— Ну вот, черт возьми! — набросилась она на него, заставляя открыть окно. — Это все ты и твой поганый немецкий, и твое потрясающее умение запутаться в трех соснах! Мы опоздали. Мы пропустили первый этап.
— Мадам, — сказал ей Меррилл, волоча меня мимо них. — Радуйтесь, что первый этап пропустил вас.
Но мне приходится положиться в этом на слова Меррилла, хотя Меррилл и не заслуживает доверия. К тому моменту, когда мы снова оказались в Гастхауз-Тауернхофе в Капруне, Меррилл находился в еще худшем состояния, чем я. У него произошла аномальная реакция на инсулин: сахар в его крови упал до нуля. Мне пришлось затащить его в бар и объяснить сумасшедший взгляд Меррилла бармену.
— Он диабетик, герр Халлинг. Дайте ему стакан апельсинового сока или что-нибудь еще с большим количеством сахара.
— Нет, нет, — запротестовал Халлинг. — Диабетикам совсем нельзя сахар.
— Но он принял слишком большую дозу инсулина, — сказал я Халлингу. — И теперь ему нужно много сахара. — И, словно желая проиллюстрировать мои слова, Меррилл нащупал сигарету, зажег ее со стороны фильтра, скривился от неприятного вкуса и затушил о собственную ладонь. Я вышиб сигарету, и Меррилл недоуменно уставился на то место, где чувствовал слабую боль от ожога. Интересно, это моя рука? Взяв пострадавшую руку другой рукой, он помахал ею герру Халлингу и мне, будто флагом.
— Ja, апельсиновый сок, немедленно, — сказал герр Халлинг.
Я прислонил Меррилла к себе, но он мгновенно съехал с высокого стула.
После того как он очухался, мы посмотрели по телевизору видеозапись лыжных состязаний среди женщин в Зелле. Австриячка Хейди Шатцл выиграла первое место по скоростному спуску. Но в гигантском слаломе произошел конфуз. Впервые в международных соревнованиях победила американская спортсменка, которая побила Хейди Шатцл и французскую звезду, Маргарет Делакру. Запись была при-кольной. Во время второго спуска Делакру пропустила ворота и была дисквалифицирована, а Хейди Шатцл срезала угол и упала. Австрийцы в Гастхауз-Тауернхофе сидели словно в воду опущенные, но мы с Мерриллом радостно гудели, подогревая тем самым межнациональную вражду.
Затем показали запись с американской спортсменкой, выигравшей слалом. Это была девятнадцатилетняя блондинка, большая и сильная. Она прошла через верхние ворота гладко, хотя не очень быстро. Когда она миновала среднюю контрольную отметку, ее время было немного хуже, чем у других, и она это понимала; она пронеслась через нижние ворота, словно исполнявший боковое скольжение автобус, — опираясь сначала на одну лыжу, потом на другую, опустив плечи и срезая углы так близко к флажкам, что ни один из них не остался незадетым. У последних ворот она исполнила балетный номер на твердом, как лед, снегу: потеряв равновесие, она срезала угол на одной лыже, словно на расправленном крыле. Затем она выпрямилась, опустила вторую ногу на снег мягким, как поцелуй, движением, откинула свой большой зад на пятки и присела, устремляясь к финишной линии, где мгновенно поднялась во весь рост, как только пересекла финиш. Она срезала широкий и мягкий, брызнувший снегом поворот прямо у заградительного каната и толпы зрителей. Было ясно, что она уверена в победе.
Потом показали интервью с ней. У нее было гладкое, красивое лицо с широким ртом и такими же широкими скулами. Никакой косметики, только белая гигиеническая помада на губах; она то и дело облизывала их, смеялась, преодолевая тяжелое дыхание, и уверенно смотрела в камеру. Все ее крупное тело словно второй кожей обтягивал комбинезон; длинная золотистого цвета застежка-«мол-ния» шла от подбородка до самой промежности; она спустила ее глубоко вниз, демонстрируя свои большие, округлые груди, прикрытые мягким велюровым свитером: Она совершила круг почета вместе с занявшей второе место француженкой Дубо — маленькой, стремительной, похожей на крысу жентиной с моргающими глазками, и выигравшей третье место австриячкой Талхаммер, темноволосой хмурой особой, бесформенной и неуклюжей, чьи хромосомы, в этом я мог бы поклясться, были наполовину мужскими. Американочка оказалась на целую голову выше всех остальных и на пару дюймов выше бравшего у нее интервью журналиста, которого ее груди потрясли не меньше, чем ее спортивные достижения.
Говорил он по-английски ужасно.
— У фас наполофину немецкое имя, — спросил он ее. — Почему?
— Мой дедушка был австрийцем, — ответила девушка, и местные завсегдатаи в Гастхауз-Тауерн-хофе слегка воодушевились.
— Тогда ви гофорите по-немецки? — с надеждой спросил журналист.
— Только со своим отцом, — ответила девушка.
— А может, и со мной? — кокетливо спросил он.
— Nein, — отрезала девушка, и на ее лице мелькнуло легкое раздражение; видимо, она думала: «Почему бы тебе не спросить о моих лыжах, нахал?» Пухленькая соратница по команде высунулась из-за ее плеча и протянула ей развернутую пластинку жевательной резинки. Чемпионка сунула резинку в рог и начала мягко жевать.
— Почему фее американцы шуют резинки? — не отставал противный тип.
— Не «фее американцы шуют резинки», — передразнила его девушка.
Меррилл и я радостно загудели. Нахал сообразил, что ему так просто не сладить с ней, поэтому стал еще нахальнее.
— Как жалко, — сказал он, — что это последнее сорефнование в этом сезоне, хотя, конечно, это большая честь быть перфой американской спортсменкой, вииграфшей первенство.
— Мы «вииграем» еще не раз, — сердито жуя резинку, ответила ему девушка.
— Фозможно, в следующем году, — сказал он. — Ви бутете кататься в следующем году?
— Посмотрим, — ответила девушка. Затем видеозапись запрыгала и оборвалась, что вызвало у меня и Меррилла громкое негодование. Когда изображение снова стало четким, журналист пытался поспеть за девушкой, которая легко несла на плечах свои лыжи. Камера в руках оператора то и дело скакала, звукозапись трещала вместе со снегом.
— Как ви думаете, — спросил он ее, — ви победили потому, што Хэйди Шарцль упала?
Девушка так стремительно обернулась к нему, что едва не снесла нахалу башку своими лыжами. Она не сказала ни слова, и он, немного заикаясь, спросил:
— …или потому, што Маргарет Делакру пропустила форота?
— Я выиграла бы по-любому, — ответила девушка. — Просто я сегодня в лучшей форме, чем они обе. — И она зашагала прочь.
Ему пришлось подныривать под ее длинные лыжи и бежать трусцой, чтобы поспеть, его ноги запутались в проводе микрофона.
— Zu Biggi Kunft, — пробормотал журналист, спотыкаясь. — Die American aus Fermont, USA, — сообщил он. Он догнал ее, на этот раз не забыв пригнуть голову под ее длинными лыжами, когда она развернулась к нему.
— При сегодняшних погодных услофиях, — начал он, — при таком жестком, бистром снеге, как ви думаете, фаш фес помог фам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110