наконец герцог со своей свитой удалились, и я осталась одна, переводя дух и зализывая раны. Потом вошла женщина, помогла мне одеться и отвела меня на постоялый двор, отсчитав тысячу цехинов.
Не вешай носа, говорила я себе, твоя прогулка по Италии не обойдется тебе очень дорого, главное – постарайся выжать все, что возможно, в каждом городе, где остановишься, и ты не только сможешь оплачивать все свои расходы, но и не притронешься к наследству мадам де Лорсанж.
Однако жизнь публичной шлюхи – это отнюдь не постель, устланная розами, правда, я выбрала эту профессию по доброй воле и вместе с ее выгодами добровольно приняла неизбежные неприятности. А до бедствий, которыми часто заканчивается такая карьера, надеюсь, дело не дойдет.
Будучи человеком богобоязненным, король Сардинии тем не менее любил либертинаж. Шабле рассказал ему о моих способностях, и его величество пожелал встретиться со мной. Диана успокоила меня, заметив, что речь идет всего лишь о нескольких клистирах, вставленных королевской рукой, содержимое которых мне предстоит выбросить из себя, лаская при этом самый благородный член Сардинии, и за это я получу две тысячи цехинов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197