— Отвезите его туда, куда он захочет.
— Куда? — спросил водитель у Трампера, который сидел на заднем сиденье, как если бы он был арестованным или некой неподвижной частью самой машины. Он пытался прочесть документ, который на официальном языке назывался некрологом и содержал сведения о некоем Овертарфе, Меррилле, родившемся в Бостоне, Массачусетс, 8 сентября 1941 года. Отец — Рандольф В.; мать — Эллен Кифи.
Меррилл умер почти за два года до того, как Богус приехал в Вену на его поиски. Если верить документу, то Меррилл поспорил с девушкой по имени Полли Греннер, которую он подцепил в «Америкэн экспресс», что отыщет танк на дне Дуная. Он привез ее в Гелхафтс-Келлер на Дунае; Полли стояла на пристани и смотрела, как Меррилл плыл по реке, держа над головой фонарь. Он должен был дать ей знак после того, как обнаружит танк; она заявила, что не полезет в воду, пока он не найдет его.
Мисс Греннер прождала на пристани минут пять, после чего ей уже не было видно мерцающего света фонаря; она решила, что Меррилл дурачится. Потом она побежала в Гелхафтс-Келлер за помощью, но, так как она не знала по-немецки ни слова, понадобилось некоторое время, прежде чем девушка смогла объяснить, в чем дело.
Должно быть, Овертарф был пьян, заявила она позже. Вероятно, она не знала, что он был диабетиком, не знали этого и в консульстве, поскольку об этом факте в документе ни разу не упоминалось. Как бы там ни было, причиной смерти было названо утопление.
Тело Меррилла не было официально опознано. Причина заключалась в том, что его извлекли только на третий день, так как труп зацепился за направляющуюся в Будапешт баржу с нефтью, а поскольку он несколько раз прошел через лопасти винта, то никто не мог бы с уверенностью опознать утопленника.
История с танком так и осталась неподтвержденной. Полли Греннер сказала, что где-то за минуту до того, как она потеряла из виду свет фонаря, Меррилл закричал ей, что он обнаружил танк, но она ему не поверила.
— Я бы тебе поверил, Меррилл, — произнес вслух Богус Трампер.
— Сэр? — напомнил о себе водитель.
— Что?
— Так куда?
Они проезжали мимо стадиона «Ши». Был теплый, благоухающий вечер, и движение было сумасшедшим.
— Это медленный участок, — зачем-то проинформировал его водитель. — Играют «Мэты» и «Пираты».
Трампер долго сидел неподвижно, сбитый с толку. Уехал он в декабре и не мог отсутствовать больше чем неделю или около того. Уже начали играть в бейсбол? Он наклонился вперед и глянул на себя в маленькое зеркальце лимузина. У него были замечательные, пышные усы и густая борода. Окошко у заднего сиденья так и осталось приоткрытым, и душный воздух нью-йоркского лета накатывал на него волной.
— Боже мой! — прошептал он. Он почувствовал страх.
— Так куда ехать, сэр? — повторил водитель. Он явно начинал нервничать из-за этого странного пассажира.
Но Трампер размышлял, по-прежнему ли Бигги в Айове? Господи! Уже лето. Он не мог поверить, что прошло столько времени. Он стал искать газету или что-нибудь в этом роде, чтобы посмотреть дату.
То, что он нашел, оказалось конвертом с несколькими тысячами долларов. Арнольд Малкай был куда более щедрым, чем это могло показаться на первый взгляд.
— Куда ехать? — в очередной раз спросил водитель.
— В Мэн, — отозвался Трампер. Он должен увидеться с Коутом; он должен прочистить свои мозги.
— В Мэн? — удивился водитель. Затем он сделался несговорчивым. — Послушайте, приятель, — заворчал он. — Я не повезу вас в Мэн. Эта машина не поедет дальше Манхэттена.
Трампер открыл конверт и протянул водителю стодолларовую купюру.
— В Мэн, — повторил Трампер.
— Слушаюсь, сэр, — отозвался тот. Трампер откинулся на заднее сиденье, вдыхая спертый воздух и ощущая тепло. Он еще не был уверен — или просто не мог заставить себя поверить, — что пробыл за границей почти шесть месяцев.
Глава 31
КИНОФИЛЬМ С ПЕНТОТАЛОМ
(159: Средний план Трампера, опускающего на пол маленький чемоданчик перед приемной стойкой в больнице. Он встревоженно оглядывается по сторонам; Тюльпен улыбается рядом с ним, берет его за руку. Трампер о чем-то спрашивает медсестру за стойкой, и та протягивает ему несколько бланков, чтобы он заполнил. Тюльпен очень ласкова и предупредительна с ним, пока он сражается с бумагами.)
Доктор Виньерон (голос за кадром). Это действительно очень простая операция, хотя она, кажется, здорово пугает пациентов. Это минимум хирургического вмешательства: пять стежков, самое большее.
(160: Крупным планом — медицинское изображение пениса. Чья-то рука — предположительно Виньерона — рисует черным карандашом на пенисе.)
Виньерон (голос за кадром). Надрез производится на отверстии, вот здесь, всего лишь затем, чтобы расширить канал. Затем накладываются швы, чтобы сохранять канал открытым и не дать ему стать прежним. В любом случае, такой риск есть…
(161: Дальний план с сестрой, ведущей Трампера и Тюльпен по больничному коридору. Трампер нервно заглядывает во все комнаты, едва ли не на каждом шагу ударяя себя по коленям чемоданом.)
Виньерон (голос за кадром). В больнице вы проведете только одну ночь, чтобы вас подготовили к утренней операции. Затем вы отдохнете здесь следующий день и, возможно, останетесь на ночь, если вы еще… будете ощущать дискомфорт.
(162: Средний план с Трампером, неуверенно облачающимся в больничное одеяние; Тюльпен помогает ему справиться с завязками на спине. Трампер пристально смотрит на пациента, с которым он делит палату, пожилого человека с множеством входящих и исходящих трубок, неподвижно лежащего на кровати. Входит медсестра и проворно задергивает шторки вокруг кровати, закрывая обзор.)
Виньерон (голос за кадром). …говоря другими словами… это сорок восемь часов болезненных ощущений. Но это не слишком сильная боль, верно?
(163: Синхронный звук. Средний план с Ральфом Пакером, берущим интервью у доктора Виньерона в его кабинете.)
Пакер. Насколько я представляю, существует некий вид психологической боли… понимаете? Боязнь болезненных ощущений, связанных с пенисом.
Виньерон. Ну, я полагаю, некоторые пациенты могут ощущать… Вы имели в виду боязнь кастрации?
(164: Медбрат бреет Трампера, который лежит на больничной кровати, не спуская глаз с лезвия, чиркающего по его лобку.)
Пакер (голос за кадром). Да, кастрации… Ну, понимаете, боязнь того, что тебе там все начисто отрежут. Разумеется, по ошибке!
(Он смеется.)
(165: То же, что и в кадре 163, — кабинет Винь-ерона.)
Виньерон (смеясь). Ну, я вас уверяю, я никогда не допускаю оплошностей в этой области!
Пакер (смеясь истерически). Ну, разумеется, нет… но я хочу сказать, что с точки зрения пациента, у которого почти паранойя относительно своего стручка…
(166: Синхронный звук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— Куда? — спросил водитель у Трампера, который сидел на заднем сиденье, как если бы он был арестованным или некой неподвижной частью самой машины. Он пытался прочесть документ, который на официальном языке назывался некрологом и содержал сведения о некоем Овертарфе, Меррилле, родившемся в Бостоне, Массачусетс, 8 сентября 1941 года. Отец — Рандольф В.; мать — Эллен Кифи.
Меррилл умер почти за два года до того, как Богус приехал в Вену на его поиски. Если верить документу, то Меррилл поспорил с девушкой по имени Полли Греннер, которую он подцепил в «Америкэн экспресс», что отыщет танк на дне Дуная. Он привез ее в Гелхафтс-Келлер на Дунае; Полли стояла на пристани и смотрела, как Меррилл плыл по реке, держа над головой фонарь. Он должен был дать ей знак после того, как обнаружит танк; она заявила, что не полезет в воду, пока он не найдет его.
Мисс Греннер прождала на пристани минут пять, после чего ей уже не было видно мерцающего света фонаря; она решила, что Меррилл дурачится. Потом она побежала в Гелхафтс-Келлер за помощью, но, так как она не знала по-немецки ни слова, понадобилось некоторое время, прежде чем девушка смогла объяснить, в чем дело.
Должно быть, Овертарф был пьян, заявила она позже. Вероятно, она не знала, что он был диабетиком, не знали этого и в консульстве, поскольку об этом факте в документе ни разу не упоминалось. Как бы там ни было, причиной смерти было названо утопление.
Тело Меррилла не было официально опознано. Причина заключалась в том, что его извлекли только на третий день, так как труп зацепился за направляющуюся в Будапешт баржу с нефтью, а поскольку он несколько раз прошел через лопасти винта, то никто не мог бы с уверенностью опознать утопленника.
История с танком так и осталась неподтвержденной. Полли Греннер сказала, что где-то за минуту до того, как она потеряла из виду свет фонаря, Меррилл закричал ей, что он обнаружил танк, но она ему не поверила.
— Я бы тебе поверил, Меррилл, — произнес вслух Богус Трампер.
— Сэр? — напомнил о себе водитель.
— Что?
— Так куда?
Они проезжали мимо стадиона «Ши». Был теплый, благоухающий вечер, и движение было сумасшедшим.
— Это медленный участок, — зачем-то проинформировал его водитель. — Играют «Мэты» и «Пираты».
Трампер долго сидел неподвижно, сбитый с толку. Уехал он в декабре и не мог отсутствовать больше чем неделю или около того. Уже начали играть в бейсбол? Он наклонился вперед и глянул на себя в маленькое зеркальце лимузина. У него были замечательные, пышные усы и густая борода. Окошко у заднего сиденья так и осталось приоткрытым, и душный воздух нью-йоркского лета накатывал на него волной.
— Боже мой! — прошептал он. Он почувствовал страх.
— Так куда ехать, сэр? — повторил водитель. Он явно начинал нервничать из-за этого странного пассажира.
Но Трампер размышлял, по-прежнему ли Бигги в Айове? Господи! Уже лето. Он не мог поверить, что прошло столько времени. Он стал искать газету или что-нибудь в этом роде, чтобы посмотреть дату.
То, что он нашел, оказалось конвертом с несколькими тысячами долларов. Арнольд Малкай был куда более щедрым, чем это могло показаться на первый взгляд.
— Куда ехать? — в очередной раз спросил водитель.
— В Мэн, — отозвался Трампер. Он должен увидеться с Коутом; он должен прочистить свои мозги.
— В Мэн? — удивился водитель. Затем он сделался несговорчивым. — Послушайте, приятель, — заворчал он. — Я не повезу вас в Мэн. Эта машина не поедет дальше Манхэттена.
Трампер открыл конверт и протянул водителю стодолларовую купюру.
— В Мэн, — повторил Трампер.
— Слушаюсь, сэр, — отозвался тот. Трампер откинулся на заднее сиденье, вдыхая спертый воздух и ощущая тепло. Он еще не был уверен — или просто не мог заставить себя поверить, — что пробыл за границей почти шесть месяцев.
Глава 31
КИНОФИЛЬМ С ПЕНТОТАЛОМ
(159: Средний план Трампера, опускающего на пол маленький чемоданчик перед приемной стойкой в больнице. Он встревоженно оглядывается по сторонам; Тюльпен улыбается рядом с ним, берет его за руку. Трампер о чем-то спрашивает медсестру за стойкой, и та протягивает ему несколько бланков, чтобы он заполнил. Тюльпен очень ласкова и предупредительна с ним, пока он сражается с бумагами.)
Доктор Виньерон (голос за кадром). Это действительно очень простая операция, хотя она, кажется, здорово пугает пациентов. Это минимум хирургического вмешательства: пять стежков, самое большее.
(160: Крупным планом — медицинское изображение пениса. Чья-то рука — предположительно Виньерона — рисует черным карандашом на пенисе.)
Виньерон (голос за кадром). Надрез производится на отверстии, вот здесь, всего лишь затем, чтобы расширить канал. Затем накладываются швы, чтобы сохранять канал открытым и не дать ему стать прежним. В любом случае, такой риск есть…
(161: Дальний план с сестрой, ведущей Трампера и Тюльпен по больничному коридору. Трампер нервно заглядывает во все комнаты, едва ли не на каждом шагу ударяя себя по коленям чемоданом.)
Виньерон (голос за кадром). В больнице вы проведете только одну ночь, чтобы вас подготовили к утренней операции. Затем вы отдохнете здесь следующий день и, возможно, останетесь на ночь, если вы еще… будете ощущать дискомфорт.
(162: Средний план с Трампером, неуверенно облачающимся в больничное одеяние; Тюльпен помогает ему справиться с завязками на спине. Трампер пристально смотрит на пациента, с которым он делит палату, пожилого человека с множеством входящих и исходящих трубок, неподвижно лежащего на кровати. Входит медсестра и проворно задергивает шторки вокруг кровати, закрывая обзор.)
Виньерон (голос за кадром). …говоря другими словами… это сорок восемь часов болезненных ощущений. Но это не слишком сильная боль, верно?
(163: Синхронный звук. Средний план с Ральфом Пакером, берущим интервью у доктора Виньерона в его кабинете.)
Пакер. Насколько я представляю, существует некий вид психологической боли… понимаете? Боязнь болезненных ощущений, связанных с пенисом.
Виньерон. Ну, я полагаю, некоторые пациенты могут ощущать… Вы имели в виду боязнь кастрации?
(164: Медбрат бреет Трампера, который лежит на больничной кровати, не спуская глаз с лезвия, чиркающего по его лобку.)
Пакер (голос за кадром). Да, кастрации… Ну, понимаете, боязнь того, что тебе там все начисто отрежут. Разумеется, по ошибке!
(Он смеется.)
(165: То же, что и в кадре 163, — кабинет Винь-ерона.)
Виньерон (смеясь). Ну, я вас уверяю, я никогда не допускаю оплошностей в этой области!
Пакер (смеясь истерически). Ну, разумеется, нет… но я хочу сказать, что с точки зрения пациента, у которого почти паранойя относительно своего стручка…
(166: Синхронный звук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110