) Разумеется, в действительности Throgsgafen Day длился не один день. Накануне каждому полагалось продегустировать все яства, и этот вечер перед Throgsgafen Day был как бы репетицией веселья. Утром в Throgsgafen Day устраивались небольшие сборища для сравнения результатов, которые плавно перетекали в основное празднество — продолжительное чревоугодие, длившееся не менее шести часов. После этого мужчинам, чья первобытная сила нуждалась в выходе, рекомендовалось заняться энергичными физическими упражнениями. Это выливалось в жесткие спортивные игры и секс. Женщины принимали участие лишь в последнем; кроме того, они танцевали и без особого энтузиазма делали вид, что прячутся в замке.
В Throgsgafen к вечеру все леди и джентльмены приканчивали огромное количество еды, оставляя после себя по деревням целые горы мусора и бросая объедки бедным крестьянским детишкам. Это считалось трезвой частью вечера, после чего всей толпой знать возвращалась в замок к полуночи, чтобы поднять тост за всех друзей, умерших до Throgsgafen Day; это продолжалось до рассвета, когда обычно созывался экстренный совет старейшин для того, чтобы определить наказания за все убийства, изнасилования и другие столь же невинные забавы, в избытке случавшиеся в этот утомительный праздник.
Наша сегодняшняя версия с жареной индейкой не более чем бледное отражение того праздника поэтому Богус Трампер и его старые друзья решили влить в этот скучный сосуд вино «Аксельта и Туннель». Планировалось грандиозное сборище Несмотря на непредсказуемость погоды в Мэне в ноябре, все пришли к выводу, что только у Коута и Бигги есть замок, способный выдержать подобное нашествие.
Присутствие огромных собак придавало этому сборищу оригинальный дух Throgsgafen. Один из псов принадлежал Ральфу, который приобрел его по случаю увеличения живота Мэтью, а также для ее охраны на улицах Нью-Йорка. Неопознанной породы зверь по кличке Лум превратил путешествие из Нью-Йорка в Мэн в сущий ад. Трампер вел «фольксваген», рядом с ним сидела Тюльпен с Мерриллом на коленях; сзади людей было как рыбы в бочке: там мостились Ральф и беременная Мэтью, пытаясь усмирить Лума. В перегруженном багажнике на крыше машины везли люльку Меррилла, теплую одежду, корзины с вином, пиво и такие деликатесы, как особый сыр и копченое мясо, которые Бигги и Коут не могли достать в Мэн. Бигги занималась основными блюдами.
Другой пес — подарок Богуса Кольму — находился уже в Мэне. Чесапикский ретривер с густой, блестящей шерстью, напоминавшей потертый коврик. Коут дал ему кличку — Великий Пес Гоб.
У Трампера и Тюльпен собаки не было.
— Ребенок, сорок рыб и десяток черепах — вполне достаточно, — заявил Богус.
— Но тебе необходимо обзавестись собакой, Тамп-Тамп, — уговаривал его Ральф. — Какая же вы семья без собаки?
— А тебе необходимо обзавестись машиной, Ральф, — парировал Трампер, имея в виду битком набитый «фольксваген», подкативший к шлагбауму штата Мэн. — Замечательную большую машину, — повторил Трампер.
Лум, отвратительный зверюга, занимавший почти все заднее сиденье, обслюнявил ему всю шею. — Может, даже автобус, — заметила Тюльпен. К тому моменту, когда они достигли Бостона, в бардачке не осталось больше места для грязных пеленок Меррилла, а Мэтью восемь раз просила сделать остановку, чтобы пописать, потому что была беременна. Трампер гнал как одержимый, его мрачный взгляд был устремлен только вперед: он не обращал внимания на писк Меррилла, бесконечные жалобы Ральфа на то, что ему некуда деть ноги, даже на зловещее дыхание Лума. «О чем я только думал?» — ругал он сам себя. Ему показалось настоящим чудом, когда они, наконец, прибыли к укутанному густым туманом дому на берегу океана, застекленному стенкой дождя.
Гоб и Лум сцепились в мгновение ока; они валяли друг друга в снежной каше и жидкой грязи заливаемой приливом прибрежной полосы, и только Кольм отчаянно пытался растащить зверюг.
День накануне Throgsgafen провели в доме, мужчины организовали турнир по бильярду, добродушно подшучивая над тем, кто что привез к празднику.
— Где бурбон? — спросил Богус.
— Где выпивка? — подхватил Ральф.
— У нас заканчивается масло, — сказала Коуту Бигги.
— Где ванная? — скулила Мэтью.
Бигги и Тюльпен провели дискуссию по поводу слишком маленького живота Мэтью. Она выглядела совсем молоденькой девчонкой, чей живот, несмотря на близкое окончание срока беременности, напоминал маленькую мускусную дыню.
— Господи, я была гораздо больше, — заявила Бигги.
— Так ты и так намного больше, Биг, — заметил Богус.
— Ты тоже была больше, — сказал Ральф Тюльпен.
Взглянув на Богуса, она увидела, что его слегка покоробило от того, что у него нет воспоминаний о том, как выглядела беременность его второй жены, когда она носила его второго сына. Она подошла к нему и тихонько погладила по плечу.
Затем все мужчины столпились вокруг Мэтью, ощупывая ее живот под предлогом определения пола ребенка.
— Мне не хотелось бы тебя огорчать, Ральф, — заявил Богус. — Но мне кажется, что Мэтью собирается родить тебе виноградинку.
Женщины устроили показ Анны и Меррилла, пристроив младенцев рядышком на серванте в столовой. Анна была старше, но оба ребенка находились еще в том возрасте, когда им только и требовалось, чтобы вовремя уложили спать, посюсюкали и обмыли попки.
Обзор местных достопримечательностей в такую мерзкую погоду был невозможен из-за двух кормящих матерей с их грудями и вздувшейся виноградинки Мэтью, поэтому мужчины по большей части лениво гоняли шары и вовсю отрывались по части выпивки.
Ральф оказался первым, кого повело.
— Должен признаться вам, — важно сообщил он Коуту и Богусу, — что мне нравятся все три наши дамы.
На улице в непроглядном тумане и хлопьях мокрого снега Великий Пес Гоб и загадочной породы пес Лум валяли друг друга в грязи.
Один только Кольм пребывал в дурном настроении. Во-первых, он просто не привык к такому скоплению гостей; во-вторых, младенцы казались ему пассивными, скучными существами, с которыми нельзя играть, а собаки, которые то и дело рычали друг на друга, выглядели опасными. Кроме того, каждый раз, когда Кольм видел своего отца, тот уделял ему все свое внимание. А теперь вокруг ошибаются глупые взрослые, которые только и делают, что болтают. Погода на улице пакостная. Но лучше уж оставаться на улице, чем с этими гостями в доме. Поэтому, демонстрируя скуку, Кольм таскал в дом кучу грязи и позволял неуправляемым псам врываться в комнаты, науськивая их разбить чудесные хозяйские вазы.
Наконец, взрослые снизошли до проблем Коль-ма и установили меж собой очередность гуляния с ним. Кольм должен был приводить обратно одного промокшего взрослого и брать на прогулку другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
В Throgsgafen к вечеру все леди и джентльмены приканчивали огромное количество еды, оставляя после себя по деревням целые горы мусора и бросая объедки бедным крестьянским детишкам. Это считалось трезвой частью вечера, после чего всей толпой знать возвращалась в замок к полуночи, чтобы поднять тост за всех друзей, умерших до Throgsgafen Day; это продолжалось до рассвета, когда обычно созывался экстренный совет старейшин для того, чтобы определить наказания за все убийства, изнасилования и другие столь же невинные забавы, в избытке случавшиеся в этот утомительный праздник.
Наша сегодняшняя версия с жареной индейкой не более чем бледное отражение того праздника поэтому Богус Трампер и его старые друзья решили влить в этот скучный сосуд вино «Аксельта и Туннель». Планировалось грандиозное сборище Несмотря на непредсказуемость погоды в Мэне в ноябре, все пришли к выводу, что только у Коута и Бигги есть замок, способный выдержать подобное нашествие.
Присутствие огромных собак придавало этому сборищу оригинальный дух Throgsgafen. Один из псов принадлежал Ральфу, который приобрел его по случаю увеличения живота Мэтью, а также для ее охраны на улицах Нью-Йорка. Неопознанной породы зверь по кличке Лум превратил путешествие из Нью-Йорка в Мэн в сущий ад. Трампер вел «фольксваген», рядом с ним сидела Тюльпен с Мерриллом на коленях; сзади людей было как рыбы в бочке: там мостились Ральф и беременная Мэтью, пытаясь усмирить Лума. В перегруженном багажнике на крыше машины везли люльку Меррилла, теплую одежду, корзины с вином, пиво и такие деликатесы, как особый сыр и копченое мясо, которые Бигги и Коут не могли достать в Мэн. Бигги занималась основными блюдами.
Другой пес — подарок Богуса Кольму — находился уже в Мэне. Чесапикский ретривер с густой, блестящей шерстью, напоминавшей потертый коврик. Коут дал ему кличку — Великий Пес Гоб.
У Трампера и Тюльпен собаки не было.
— Ребенок, сорок рыб и десяток черепах — вполне достаточно, — заявил Богус.
— Но тебе необходимо обзавестись собакой, Тамп-Тамп, — уговаривал его Ральф. — Какая же вы семья без собаки?
— А тебе необходимо обзавестись машиной, Ральф, — парировал Трампер, имея в виду битком набитый «фольксваген», подкативший к шлагбауму штата Мэн. — Замечательную большую машину, — повторил Трампер.
Лум, отвратительный зверюга, занимавший почти все заднее сиденье, обслюнявил ему всю шею. — Может, даже автобус, — заметила Тюльпен. К тому моменту, когда они достигли Бостона, в бардачке не осталось больше места для грязных пеленок Меррилла, а Мэтью восемь раз просила сделать остановку, чтобы пописать, потому что была беременна. Трампер гнал как одержимый, его мрачный взгляд был устремлен только вперед: он не обращал внимания на писк Меррилла, бесконечные жалобы Ральфа на то, что ему некуда деть ноги, даже на зловещее дыхание Лума. «О чем я только думал?» — ругал он сам себя. Ему показалось настоящим чудом, когда они, наконец, прибыли к укутанному густым туманом дому на берегу океана, застекленному стенкой дождя.
Гоб и Лум сцепились в мгновение ока; они валяли друг друга в снежной каше и жидкой грязи заливаемой приливом прибрежной полосы, и только Кольм отчаянно пытался растащить зверюг.
День накануне Throgsgafen провели в доме, мужчины организовали турнир по бильярду, добродушно подшучивая над тем, кто что привез к празднику.
— Где бурбон? — спросил Богус.
— Где выпивка? — подхватил Ральф.
— У нас заканчивается масло, — сказала Коуту Бигги.
— Где ванная? — скулила Мэтью.
Бигги и Тюльпен провели дискуссию по поводу слишком маленького живота Мэтью. Она выглядела совсем молоденькой девчонкой, чей живот, несмотря на близкое окончание срока беременности, напоминал маленькую мускусную дыню.
— Господи, я была гораздо больше, — заявила Бигги.
— Так ты и так намного больше, Биг, — заметил Богус.
— Ты тоже была больше, — сказал Ральф Тюльпен.
Взглянув на Богуса, она увидела, что его слегка покоробило от того, что у него нет воспоминаний о том, как выглядела беременность его второй жены, когда она носила его второго сына. Она подошла к нему и тихонько погладила по плечу.
Затем все мужчины столпились вокруг Мэтью, ощупывая ее живот под предлогом определения пола ребенка.
— Мне не хотелось бы тебя огорчать, Ральф, — заявил Богус. — Но мне кажется, что Мэтью собирается родить тебе виноградинку.
Женщины устроили показ Анны и Меррилла, пристроив младенцев рядышком на серванте в столовой. Анна была старше, но оба ребенка находились еще в том возрасте, когда им только и требовалось, чтобы вовремя уложили спать, посюсюкали и обмыли попки.
Обзор местных достопримечательностей в такую мерзкую погоду был невозможен из-за двух кормящих матерей с их грудями и вздувшейся виноградинки Мэтью, поэтому мужчины по большей части лениво гоняли шары и вовсю отрывались по части выпивки.
Ральф оказался первым, кого повело.
— Должен признаться вам, — важно сообщил он Коуту и Богусу, — что мне нравятся все три наши дамы.
На улице в непроглядном тумане и хлопьях мокрого снега Великий Пес Гоб и загадочной породы пес Лум валяли друг друга в грязи.
Один только Кольм пребывал в дурном настроении. Во-первых, он просто не привык к такому скоплению гостей; во-вторых, младенцы казались ему пассивными, скучными существами, с которыми нельзя играть, а собаки, которые то и дело рычали друг на друга, выглядели опасными. Кроме того, каждый раз, когда Кольм видел своего отца, тот уделял ему все свое внимание. А теперь вокруг ошибаются глупые взрослые, которые только и делают, что болтают. Погода на улице пакостная. Но лучше уж оставаться на улице, чем с этими гостями в доме. Поэтому, демонстрируя скуку, Кольм таскал в дом кучу грязи и позволял неуправляемым псам врываться в комнаты, науськивая их разбить чудесные хозяйские вазы.
Наконец, взрослые снизошли до проблем Коль-ма и установили меж собой очередность гуляния с ним. Кольм должен был приводить обратно одного промокшего взрослого и брать на прогулку другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110