.. В другую жизнь.
А еще это было немножко похоже на конец Рождества или Нового года. Когда раздевают уже пересохшую и осыпавшуюся елку и в совок собирают разноцветные, сверкающие осколки разбившихся стеклянных игрушек вместе с остренькими и очень твердыми пожелтевшими елочными иголками...
Скатывали ковры в пассажирских коридорах, в музыкальном салоне, в библиотеке, в комнате игровых автоматов...
Бармены с помощниками регистрировали остатки виски, джина, кофе, соленых орешков, сигарет... Составляли отчетные ведомости, слегка приворовывали...
В ресторане в картонные коробки упаковывалась дорогая посуда, пересчитывались скатерти, снимали с окон занавески, портьеры – бросали прямо на пол, в кучу...
Судовые магазины и магазинчики творили инвентаризацию – непроданные товары лежали грудами на полу...
Девушки-парикмахеры тщательно паковали свой собственный инструмент, небрежно складывали казенный...
Двери всех опустевших кают были распахнуты настежь.
Все младшее и среднее звено (по служебному исчислению) ходило измученное, непричесанное, зачуханное – бог знает в чем... Девчонкам даже в голову не приходило подмазать рожицы...
У опустевшей стойки бюро информации и переводов фельдшер Луиза, известная своей неукротимой общественной деятельностью, в платочке, под которым явственно угадывались бигуди, прикрепляла кнопками большое объявление:
"ВНИМАНИЮ ЭКИПАЖА!
СЕГОДНЯ В 19.00 В МУЗСАЛОНЕ СОСТОИТСЯ БАЛ ЭКИПАЖА, ПОСВЯЩЕННЫЙ КОНЦУ РЕЙСА. ВСЕ СВОБОДНЫЕ ОТ ВАХТ – НА БАЛ!!!"
Вечером, без десяти семь, в каюте главного доктора судна Тимура Петровича Ивлева раздался стук.
Тимур Петрович в обычном, цивильном, костюме стоял перед зеркалом и завязывал галстук.
– Открыто! – крикнул Тимур.
Дверь распахнулась. В каюту вошла Таня с песиком на руках.
В строгом сером английском костюме Таня была ослепительно красива. От внезапно нахлынувшей нежности Тимур даже зажмурился и замотал головой, чтобы убедиться в реальности мгновения...
– А ты почему не в форме? – удивленно спросила его Таня.
– А ты? На заключительных посиделках прошлого рейса ты, как и положено, была в бальном платье...
– Это я раньше думала, что все наши рейсы до чертиков одинаковы. А вот теперь вдруг поняла, что они могут быть очень даже разными. – Таня протянула песика Тимуру и спросила: – Можно его у тебя оставить?
– Конечно. – Тимур усадил собачку на свою кровать, взял Таню за руку и сказал: – Пошли.
Все уже наверняка собрались в музыкальном салоне, и Таня с Тимуром Ивлевым одиноко шли по огромному опустевшему судну, так никого и не встретив на своем пути...
Казалось, что они совсем одни на этом большом корабле, и в их движении по нескончаемым переходам, коридорам и внутренним трапам было что-то торжественное и печальное...
... За столиками в музыкальном салоне сидели не менее двухсот пятидесяти человек. А на маленькой эстраде, на которой когда-то короновали старушку фрау Голлербах, сейчас стоял капитан Николай Иванович Потапов.
Не было перед ним никакого микрофона. Просто стоял Николай Иванович и говорил в зал негромким, усталым «домашним» голосом, так, будто сидел сейчас у себя на кухне в Ленинграде в майке, спортивных штанах и тапочках:
– Я очень люблю гостей в своем доме... Но признаться, еще больше я люблю то время, когда гости разъезжаются по домам, а я могу наконец остаться только со своими, близкими мне людьми, с которыми меня связывает повседневная и не всегда легкая жизнь... Я благодарен своим близким за то, что они рядом со мной в самые тяжелые для меня минуты... Ну и за то, что они терпят меня и воспринимают таким, каков я есть на самом деле. Я стараюсь платить им той же монетой – любовью и верностью. Спасибо вам, дорогие мои... Большое спасибо!.. И давайте танцевать, ребята!..
Все растроганно зааплодировали и встали из-за своих столиков с кофейниками, пирожными, кока-колой и даже мороженым!.. Без малейших (видимых) признаков какого бы то ни было алкоголя...
Грянула музыка, и вот тут-то выяснилось, что бал экипажа – это бал морских принцев и принцесс!..
Какая косметика! Какие прически! Какие туалеты!.. Длинные вечерние платья, прибереженные специально для этого бала, с удивительной географией покупок – от Лас-Пальмаса до островов Новой Зеландии... А какие декольте!..
Как блистательно отутюжена офицерская форма! Какие галстуки, курточки, пиджаки и брючки у рядового состава!..
Как замечательно движутся и поют эти эстрадные звезды в серебряных комбинезонах – ресторанная официантка, четвертый помощник и бортпроводница бизнес-класса!..
И как играет оркестр! Тот же самый оркестр, который тогда, в том трагическом заливе, вел за собой по верхним палубам ничего не подозревавших пассажиров!..
А разве можно узнать в этих двух прелестных барышнях, молитвенно уставившихся на потрясающего старшего пассажирского помощника Костю Беглова, тех двух уборщиц пассажирских кают, которых он так резко и обидно отчитал во время обхода судна?!
И как хорошо выглядит не очень молодая старшая хирургическая сестра Ирина Евгеньевна, танцующая сейчас со своим мужем – очень осторожным и хорошим терапевтом Эдуардом Юрьевичем...
Как симпатично и нежно, гордо поблескивая модными очочками, танцует Луиза с электриком Валериком. Руки Валерика еще забинтованы и лежат на роскошных обнаженных Луизкиных плечах...
Прекрасно танцует боцман Алик Грачевский с переводчицей Лялькой Ахназаровой. У Ляльки сегодня еще и премьера ее роскошного вязаного платья, которое она сотворила своими собственными руками за этот рейс...
И где-то, в самой середине музыкального салона, в общей толчее, медленно, почти на одном месте танцуют Тимур Петрович Ивлев и Таня Закревская...
У Тани очень серьезное лицо и смеющиеся глаза. Продолжая давно начавшуюся болтовню, она спрашивает Тимура Петровича:
– А тебя устроит половина однокомнатной квартиры – жилая площадь семнадцать и две десятых метра, кухня – пять и шесть десятых, потолки – два с половиной... Местами – два сорок пять... Этаж девятый – последний, дом блочный – на живописной окраине большого города?
– Устроит, – отвечает ей Тимур Петрович.
– Ближайшая станция метро совсем рядом – всего семь трамвайных остановок. Проход к дому и выход из него – только в резиновых сапогах. Дежурные сапоги – в прихожей у двери слева. Устроит?
– Вполне, – серьезно говорит Тимур.
– На хозяйке квартиры жениться совершенно не обязательно, – говорит Таня. – Достаточно ее просто не бросать в ближайшее время... Устроит?
– Момент! – говорит доктор Ивлев. – А если этот твой полуквартирант все-таки захочет жениться на хозяйке этой квартиры?
– Почему – «полуквартирант»? – удивилась Таня.
– Ну, «полуквартира» – «полуквартирант».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
А еще это было немножко похоже на конец Рождества или Нового года. Когда раздевают уже пересохшую и осыпавшуюся елку и в совок собирают разноцветные, сверкающие осколки разбившихся стеклянных игрушек вместе с остренькими и очень твердыми пожелтевшими елочными иголками...
Скатывали ковры в пассажирских коридорах, в музыкальном салоне, в библиотеке, в комнате игровых автоматов...
Бармены с помощниками регистрировали остатки виски, джина, кофе, соленых орешков, сигарет... Составляли отчетные ведомости, слегка приворовывали...
В ресторане в картонные коробки упаковывалась дорогая посуда, пересчитывались скатерти, снимали с окон занавески, портьеры – бросали прямо на пол, в кучу...
Судовые магазины и магазинчики творили инвентаризацию – непроданные товары лежали грудами на полу...
Девушки-парикмахеры тщательно паковали свой собственный инструмент, небрежно складывали казенный...
Двери всех опустевших кают были распахнуты настежь.
Все младшее и среднее звено (по служебному исчислению) ходило измученное, непричесанное, зачуханное – бог знает в чем... Девчонкам даже в голову не приходило подмазать рожицы...
У опустевшей стойки бюро информации и переводов фельдшер Луиза, известная своей неукротимой общественной деятельностью, в платочке, под которым явственно угадывались бигуди, прикрепляла кнопками большое объявление:
"ВНИМАНИЮ ЭКИПАЖА!
СЕГОДНЯ В 19.00 В МУЗСАЛОНЕ СОСТОИТСЯ БАЛ ЭКИПАЖА, ПОСВЯЩЕННЫЙ КОНЦУ РЕЙСА. ВСЕ СВОБОДНЫЕ ОТ ВАХТ – НА БАЛ!!!"
Вечером, без десяти семь, в каюте главного доктора судна Тимура Петровича Ивлева раздался стук.
Тимур Петрович в обычном, цивильном, костюме стоял перед зеркалом и завязывал галстук.
– Открыто! – крикнул Тимур.
Дверь распахнулась. В каюту вошла Таня с песиком на руках.
В строгом сером английском костюме Таня была ослепительно красива. От внезапно нахлынувшей нежности Тимур даже зажмурился и замотал головой, чтобы убедиться в реальности мгновения...
– А ты почему не в форме? – удивленно спросила его Таня.
– А ты? На заключительных посиделках прошлого рейса ты, как и положено, была в бальном платье...
– Это я раньше думала, что все наши рейсы до чертиков одинаковы. А вот теперь вдруг поняла, что они могут быть очень даже разными. – Таня протянула песика Тимуру и спросила: – Можно его у тебя оставить?
– Конечно. – Тимур усадил собачку на свою кровать, взял Таню за руку и сказал: – Пошли.
Все уже наверняка собрались в музыкальном салоне, и Таня с Тимуром Ивлевым одиноко шли по огромному опустевшему судну, так никого и не встретив на своем пути...
Казалось, что они совсем одни на этом большом корабле, и в их движении по нескончаемым переходам, коридорам и внутренним трапам было что-то торжественное и печальное...
... За столиками в музыкальном салоне сидели не менее двухсот пятидесяти человек. А на маленькой эстраде, на которой когда-то короновали старушку фрау Голлербах, сейчас стоял капитан Николай Иванович Потапов.
Не было перед ним никакого микрофона. Просто стоял Николай Иванович и говорил в зал негромким, усталым «домашним» голосом, так, будто сидел сейчас у себя на кухне в Ленинграде в майке, спортивных штанах и тапочках:
– Я очень люблю гостей в своем доме... Но признаться, еще больше я люблю то время, когда гости разъезжаются по домам, а я могу наконец остаться только со своими, близкими мне людьми, с которыми меня связывает повседневная и не всегда легкая жизнь... Я благодарен своим близким за то, что они рядом со мной в самые тяжелые для меня минуты... Ну и за то, что они терпят меня и воспринимают таким, каков я есть на самом деле. Я стараюсь платить им той же монетой – любовью и верностью. Спасибо вам, дорогие мои... Большое спасибо!.. И давайте танцевать, ребята!..
Все растроганно зааплодировали и встали из-за своих столиков с кофейниками, пирожными, кока-колой и даже мороженым!.. Без малейших (видимых) признаков какого бы то ни было алкоголя...
Грянула музыка, и вот тут-то выяснилось, что бал экипажа – это бал морских принцев и принцесс!..
Какая косметика! Какие прически! Какие туалеты!.. Длинные вечерние платья, прибереженные специально для этого бала, с удивительной географией покупок – от Лас-Пальмаса до островов Новой Зеландии... А какие декольте!..
Как блистательно отутюжена офицерская форма! Какие галстуки, курточки, пиджаки и брючки у рядового состава!..
Как замечательно движутся и поют эти эстрадные звезды в серебряных комбинезонах – ресторанная официантка, четвертый помощник и бортпроводница бизнес-класса!..
И как играет оркестр! Тот же самый оркестр, который тогда, в том трагическом заливе, вел за собой по верхним палубам ничего не подозревавших пассажиров!..
А разве можно узнать в этих двух прелестных барышнях, молитвенно уставившихся на потрясающего старшего пассажирского помощника Костю Беглова, тех двух уборщиц пассажирских кают, которых он так резко и обидно отчитал во время обхода судна?!
И как хорошо выглядит не очень молодая старшая хирургическая сестра Ирина Евгеньевна, танцующая сейчас со своим мужем – очень осторожным и хорошим терапевтом Эдуардом Юрьевичем...
Как симпатично и нежно, гордо поблескивая модными очочками, танцует Луиза с электриком Валериком. Руки Валерика еще забинтованы и лежат на роскошных обнаженных Луизкиных плечах...
Прекрасно танцует боцман Алик Грачевский с переводчицей Лялькой Ахназаровой. У Ляльки сегодня еще и премьера ее роскошного вязаного платья, которое она сотворила своими собственными руками за этот рейс...
И где-то, в самой середине музыкального салона, в общей толчее, медленно, почти на одном месте танцуют Тимур Петрович Ивлев и Таня Закревская...
У Тани очень серьезное лицо и смеющиеся глаза. Продолжая давно начавшуюся болтовню, она спрашивает Тимура Петровича:
– А тебя устроит половина однокомнатной квартиры – жилая площадь семнадцать и две десятых метра, кухня – пять и шесть десятых, потолки – два с половиной... Местами – два сорок пять... Этаж девятый – последний, дом блочный – на живописной окраине большого города?
– Устроит, – отвечает ей Тимур Петрович.
– Ближайшая станция метро совсем рядом – всего семь трамвайных остановок. Проход к дому и выход из него – только в резиновых сапогах. Дежурные сапоги – в прихожей у двери слева. Устроит?
– Вполне, – серьезно говорит Тимур.
– На хозяйке квартиры жениться совершенно не обязательно, – говорит Таня. – Достаточно ее просто не бросать в ближайшее время... Устроит?
– Момент! – говорит доктор Ивлев. – А если этот твой полуквартирант все-таки захочет жениться на хозяйке этой квартиры?
– Почему – «полуквартирант»? – удивилась Таня.
– Ну, «полуквартира» – «полуквартирант».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71