К перемене погоды, что ли?..
Нет. К перемене погоды живыми снятся только покойники.
Неужели?.. Да нет... не может быть! Она же намного моложе его...
И узрел в себе нечто гадкое: если случилось такое и не стало Юленьки Кошич... Как ее там по мужу?.. Почему же в Мартове-то это никак не отозвалось – ни горечи, ни сожаления? Ну ни хрена, что, казалось бы, должно сопутствовать такому известию...
Какому «известию»?!! Да не было никакого «известия»!!! Был сон...
И насочинял он себе со сна бог знает что, кретин старый! Ну подумаешь, приснилась бывшая жена... Да хер с ней! Наверняка жива-здоровенька, чего и вам желает! Или – «не желает». Вам-то какое до этого дело? А, Сергей Александрович?
Вы вот лучше подумайте, с чего нужно начинать историю доктора Ивлева Тимура Петровича...
В последнюю ночь перед отлетом из Петербурга Сергей Александрович Мартов и Тимур Ивлев устроили вдвоем такой кухонный мальчишник в нежилой квартире Сергея Александровича, что Мартов потом в Гамбурге двое суток в себя приходил. Очень много выкушали!
Зато когда он позже прослушал диктофонные записи, сразу возблагодарил Всевышнего за тот, прямо скажем, уже антивозрастной загул.
Мартов всмотрелся в большую географическую карту на стеллаже, безошибочно уткнулся в крупное обозначение Санкт-Петербурга и...
...вдруг увидел заснеженный Васильевский остров четырехлетней давности, поземку на набережной ледяной Невы у Четырнадцатой линии...
Гранитный парапет с пологими спусками... Вмерзшие в лед баржи, ржавые буксиры... А напротив большой угловой старопетербургский дом после длительного капитального ремонта. И теперь все квартиры в этом доме были большими, с высокими потолками...
Тогда там, на третьем этаже, в двух окнах, выходящих на Неву, и в одном – на Четырнадцатую линию, горел свет. И за этими окнами, в трехкомнатной квартире, вместе с дочерью и бывшей женой жил доктор Ивлев Тимур Петрович. Кандидат медицинских наук...
«Под каждой крышей – свои мыши...» – по-старушечьи сказал себе Мартов.
И тут же подумал, что профессиональному литератору в голову могло бы прийти что-нибудь менее затасканное.
* * *
... Развелись они уже давно, но размен квартиры оказался для обоих делом почти неподъемным. Оба без продыху были заморочены работой: она заведовала всей рентгенологией в больнице Святой Елизаветы (бывшая Третья городская), он надолго уходил в плавание. А за две недели стоянки в Питерском порту, или за двадцать четыре отпускных дня, что-либо предпринять попросту не удавалось. Да и с деньгами было туговато...
Слава Богу, что и у бывшей жены Ивлева, и у него самого хватало ума и такта сосуществовать добрыми соседями, спаянными давним интеллигентным коммунальным житьем-бытьем. Чем они, каждый по-своему, даже немножко хвастали.
Жить мирно в одной квартире с разведенной женой было совсем несложно. Последние пару лет Тимур Петрович по нескольку месяцев не бывал на берегу, а возвращался на такой короткий период, что у них совсем не оставалось времени даже на малейшее обострение отношений.
В тот давний вечер Тимур Петрович Ивлев собирался в очередной рейс. Он, как всегда, когда дело не касалось его профессии, слегка перепутал порядок действий и сначала надел меховую шапку и теплую стеганую нейлоновую куртку, а только потом взялся затягивать ремни на большом, пухлом чемодане.
Жена помогала ему как могла.
– Шорты, сандалии легкие положил? – привычно спросила она.
Тимур Петрович утвердительно кивнул головой. Вытер пот с лица, расстегнул куртку, проговорил, подтаскивая чемодан к двери:
– Конечно, лучше всего найти маклера. Сейчас этих контор развелось – на каждом углу. Чего самой мотаться?.. Вам с Люськой – двухкомнатную, мне – однокомнатную...
– Ты знаешь, сколько этот маклер стоить будет? – грустно усмехнулась бывшая жена.
– Вернусь из рейса, перехвачу у кого-нибудь пару тысяч долларов – и всех делов-то!..
Бывшая жена даже рассмеялась:
– Ты перехватишь... Как же!
– Увидишь. Я теперь стал жутко решительный! – сказал Ивлев.
– Хвастунишка. Кто-то появился?
– Да нет... – тихо сказал Ивлев. – Пока никого. Ты мне такси заказала?
– Да.
– Понадобятся деньги – снимай с моей книжки. Сколько надо, столько и снимай. Я там оформил тебе доверенность. Это вам с Люськой.
– Хорошо. Спасибо. Ничего не забыл?
– Нет. Если на однокомнатную для меня будет не вытянуть, мне можно и коммуналку пока. Только не на краю географии. Ладно?
Жена промолчала.
Доктор Ивлев посмотрел на висящую над письменным столом фотографию дочери, где ей было всего лишь шесть лет, и сказал:
– Если с разменом что-нибудь получится, а я не успею вернуться к переезду, вы с Люськой берите все. Мне оставьте какую-нибудь ерунду и книжки по медицине обязательно. Не век же мне плавать...
– Ты надолго?
– Месяца на три. И если можно, вот эти два мамины подсвечника. Я к ним очень привык с детства...
Он снял со стены фотографию дочери, с трудом втиснул ее вместе с рамкой в карман куртки.
– Конечно, конечно!.. Все будет так, как ты сочтешь нужным... – быстро проговорила бывшая жена.
Ей вдруг показалось, что никакой размен квартиры затевать не нужно, что все еще может вернуться в этот дом, под эту крышу...
– Ты сейчас, главное, о Люське думай, – сказал Ивлев. – Все, что ей может понадобиться в будущей жизни...
– ...она достанет сама и за полцены, – неожиданно жестко продолжила фразу Ивлева его бывшая жена.
– Странно, правда? – искренне удивился взмокший Ивлев, снял шапку и вытер ею лицо. – В кого бы это? Такая деловитость в пятнадцатилетнем человеке...
Зазвонил телефон. Бывшая жена подняла трубку:
– Да, заказывали. Васильевский... Четырнадцатая линия, один.
Положила трубку, сказала негромко:
– Такси от Большого проспекта, угол Восьмой.
– Замечательно! – почти бодро сказал Тимур Петрович. – Все как нельзя лучше.
Он нахлобучил на себя шапку, взял большой чемодан, перекинул через плечо туго набитую тяжелую сумку.
– Ну, вот и все. – Ивлев слегка растерянно, может быть, в последний раз оглядел стены квартиры. – Разменивай. Бог в помощь...
– Что-то мы не так делаем! – нервно сказала жена. – По правилам мы должны были бы присесть перед дорогой и, прощая друг другу все на свете, пуститься в долгие интеллигентские выяснения – почему у нас с тобой не получилась жизнь...
– Черт с ними с правилами. Наверное, был виноват я, хотя и очень тебя любил.
Руки у него были заняты вещами. Он неловко потянулся и чмокнул бывшую жену в щеку. Она тоже поцеловала Тимура Петровича.
– И я тебя любила...
На какое-то мгновение Ивлеву причудилось, что все, все, все можно вернуть на круги своя...
Что-то ведь связывало их полтора десятка лет?! Ну не может же все это вот так просто испариться?.. Люська опять-таки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Нет. К перемене погоды живыми снятся только покойники.
Неужели?.. Да нет... не может быть! Она же намного моложе его...
И узрел в себе нечто гадкое: если случилось такое и не стало Юленьки Кошич... Как ее там по мужу?.. Почему же в Мартове-то это никак не отозвалось – ни горечи, ни сожаления? Ну ни хрена, что, казалось бы, должно сопутствовать такому известию...
Какому «известию»?!! Да не было никакого «известия»!!! Был сон...
И насочинял он себе со сна бог знает что, кретин старый! Ну подумаешь, приснилась бывшая жена... Да хер с ней! Наверняка жива-здоровенька, чего и вам желает! Или – «не желает». Вам-то какое до этого дело? А, Сергей Александрович?
Вы вот лучше подумайте, с чего нужно начинать историю доктора Ивлева Тимура Петровича...
В последнюю ночь перед отлетом из Петербурга Сергей Александрович Мартов и Тимур Ивлев устроили вдвоем такой кухонный мальчишник в нежилой квартире Сергея Александровича, что Мартов потом в Гамбурге двое суток в себя приходил. Очень много выкушали!
Зато когда он позже прослушал диктофонные записи, сразу возблагодарил Всевышнего за тот, прямо скажем, уже антивозрастной загул.
Мартов всмотрелся в большую географическую карту на стеллаже, безошибочно уткнулся в крупное обозначение Санкт-Петербурга и...
...вдруг увидел заснеженный Васильевский остров четырехлетней давности, поземку на набережной ледяной Невы у Четырнадцатой линии...
Гранитный парапет с пологими спусками... Вмерзшие в лед баржи, ржавые буксиры... А напротив большой угловой старопетербургский дом после длительного капитального ремонта. И теперь все квартиры в этом доме были большими, с высокими потолками...
Тогда там, на третьем этаже, в двух окнах, выходящих на Неву, и в одном – на Четырнадцатую линию, горел свет. И за этими окнами, в трехкомнатной квартире, вместе с дочерью и бывшей женой жил доктор Ивлев Тимур Петрович. Кандидат медицинских наук...
«Под каждой крышей – свои мыши...» – по-старушечьи сказал себе Мартов.
И тут же подумал, что профессиональному литератору в голову могло бы прийти что-нибудь менее затасканное.
* * *
... Развелись они уже давно, но размен квартиры оказался для обоих делом почти неподъемным. Оба без продыху были заморочены работой: она заведовала всей рентгенологией в больнице Святой Елизаветы (бывшая Третья городская), он надолго уходил в плавание. А за две недели стоянки в Питерском порту, или за двадцать четыре отпускных дня, что-либо предпринять попросту не удавалось. Да и с деньгами было туговато...
Слава Богу, что и у бывшей жены Ивлева, и у него самого хватало ума и такта сосуществовать добрыми соседями, спаянными давним интеллигентным коммунальным житьем-бытьем. Чем они, каждый по-своему, даже немножко хвастали.
Жить мирно в одной квартире с разведенной женой было совсем несложно. Последние пару лет Тимур Петрович по нескольку месяцев не бывал на берегу, а возвращался на такой короткий период, что у них совсем не оставалось времени даже на малейшее обострение отношений.
В тот давний вечер Тимур Петрович Ивлев собирался в очередной рейс. Он, как всегда, когда дело не касалось его профессии, слегка перепутал порядок действий и сначала надел меховую шапку и теплую стеганую нейлоновую куртку, а только потом взялся затягивать ремни на большом, пухлом чемодане.
Жена помогала ему как могла.
– Шорты, сандалии легкие положил? – привычно спросила она.
Тимур Петрович утвердительно кивнул головой. Вытер пот с лица, расстегнул куртку, проговорил, подтаскивая чемодан к двери:
– Конечно, лучше всего найти маклера. Сейчас этих контор развелось – на каждом углу. Чего самой мотаться?.. Вам с Люськой – двухкомнатную, мне – однокомнатную...
– Ты знаешь, сколько этот маклер стоить будет? – грустно усмехнулась бывшая жена.
– Вернусь из рейса, перехвачу у кого-нибудь пару тысяч долларов – и всех делов-то!..
Бывшая жена даже рассмеялась:
– Ты перехватишь... Как же!
– Увидишь. Я теперь стал жутко решительный! – сказал Ивлев.
– Хвастунишка. Кто-то появился?
– Да нет... – тихо сказал Ивлев. – Пока никого. Ты мне такси заказала?
– Да.
– Понадобятся деньги – снимай с моей книжки. Сколько надо, столько и снимай. Я там оформил тебе доверенность. Это вам с Люськой.
– Хорошо. Спасибо. Ничего не забыл?
– Нет. Если на однокомнатную для меня будет не вытянуть, мне можно и коммуналку пока. Только не на краю географии. Ладно?
Жена промолчала.
Доктор Ивлев посмотрел на висящую над письменным столом фотографию дочери, где ей было всего лишь шесть лет, и сказал:
– Если с разменом что-нибудь получится, а я не успею вернуться к переезду, вы с Люськой берите все. Мне оставьте какую-нибудь ерунду и книжки по медицине обязательно. Не век же мне плавать...
– Ты надолго?
– Месяца на три. И если можно, вот эти два мамины подсвечника. Я к ним очень привык с детства...
Он снял со стены фотографию дочери, с трудом втиснул ее вместе с рамкой в карман куртки.
– Конечно, конечно!.. Все будет так, как ты сочтешь нужным... – быстро проговорила бывшая жена.
Ей вдруг показалось, что никакой размен квартиры затевать не нужно, что все еще может вернуться в этот дом, под эту крышу...
– Ты сейчас, главное, о Люське думай, – сказал Ивлев. – Все, что ей может понадобиться в будущей жизни...
– ...она достанет сама и за полцены, – неожиданно жестко продолжила фразу Ивлева его бывшая жена.
– Странно, правда? – искренне удивился взмокший Ивлев, снял шапку и вытер ею лицо. – В кого бы это? Такая деловитость в пятнадцатилетнем человеке...
Зазвонил телефон. Бывшая жена подняла трубку:
– Да, заказывали. Васильевский... Четырнадцатая линия, один.
Положила трубку, сказала негромко:
– Такси от Большого проспекта, угол Восьмой.
– Замечательно! – почти бодро сказал Тимур Петрович. – Все как нельзя лучше.
Он нахлобучил на себя шапку, взял большой чемодан, перекинул через плечо туго набитую тяжелую сумку.
– Ну, вот и все. – Ивлев слегка растерянно, может быть, в последний раз оглядел стены квартиры. – Разменивай. Бог в помощь...
– Что-то мы не так делаем! – нервно сказала жена. – По правилам мы должны были бы присесть перед дорогой и, прощая друг другу все на свете, пуститься в долгие интеллигентские выяснения – почему у нас с тобой не получилась жизнь...
– Черт с ними с правилами. Наверное, был виноват я, хотя и очень тебя любил.
Руки у него были заняты вещами. Он неловко потянулся и чмокнул бывшую жену в щеку. Она тоже поцеловала Тимура Петровича.
– И я тебя любила...
На какое-то мгновение Ивлеву причудилось, что все, все, все можно вернуть на круги своя...
Что-то ведь связывало их полтора десятка лет?! Ну не может же все это вот так просто испариться?.. Люська опять-таки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71